Голь на выдумки...

Кому – то повезло жить в « хрушёвках», где были пусть и крохотные комнатушки, но без соседей. Существовали, правда, кооперативные квартиры, но они для простого смертного были не достижимы по многим причинам перечислять, и обсуждать которые, я не хочу – не та тема. Тема моей трагикомичной байки ячейка общества, то есть семья.
Мой друг, возможно, встретил ту, единственную или ему надоело платить налог на бездетность. Сути дела это не меняло, он женился. Поступок верный, но не обдуманный. Им, что поделаешь, проза жизни, просто негде было жить. У него однокомнатная квартира и мама, у неё аж трехкомнатная, но мама (она же тёща) папа и брат. Был найден, казалось, гениальный ход. Тёща забирает свою маму к себе, а молодые перебираются в её комнату в малонаселённой коммуналке.
Радость была не долгой. Буквально до заселения в «апартаменты». Их гнёздышко находилось в трёх этажном, дореволюционной постройки доме, который стоял не привокзальной площади. На первом этаже дома, как раз под их комнатой находилась пирожковая, со всеми вытекающими последствиями. Я имею в виду запах горелого масла и всевозможную живность, спутники таких заведений. В подъезде находился канализационный люк, связанный трубой с каналом, находящимся в двадцати метрах. Канал выходил в Финский залив и при малейшем наводнении, в соответствии с законом сообщающихся сосудов, крышку люка вышибало водой, которая заливала подъезд дома.
Сама квартира состояла из трёх комнат. В одной из них жила престарелая, весьма склочная бабуся. Баба Яга, в исполнении Милляра, была симпатичнее и покладистей. Вторую комнату занимала семья: муж – алкаш, совершенно необъятная и неряшливая жена и их малолетняя дочь. Порядок в этом семействе, не смотря на его странность, соблюдался строго. Ежедневно и скрупулезно происходил ритуал. В одно и то же время приходил в стельку пьяный муж и замертво падал в коридоре. Его малолетняя дочь, по наущению мамаши выливала ему за шиворот холодную воду, и радостно визжа убегала в комнату. Тот вскакивал, хватал, что попадётся под руку и гонялся за орущей во всю глотку женой. Появлялась милиция и его побитая жена уговаривала, в который уже раз не забирать его.
Молодожёнам досталась третья комната. Нечто среднее между пеналом и просторным, гробом на двоих. В ней с трудом, занимая две трети комнаты, помещалась кровать, крохотный стол, остальное место забирала круглая дровяная печь. Была ещё неухоженная кухня и туалет, посещение которого требовало определённого мужества. Прожив неделю в этих «апартаментах» новоиспечённый глава семейства, при людно поклялся положить этому безобразию конец. Выйдя на кухню, в присутствии всех жильцов он заявил: «Я этот гадюшник расселю!» Ответ ему был хохот соседей.
На свет появилась много килограммовая папка, содержащая переписку между жильцами и инстанциями. В папке находился, если так можно выразиться, краткий перечень адресов, штампующих отписки. В ней, к примеру, было письмо Терешковой (ходили слухи, что она помогает), слезливые челобитные в газеты «Правда» и «Труд»,почему – то Юрию Брежневу, сыну Леонида Ильича Брежнева.
О клятве моего друга узнали жильцы соседних, точно таких же домов. У них были такие же папки. Они не стали помогать ему. Их можно было понять – годы бессмысленной переписки оптимизма не прибавляют. Они даже не стали отговаривать моего друга. Они соревновались в насмешках, что только раззадоривало его
Однажды в разговоре со мной он поделился своими невзгодами. Не знаю, почему, но я напросился к нему в гости. Увиденное меня потрясло. «Давай устроим здесь погром» предложил я. «Обрушим всё, что возможно и сфотографируем, хорошего фотографа найти не проблема, а фотографии надо предоставить в Горисполком». На следующий день мы приступили к выполнению задуманного. В разгар работы мы вдруг услышали страшный грохот, вбежав в комнату новобрачных, мы к своему ужасу увидели, что рухнула печка. Она не обвалилась под своей тяжестью, а упала на кровать. Случись это ночью, мой друг мог стать вдовцом или его супруга вдовой. Естественно мы сфотографировали и это.
Когда вся работа была завершена, и мы уселись в комнатушке друга обмыть наше предприятие, к нам ворвался, как всегда пьяный сосед и заорал: «Рюмочная горит». «Враги сожгли родную хату» сострил я. «Пойдём, посмотрим». Мы выскочили на улицу. Первый этаж соседнего дома был объят пламенем. «Зачем они спасают эту рухлядь? Их надо остановить, если всё сгорит, они получат квартиры» сказал я. «Даже не думай, они тебя за такое кощунство побьют – горит их святыня, разве не понятно» урезонил меня мой друг.
Дом отстояли, жильцы разошлись по своим халупам. Загадочная русская душа. Не раздумывая бросаться в огонь, что бы спасти портвейн, а за тем выпив спасённое сетовать на то, что живёшь в нечеловеческих условиях. Как тут не вспомнишь классика: «А счастье было так возможно».
Мой друг сравнительно быстро, в течение полугода добился приёма в комиссии Горисполкома. Ему с порога было заявлено, что квартира, в которой он живет, расселена. В доказательство была предъявлена телеграмма следующего содержания: «Дом расселён, телеграфистка Кикоть». Тогда он предъявил снимки. Ему не поверили, что объяснимо – не может нормальный человек поверить, что люди могут жить в таких условиях. Решив, что его хотят, как теперь говорят, кинуть, он пригрозил тем, что «потеряет» эти снимки у гостиницы интурист. Угроза сработала, было решено отправить комиссию специалистов.

Комиссия пришла к двум выводам. Первое. Снимки не отражают истинного положения, всё гораздо хуже. Второе. Дом подлежит немедленному расселению. Что касается снимков, тут ясно. Снимки делал ленфильмовский фотограф на цветном «Кодаке». Комиссия же сделала чёрно – белые фотографии, почувствуйте разницу. Долго ли коротко ли, но однажды утром меня разбудил телефонный звонок, «Жду тебя завтра на новоселье». Его мучения, с получением квартиры закончились. Теперь надо было доводить новую квартиру до ума. Но это были другие мучения и другая история.
© Аарон Андрей Шервуд