Любимая Америка

Наверное, не стоит говорить про всю Америку. Америка очень большая, почти как Россия. Всей Америки я не видел. Я видел Нью-Йорк, и этот город мне не понравился.

Я не люблю Нью-Йорк, во-первых, потому, что он похож на Москву. Нью-Йорк – то же самое, что Москва, только ещё хуже. Из двух российских столиц Москва отражает Америку, а Петербург – Европу. И это не одно и то же. У нас говорят «Запад», но Запад – понятие относительное, в прямом смысле этого слова. Мистические туннели соединяют Петербург с Римом и Веной, но, заблудившись в московской подземке, вы можете выйти на поверхность только в Бруклине, и по мне этого достаточно, чтобы не любить.

Второе, секс в большом городе, или, если быть верным оригиналу, «Sex & The City». Все нью-йоркцы, при которых я упоминал об этом фильме, волновались и расстраивались, говорили, что в сериале совершенно неправильно показан их «прекрасный город». А я вот этого не заметил. Напротив, я сразу узнал Нью-Йорк, с первой ноты: да, это тот самый город, который стал главным и настоящим героем мультисерийной драмы четырёх стареющих тёток в поисках одного приличного мужика, или хотя бы приключений на свои тощие задницы. И так прославлен. Что ж, я не виноват. Берлин был героем прозы раннего и ещё русского Набокова, Петербург всегда был героем, и у Гоголя, и у Белого, и у меня, например, даже Москва была героиней вполне приличных романов, а Нью-Йорк играет главную роль в мыльном сериале. Каков актёр, такова и роль.

Третье – чаевые. Местные жители говорят, что Нью-Йорк живёт на чаевые и как будто даже гордятся этим. Большей нелепицы невозможно себе представить. Самый богатый город мира ходит в лакейском сюртуке и клянчит мелочь. Всем нужно оставлять на чай: официантам, таксистам, портье, носильщикам, чертям в ступе и ведьмам собачьим. Ни у кого нет чёткого прайса. Я вовсе не жадный, особенно, когда у меня есть деньги, но я предпочитаю знать, сколько мне будет стоить та или иная услуга. Мне не нравится, когда от меня ждут, что к цене, указанной в меню или где-то ещё, я прибавлю 20, 30 или 40%. Какого чёрта?! Добавьте в прайс, я буду знать, и если это мне нужно – платить. Я социалист. Мне не нужна прислуга. Мне не нравится, когда меня окружают лакеи, с подобострастием заглядывающие мне в глаза, в надежде получить от меня подачку. К трудящимся людям всех профессий я отношусь, как к товарищам, равным себе, и готов платить им столько, сколько установлено – без унизительных «чаевых».

Четвёртое – грязь. Грязнее Нью-Йорка только окраины Лондона. Ещё это напоминает Калькутту: духота, мусор, толпы, нищие, полно хм… смуглых людей, шум, гам, клаксоны. Но Индия – страна дхармы. А что тут? Между Индией и Америкой разница такая же, как между презревшим условности общества отшельником и немытым бомжем. Вонь одинаковая, а духовности нет.

Пятое – конечно, люди. О, люди прекрасны, кто бы спорил. Когда мы ждали в вестибюле отеля, с ещё нераспакованными чемоданами, одна наша спутница восхищалась, как красивы местные мужчины! Словно сошли с обложек журналов! Нет сомнений, так и есть. Только фишка в том, что все модные журналы издаются здесь, в Нью-Йорке. Здесь снимают мальчиков и девочек на обложки. И именно эти журналы приучили весь мир думать, что таков эталон красоты. Что красота – это средний нью-йоркер: страдающая хронической диареей помесь ирландца с пуэрториканцем. А потом показываешь любому человеку Нью-Йорк и он в восторге: просто рассадник красоты и стиля!

Помешались на здоровье – это хорошо сказано. Именно что помешались, а помешательство само по себе есть болезнь. Толпы таких помешанных ежевечерне бегут по набережным Гудзона. Господи, кто солгал им, что бег – это полезно для здоровья??? Продавцы кроссовок??? Бег – это спорт, тяжёлый, вредный и травматический. Бег разбивает суставы, изнашивает связки, травмирует опорно-двигательную систему, позвоночник. Человеческое тело не предназначено для того, чтобы скакать по твёрдому асфальту. К тому же, бег – это автоматический стресс. В мире живой природы человек не хищник, а чаще жертва, и если он бежит, то он бежит от кого-то, кто хочет его съесть. Американцы пытаются «лечить» стресс городской жизни природным стрессом бега, и делают себе только хуже. Лучшее в мире здоровье и массовое долголетие – не в Америке, с её бейсболом и бегом, а в Северной Корее с идеями чучхе и гимнастикой ушу. И в Европе лучше, чем в Америке. Есть, например, шведская ходьба, с палками, разгружающими позвоночник. А продавцы кроссовок пойдут в ад.

Люди, конечно, бывают разные. Например, в Нью-Йорке много «русских», которые на самом деле – евреи. Хуже этих русских нет никого. Это они бросили родину двадцать или тридцать лет назад и были тогда очень горды и счастливы, а теперь кусают локти от зависти, потому что такие же как они, – младшие научные сотрудники, оставшись в России, чуть-чуть ещё потерпев, вскоре разворовали её добро и теперь олигархи, а они как были, так и остались таксистами. При этом каждый говорит тебе слова с чудовищным апломбом и самомнением, считая себя в высшей степени успешным и удачливым, и экспертом во всём, не исключая и литературы, совершенно не обращая внимания на то, что, на минуточку, это тебя, а не его, привезли представлять русскую литературу на международном мероприятии, а он – извините, таксист. Хуже таких русских таксистов только таксисты-пакистанцы, которые не знают ни города, ни английского языка кроме слов, начинающихся и заканчивающихся на fuck.

Шестым пусть будет метро. В Нью-Йорке отвратительная подземка, такая убогая, что даже аскетичное парижское метро выигрывает по сравнению с ней. Никаких сравнений с ленинградскими подземными дворцами быть, конечно, не может.

Сакральная география Нью-Йорка или мертва, или профанирована. Таймс-сквер выглядит трёхмерной иллюстрацией к любому роману Виктора Пелевина: на многоэтажных экранах крутит рекламные ролики какая-то инфернальная ротожопа, и толпы туристов как полные идиоты наблюдают за тем, как их жизни сгорают в адском пламени потребления. Я бродил по Гринвиллидж и чувствовал, что когда-то здесь была жизнь: хиппи, гуру, йоги, мантры, рок-н-ролл, Вьетнам, Форрест Гамп. Но теперь ничего не осталось. Только пицца.

Есть ещё, пожалуй, латиносы. В них что-то дышит. И места латинской силы – католические храмы в Нью-Йорке. Они верят в Бога, вот в чём дело. In God we trust. И Бог верит в латиноамериканцев, это взаимно. Следующий великий президент Америки будет католиком и мексиканцем. Все остальные здесь давно сдулись, даже чёрные.

Вы скажете, как же они такие невзрачные правят всем миром? А так и правят. И это ещё одна чисто американская идея, которая была внушена всему миру: о том, что кто по факту наверху, тот и есть самый лучший. И если ты такой умный, то покажи мне свои деньги. По этой логике, самым лучшим российским офицером был Сердюков. И так далее.

Русский человек знает, что не обязательно тот, кто наверху – самый лучший. Русский человек помнит, что из золота и дерьма плавает на поверхности, а что погружается вглубь. Конечно, Америка великая страна. И у Америки есть своя великая миссия, и в том, что Америка такая, а не иная, и в том, что Америка правит миром, есть смысл, и в этом тоже план Господа. Один американский комик выступал с репризой: вот вы говорите пластик, пластик, надо запретить пластик, пластик засоряет окружающую среду; а откуда вы знаете, может, Бог только для того нас и создал, чтобы мы производили пластик?

Так что каждому самому про себя виднее. Может, миссия американцев в том, чтобы производить пластик. Может, Бог для этого создал Америку. А Россию – чтобы хранить правду. Правду, которая есть и справедливость, и истина. Правду, которая выше чем успех. Важнее, чем победа или поражение в бейсбольном матче, да и в чём угодно.

А значит, рано или поздно, угловатый российский человек, сдвинув по обыкновению дулом Калашникова со лба ушанку с красной звездой, задаст испуганному миру сакраментальный вопрос: в чём сила, брат? И сам себе ответит, что сила – в правде.