Аркадий Аверченко. Жизнь любит иногда подшутить , даже над смертью

Аверченко создатель квазимемуарных циклов полуанекдотических эпизодов, связанных более или менее карикатурными фигурами основных персонажей, т.е. сборники рассказов и юморесок с оттенком личных воспоминаний.

Первый рассказ, "Уменье жить", был опубликован в харьковском журнале «Одуванчик» в 1902 году. Серьезной заявкой литератора явился рассказ "Праведник", опубликованный в Санкт-Петербурге в «Журнале для всех» в 1904 году. В период революционных событий 1905-1907 годов Аверченко обнаруживает публицистический талант и предприимчивость, широко публикуя в недолговечных периодических изданиях очерки, фельетоны и юморески и выпустив несколько номеров быстро запрещенных цензурой собственных сатирических журналов «Штык» и «Меч».
Издательский опыт пригодился ему в 1908 году в Санкт-Петербурге, когда он предложил редакции зачахшего юмористического журнала «Стрекоза» (где еще в 1880 году был опубликован первый рассказ Чехова) реорганизовать издание. Став секретарем редакции, Аверченко осуществил свой замысел: с 1 апреля 1908 года «Стрекозу» сменил новый еженедельник «Сатирикон». Как отмечал в статье "Аверченко и «Сатирикон»" (1925) А.И. Куприн, журнал «сразу нашел себя: свое русло, свой тон, свою марку. Читатели же — чуткая середина — необыкновенно быстро открыли его». Именно ориентация на читателя среднего класса, пробужденного революцией и живо интересующегося политикой и литературой, обеспечила «Сатирикону» его огромный успех. Помимо завзятых юмористов, таких, как Петр Потемкин, Саша Черный, Осип Дымов, Аркадий Бухов, к сотрудничеству в журнале Аверченко сумел привлечь Л. Андреева, С. Маршака, А. Куприна, А.Н. Толстого, С.Городецкого и многих других поэтов и прозаиков. Постоянным сотрудником «Сатирикона» и вдохновителем всех журнальных начинаний был сам Аверченко; становлением писателя первой величины была сатириконовская карьера Н.А. Лохвицкой (Тэффи). Помимо журнала выпускалась «Библиотека Сатирикона»: в 1908-1913 годах было опубликовано около ста названий книг общим тиражом свыше двух миллионов, в том числе и первый сборник рассказов Аверченко "Веселые устрицы" (1910), выдержавший за семь лет двадцать четыре издания.

В 1913 году редакция «Сатирикона» раскололась, и «аверченковским» журналом стал «Новый Сатирикон» (1913-1918). Редкий номер прежнего и нового издания обходился без рассказа или юморески Аверченко; печатался он и в других «тонких» журналах массовой циркуляции, таких, как «Журнал для всех» и «Синий журнал». Рассказы отбирались, дополнительно редактировались и издавались сборниками: "Рассказы (юмористические). Кн. 1" (1910) — сюда были заодно «сброшены» ранее, еще до «Сатирикона» опубликованные вещи; "Рассказы (юмористические). Кн. 2. Зайчики на стене" (1911), "Круги по воде" (1912), "Рассказы для выздоравливающих" (1913), "О хороших в сущности людях" (1914), "Сорные травы" (1914 — под псевдонимом Фома Опискин), "Чудеса в решете" (1915), "Позолоченные пилюли" (1916), "Синее с золотом" (1917). Выработался комплексный тип рассказа Аверченко, необходимым и характерным свойством которого является утрировка, расписывание анекдотической ситуации, доводящее ее до полнейшего абсурда, который и служит неким катарсисом, отчасти риторическим. Его гипертрофированные анекдоты не имеют и тени правдоподобия; тем успешнее используются они для мистификации и отстранения действительности, нужного «интеллигентной» публике (словцо «интеллигентный» было введено в широкий обиход при немалом содействии «Сатирикона»), которая во время «Серебряного века» старалась хоть немного ослабить мертвую хватку народнической идеологии: иногда для противодействия ей использовался даже доморощенный социал-демократизм, и следы его явственны в «Сатириконах».
«Сатириконовцы» во главе с Аркадием Аверченко чрезвычайно дорожили своей благоприобретенной репутацей «независимого журнала, промышляющего смехом», и старались не потакать низменным вкусам, избегая скабрезности, дурацкого шутовства и прямой политической ангажированности (во всех этих смыслах образцовым автором была Тэффи). Политической позицией журнала была подчеркнутая и несколько издевательская нелояльность: позиция очень выгодная в тогдашних условиях почти полного отсутствия цензуры, воспрещавшей лишь прямые призывы к свержению власти, зато позволявшей сколько угодно осмеивать любые ее проявления, в том числе и самое цензуру.

Февральскую революцию 1917 года Аверченко со своим «Новым Сатириконом», разумеется, приветствовал; однако последовавшая за ней разнузданная «демократическая» свистопляска вызывала у него возраставшую настороженность, а октябрьский большевистский переворот был воспринят Аверченко, вместе с подавляющим большинством российской интеллигенции, как чудовищное недоразумение. При этом его веселый абсурд приобрел новый пафос; он стал соответствовать безумию новоучреждаемой действительности и выглядеть как «черный юмор». Впоследствии подобная «гротесковость» обнаруживается у М. Булгакова, М. Зощенко, В. Катаева, И. Ильфа, что свидетельствует не об их ученичестве у Аверченко, а о единонаправленной трансформации юмора в новую эпоху.
Эпоха относилась к юмору сурово: в августе 1918 года «Новый Сатирикон» был запрещен, и Аверченко бежал на белогвардейский Юг, где публиковал в газетах «Приазовский край», «Юг России» и др. антибольшевистские памфлеты и фельетоны, а в октябре 1920 года отбыл в Стамбул с одним из последних врангелевских транспортов. Тогда же вырабатываются новые типы рассказов Аврченко, впоследствии составивших книги "Дюжина ножей в спину революции" (1921) и "Смешное в страшном" (1923): антисоветский политический анекдот и стилизованные под очерки, но при этом утрированные в обычной манере Аврченко зарисовки и впечатления быта революционной столицы и гражданской войны. Опыт эмигрантской жизни, нелепо и жалко копирующей быт и нравы погибшей России, отразился в книге "Записки Простодушного. Я в Европе" (1923), где при помощи обратной гиперболы (литоты) возникают гротескные образы лилипутского мирка, не лишенного сюрреалистического жизнеподобия. В сочинениях последних лет жизни Аверченко с новой силой проявляется детская тема — от сборника "О маленьких — для больших" (1916) до книг рассказов "Дети" (1922) и "Отдых на крапиве" (1924). Попытавшись написать повесть ("Подходцев и двое других", 1917) и «юмористический роман» ("Шутка Мецената", 1925), Аверченко создает квазимемуарные циклы полуанекдотических эпизодов, связанных более или менее карикатурными фигурами основных персонажей, т. е. опять-таки сборники рассказов и юморесок с оттенком личных воспоминаний.
В Стамбуле Аверченко, как всегда, совмещал творческую деятельность с организаторской: создав эстрадный театр «Гнездо перелетных птиц», он совершил несколько гастрольных поездок по Европе. В 1922 году поселился в Праге, где успел написать и опубликовать несколько книг рассказов и пьесу "Игра со смертью", имеющую характер комедийного шоу.

Умер Аркадий Тимофеевич Аверченко в Праге 12 марта 1925 года.

Афоризмы Аверченко

-Богатство дядюшек прямо пропорционально расстоянию, которое отделяет их от племянников.

-Вечером можно было строить какие угодно мудрые, увлекательные планы, а утром владычествовал один тупой, бессмысленный стимул: спать!

-Есть такие странные необъяснимые явления в нашей жизни, которые не поддаются самому внимательному анализу и перед которыми мы стоим, как перед загадочной завесой, скрывающей за собой целый ряд удивительных чудес и тайн.

-Жизнь любит иногда подшутить и посмеяться даже над смертью.

-Забавная скотина - человек. Весёлая скотина.

-Как так - не хочется? Как так может не хочется? А ты знаешь, как русский человек через "не хочу" пьет? Сначала действительно трудно, а потом разопьешься - и ничего.

-Мошенник - математика, повинующаяся известным законам, дурак - лотерея, которая никаким законам и системам не повинуется.

-Не нужно плакать. От этого нет ни выгоды, ни удовольствия.

-Некультурная нация! - жаловался Наполеон своим генералам .- Я их завоевать хочу, а они еще стреляют.

-Сегодня блюдо разбил, завтра всю посуду перебьёшь, а послезавтра и отца начнёшь бить!

-Хороший товар не нуждается в рекламе, а испорченный нужно назойливо рекламировать, чтобы его взяли.

-Человек - животное довольно странное. Нет, навряд ли оно произошло от обезьяны. Старик Дарвин, пожалуй что, в этом вопросе слегка заврался.

-Я совершенно незаметно провел с вами два часа сорок семь минут.