Про Дэвида Брюстера и украденный у него калейдоскоп

В 1814 году шотландца Дэвида Брюстера осенила гениальная идея: свет + корпус + зеркала + отражающиеся предметы = супер-развлечение. Брюстер, который уже был хорошо известен работами в области оптики, назвал свое изобретение «калейдоскопом» от греческих слов kalos (прекрасный), eidos (форма) и skopeō (видеть). Два года он разрабатывал прототип и в августе 1817 г., наконец, решил его запатентовать. «Любой объект, каким бы он ни был уродливым или неправильным, — писал Брюстер в своей заявке на патент, — будучи помещен в мое приспособление… образует математически симметричную форму и чрезвычайно приятен глазу».

Брюстер был твердо уверен, что его изобретение станет хитом. «Трудно перечислить все профессии и направления, в которых можно применить калейдоскоп, — писал он. — Достаточно сказать, что он будет чрезвычайно полезен архитекторам, художникам-декораторам, штукатурам, ювелирам, резчикам, мебельщикам, переплетчикам, текстильщикам, изготовителям ковров, гончарам и любым другим ремесленникам, которые используют узоры».

Насчет популярности калейдоскопа Брюстер не ошибся, но, как это часто бывает, не смог воспользоваться плодами своего изобретения. Он был талантливым ученым, но ничего не смыслил в производстве, поэтому обращался за советами к разным людям, и кто-то из них (так и не удалось доказать, кто именно) украл у него идею и запатентовал калейдоскоп первым.

Для Брюстера это был тяжелый удар. Он писал жене, что если бы сумел получить патент, то заработал бы сотни тысяч фунтов — огромные по тем временам деньги. «Ты не представляешь, какой ажиотаж вокруг этого изобретения поднялся в Лондоне; все, что ты слышишь, можно умножать на десять! Ни одна книга, ни один прибор не имели такого успеха».

Может показаться, что Брюстер несколько преувеличивает значимость своего изобретения, но нет. Мода на калейдоскопы до малейших деталей напоминает прошлогоднее повальное увлечение игрой Pokemon Go. Люди с трубками в руках были повсюду — на улицах, в парках, на рынках… Продавцы калейдоскопов дрались между собой. Калейдоскопам посвящали стихи. В Лондоне проходили публичные дебаты о том, кому на самом деле принадлежит авторство, в журналах печатались математические статьи о вероятности повторения того или иного узора. Одна газеты с негодованием писала о мальчишках, которые, глядя в калейдоскоп на ходу, врезаются в стены и фонарные столбы, другая рассказывала о несчастных случаях на дорогах, произошедших по вине глядящих в калейдоскопы пешеходов. На улицах были установлены огромные трубы на подставках, в которые можно было заглянуть за пенни. Каждый модный салон и гостиная обзавелись собственным роскошным калейдоскопом в деревянном или кованом корпусе.

К середине 19 века калейдоскопы покорили и Америку, где их производили тысячами. А потом, как это часто бывает, популярность схлынула, и к началу XX века калейдоскоп из модного увлечения превратился детскую игрушку, копеечную картонную трубочку со стекляшками внутри. Небольшой ренессанс калейдоскопа случился в 1970-е, когда среди «детей цветов» стали модны всякие ремесленные поделки. В наши дни сохранилась небольшая «секта» любителей, производителей и коллекционеров калейдоскопов, у которых есть свое общество и ежегодные конференции.

Дэвид Брюстер не получил от своего изобретения никаких барышей, зато ему досталась слава — несколько европейских королевских академий сделали его почетным членом, а король Вильгельм IV произвел в рыцари. Брюстер продолжил свои оптические эксперименты и открыл закон поляризации и преломления света, названный его именем, и оптические свойства кристаллов, а также изобрел еще несколько важных штуковин: стереокамеру, полизональную линзу, два типа поляриметров, и вдобавок написал целых две биографии Исаака Ньютона. Но своим современникам он все равно запомнился как изобретатель волшебной трубочки и эксцентричный чудак.

«У Брюстера есть маленькие странности, — писал в 1832 году шотландский поэт и эссеист Джеймс Хогг. — Например, он считает, что содовая вода полезнее пива, отказывается наливать в свой чай спиртное и утверждает, что бриться и мыть ноги следует каждый день. Но разве мы можем быть слишком строги к гению?»