Семипалатинский полигон. Чаган.

Наша точка
Пятый зенитно-ракетный дивизион Чаганского полка, а попросту "точка" - это место, где прошло мое детство. Мы прожили там с 1960 по 1968 годы. Дивизион располагался в тридцати километрах от города атомщиков. Тот в разное время и в разных ситуациях назывался Москва-400, Берег, Конечная, Семипалатинск-21, Курчатов.
В восемнадцати километрах от нас находилась площадка Ш, а сразу за ней знаменитое Опытное Поле. На нем производили ядерные взрывы в атмосфере. До сих пор, после всей гласности и перестройки, никто не знает сколько раз там взрывали бомбы. Одни насчитывают 123, другие всего 116 взрывов. В любом случае их было много.
Поставить дивизион в непосредственной близости от взрывных полей ядерного полигона было преступление. Да еще перед самой мощной в истории серии открытых ядерных взрывов. Тем более поселить туда женщин и детей. Наверное, в цивилизованной стране такое было бы невозможно. Но в нашей стране такие "чудеса" были не редкость. Поэтому факт остается фактом. Мы жили и отдыхали там, куда дозиметристы ходили в разведку.
Жизнь сложилась – что было, то было. Прошлое все реже тревожило память. Не стал бы ни о чем рассказывать, если бы не нахамили чиновники, когда хотел узнать о льготах по Семипалатинскому полигону. Если бы не уходили молча ветераны, которые сумели выполнить на Полигоне свой долг.
А еще виновата летняя поездка на Полигон. И зачем я собрался с друзьями в городок и на "точку"? Та жизнь неожиданно ворвалась в душу и встала во весь рост. Вернулся домой, а думать ни о чем не могу – перед глазами только городок, точка, служба, степь. На Полигоне я был мальчишкой, о многом не знал, о чем-то даже не догадывался. Написал, потому что кому-то это нужно было сделать. Может кто-то расскажет лучше. Слишком много народа прошло через Полигон. Слишком серьезные вещи там происходили...
Окрестности точки

Главным местом на "точке" была стартовая позиция. Зенитно-ракетный комплекс С-75 по тем временам был современным и сильным оружием. Он "видел" вокруг на сотни километров, за десятки километров мог сбить любой самолет того времени. Кроме позиции, у нас было четыре четырехквартирных жилых домика, казарма с солдатами, боксы для машин, хранилище ракет, КПП и несколько хозяйственных построек. Вокруг все было огорожено двухметровым забором из колючей проволоки.
Население "точки" составляли примерно шестьдесят солдат, десяток офицеров и больше десятка гражданских жителей - жены и дети офицеров. Уклад жизни был простой. Военные несли боевое дежурство и обслуживали технику, а семьи ждали их дома. Вокруг на десятки километров была безлюдная степь: снежная морозная зимой и жаркая сухая летом.
Жизнь взрослых была подчинена службе. Войска ПВО - войска постоянной готовности. Если где-то за сотни километров иностранный самолет шел в сторону границы, дивизион поднимался по тревоге. Выла сирена, посыльный барабанил в окно: "Товарищ лейтенант, готовность номер один!" Дежурства, учения, тревоги, выезды на полигон, регламентные работы - это занимало жизнь отцов почти без остатка. А мы были рядом, все это было фоном нашей жизни. Мы и играли в "тревогу". Нам казалось, что так и должно быть.
До 1963 года "точку" била ударная волна ядерных взрывов. Наши домики выдерживали, а вот стекла во всех зданиях разлетались вдребезги. После начались регулярные землетрясения от подземных взрывов. Трясло основательно. Остаться во время землетрясения в помещении не смог бы и крутой смельчак.
Вода на "точке" была привозная. Каждый день на Берег ходила машина-водовозка. Та же машина привозила и двухколесный прицепчик с хлебом. Водой не разбрасывались. Все было по норме. Но чтобы полить деревца, воду находили всегда. Свет в домах был от дизеля. В 23 часа бытовой дизель выключали и света не было уже до утра. Частые взрывы, вой сирен по тревоге, жесткий климат, нехватка воды - все создавало свою атмосферу. Условия жизни были суровые.
В выходной иногда ездили на Берег в магазины. Сейчас они бы, конечно, не произвели впечатления. Но тогда это называлось "московское снабжение". Была даже тушенка и сгущенка! На Берег возили и детей в школу. Иногда выбирались в цивилизацию - просто погулять по городу.
Самым интересным местом на "точке", для нас ребятишек, была свалка. Это не то, что Вы подумали. Там стояли почти целые автомобили, много разной аппаратуры, мотки цветных проводов и другие богатства. Ракетный дивизион имел гусеничные тягачи и полигонное начальство просило помощи в вывозе техники с испытательных полей. Перед взрывом в степи строили многоэтажные дома, мосты, даже станции метро. Расставляли различную технику. Взрыв все это рушил и разбрасывал... Что-то было разбито полностью, что-то лишь слегка повреждено. О радиации нам подробно объяснили после Чернобыля, а тогда хозяйственные умельцы привозили на "точку" много всякого ценного добра: запчасти для машин, аккумуляторы, кабель и разные механизмы.
Мы, мальчишки, плавили свинец. Надо было только разбить аккумулятор. Достать и выбить пластинки. А потом обычный костерок, пустая консервная банка, формочка в песке - и готовая отливка. Из проводков сплетали красивые разноцветные ремешки. Каленые ветровые стекла давали груду "бриллиантов". Фантазия у пацанов с таким обилием технических штучек не знает границ.
Еще интересно было зайти на позицию. Стартовая позиция была рядышком. Иногда нас прогоняли, но чаще всего не обращали внимания. Наши отцы с солдатами возились с ракетами и пусковыми установками, а мы часами сидели где-нибудь на бруствере окопа и наблюдали за ними.
В казарме мы тоже были своими людьми. Тогда солдаты служили по три года. Многие скучали по дому, по своим родным братишкам и сестренкам. С нами охотно разговаривали, угощали печеньем и конфетами. В казарме вечером по субботам крутили кино. Это было культурное мероприятие для всех жителей.
Каждый год на "точке" садили арбузную бахчу. Садили "под каблук". Каблуком сапога надо ковырнуть землю, бросить туда семечко. Носком засыпать. Самое удивительное, что если вовремя прошел дождь - арбузов было полно. Если дождя не было, то ничего не вырастало. С этой бахчой однажды вышел случай: арбузов в тот год наросло видимо-невидимо. Надо было уже собирать. Но при очередном ядерном взрыве произошло ЧП. Облако взрыва, как обычно, не уплыло в дальние края, а прошло дождем над "точкой" и бахчой. Командование издало приказ - перепахать бахчу. Что и было выполнено. Но предварительно заботливо собрали все арбузы.
Вообще отношение к радиации было простое. Знали, что она есть. Но раз командование не бьет тревогу, полигонное начальство спокойно, значит все в норме. Значит так и должно быть. Люди на "точке" были молодые. Запас здоровья и сил имелся у каждого. Радиация не имеет вкуса и цвета. В основном она вызывает обострение имеющихся болячек. У кого-то открылась язва, у кого-то стала идти носом кровь, кто-то на работе потерял сознание. Это связывали со множеством других причин, но не с главной. Уже гораздо позже я рассматривал фотографии родителей тех лет:
- А ведь видно, что вы тогда были больные!
- Да, наверное, только мы не знали этого.
Явные болезни начинались позже. Часто уже вдали от ядерного полигона.

Вокруг "точки" была бескрайняя казахстанская степь. Это только кажется, что степь однообразная. Я точно знаю, что это не так. У нас был мотоцикл с коляской и мы объездили все окрестности вокруг «точки». Трудно сравнить с чем-то пение птиц и шум ветра на бескрайнем просторе, запах цветущих трав, голубое высокое небо и яркое степное солнце.
Недалеко от нас было озерцо-болотце где жила семья аистов. Часто в небе кружили степные беркуты. Иногда попадались лисы и волки. На сопках вокруг были массивные выходы гранита и много камня-плитняка. Растительность – ковыль, кустарник таволга, степная полынь. После каждого дождика много шампиньонов. В низинках боярышник и шиповник. Осенью часто кажется – бежит стая волков. На самом деле в степи по ветру несутся перекати-поле.
А степные озера: иногда издалека блестит как будто водная гладь – вблизи оказывается корочка соли, а под ней метр черной жирной грязи – какой мажут в санаториях. Редкое население оттуда было выселено из-за Полигона и вся природа сохранялась почти в первозданном виде.
Несколько раз видел степные пожары. От молнии или людской неосторожности загоралась трава. Огонь жадно хватал сухой ковыль и кустарник. Пламя волной расходилось в разные стороны. Ночью степь светилась огненными зарницами. Дивизион окружали полоской пашни, чтобы остановить огонь.
Недалеко от нашей «точки» был старинный агатовый карьер. На вершине сопки когда-то вручную выкопали разрез примерно 3х5х10 метров. Там были целые россыпи красивых полупрозрачных камней – агатов. Карьер у прежних жителей был непростым местом. На сопках вокруг него стояли древние каменные бабы – памятники какой-то цивилизации. Под сопкой стоял остов старинной, еще где-то 1900 годов, машины. Он был весь изрешечен пулями. Какие драмы разыгрывались тут когда-то?

Молчать вечно!
Был такой старый анекдот: «Все во имя Человека, все для блага Человека – и я чукча, видел того человека». Однажды и мы удостоились генеральской заботы.
В 1962 году к нам приехало какое-то высокое начальство. Вереница черных «Волг» заехала прямо на «точку». Увидели женщин и детей:
- А вы что здесь делаете?
- Мы здесь живем.
- Немедленно садитесь в машины, скоро будет взрыв!
Посадили нас в «Волги» и понеслись на Берег – Курчатов. Уже подъезжали к городку, когда вспыхнуло зарево взрыва.
Соседская девочка Наташа Кабанова упала на сиденье и закрыла лицо руками.
- Что с тобой девочка?
- Дяденьки, закрывайте лицо, а то осколками порежет!
- Не бойся девочка, здесь уже неопасно.
Высадили они нас возле гостиницы. На этом забота кончилась. Мы переночевали в гостинице, а утром пошли узнавать, как выбираться домой на «точку».
Потом было еще много взрывов. Много раз мы стояли возле своих домов. Смотрели на горящее небо над площадкой Ш. Ждали, когда выбьет окна наших квартир. Слышали перекатывающийся скрипучий грохот ядерного взрыва. Больше нами никто не интересовался. Только иногда приезжали дозиметристы, молча проводили свои замеры. Да суровые чекисты напоминали о необходимости молчать вечно.
Я не выполнил их наставлений. Две тысячи пятьсот семипалатинских Хиросим генералы и академики описывают в своих книгах как "научный подвиг" и "преодоление". Я же рассказываю от имени простых людей, которые вынесли на себе эти подвиги.