Нет, тут лежит Кеша — копайте!

— Когда-то я нашел такое в первый раз, когда копал с коллегой, Дмитрием Суминым, и академиком Палеонтологического института Николаем Колондадзе, — рассказывает палеонтолог Масютин. — Нашел и говорю: «Ах, Николай Николаевич, что это такое?» А он мне: «Ой, это такая интересная вещь, называется копролит, есть целая лаборатория, которая их изучает». Сумин подходит и говорит: «Да говно это, только ископаемое!» А Колондадзе ему: «Дмитрий Леонидович, ну зачем вы так? Молодому человеку настроение портите, он только начал искать кости, так нельзя!».

Миллионы лет назад, в мезозое, здесь, как и на большей части территории нынешней России, плескался океан Тетис, а еще раньше, в пермском периоде (250—300 млн лет назад), — бродили звероящеры.

В пермском периоде на территории Восточно-Европейской равнины царил жаркий сухой климат. Здесь расстилались болота и вились змеями долины теплых рек. В болотах росли шестиметровые папоротники и хвощи, а под ними, в теплой жиже, ползали звероящеры, раздвигая неуклюжими лапами стебли. Звероящеры — они же тероморфы, они же терапсиды, или зверозубые, — были похожи и на рептилий, и на млекопитающих: ползали на четырех ногах, расставленных, как у крокодила, по бокам туловища, но уже имели «прогрессивные» звериные черепа. Самым звериными были их зубы — совсем как наши, они различались на клыки, резцы и коренные (у рептилий в пасти все однообразно). А над зубами у них была настоящая носовая полость, отделенная от ротовой нёбом — благодаря ему кусок изо рта синапсид не лез куда не надо, и они могли спокойно жевать без перерывов на дыхание.

Сеть капилляров на черепе, возможно, означает, что на морде звероящеры носили вибриссы, как современные коты. Кроме вибрисс на коже, видимо, была и шерсть. По крайней мере, ее нашли в окаменевших остатках экскрементов одного тероцефала, а значит, он съел или вылизал кого-то волосатого. А еще зверозубые потели, и для пермского периода это тоже было настоящим прорывом — именно из потовых желез позднее появились молочные.

Отряд Шиловского в составе четырех студентов и одного аспиранта приехал на раскопки и уже успел найти и извлечь из берега Вятки часть скелета парейазавра. Самого Шиловского корреспонденты Чердака застают на берегу у той части скелета, что еще лежит в земле.

— Как вы определяете, что кость, а что не кость?

На данном местонахождении, чем оно и примечательно, окаменелая кость полностью сохраняет свою структуру, — объясняет Шиловский. — Компактное вещество, губчатое вещество — все это на самом деле видно на изломе, а соответственно, и в породе.

— То есть нужно просто очень хорошо знать, как выглядит структура кости?

Нет, еще цвет играет решающую роль: на фоне этой породы любой более яркий фиолетовый цвет, с таким кровавым оттенком, — это кость. Но и форма, конечно. У природы все, что является органикой, будет неправильной формы. Натуральные формы — это не минералогия-кристаллография, где четкая симметрия, оптические оси и так далее. Неправильные формы свойственны биоморфным образованиям.

— Почему здесь жили парейазавры?
— В смысле, почему они здесь сдохли? Потому что им было здесь хорошо. Тогда лучше места, чем здесь, в мире не было, поэтому они тут в большом количестве. Парейазавры — такие бегемотоподобные существа, они вели полуводный образ жизни. А здесь в то время, 250 миллионов лет назад, скорее всего, была сильно изгибающаяся река и поэтому постоянно происходило подтопление и затопление территорий. Получались старицы, болотца, ямы, в которых парейазавры обитали и погибали. Некоторые скелеты фактически находятся в прижизненном положении. Вот он стоял в своей яме, возможно обессилел или впал в анабиоз, умер — и так и остался.

— Идем мы как-то с сыном на Нижневодскую, — начинает Шиловский, — и я произношу вслух фразу: «Как бы мне хотелось найти парную находку!» Делаю шаг, и вот она, парная находка, — «Твикс».

— Вы человек, который каждый раз что-нибудь находит. В чем секрет? Как вы их подманиваете?

— Я ничего не подманиваю. Я просто хожу, смотрю глазами, вот и все. Тот же знаменитый Ефремов сказал: «Это та грань, которую я не могу описать вам словами». Он чувствовал!

— Точно! — с энтузиазмом подхватывает Масютин. — Он в Монголию приехал и говорит: «Вот здесь лежит Кеша». Все ему: «Какой Кеша? Тут пустыня!» А он: «Нет, тут лежит Кеша — копайте!» Когда выкопали, нашли скелет детеныша тарбозавра. Этот Кеша до сих пор в музее у нас стоит. То есть Ефремов почувствовал. Независимо от того, что за скелет там лежал, он понял, что там лежит Кеша. У нас Альберт Хлюпин так же: «Вот где-то вот там, давайте еще чуть-чуть подымемся на 20 метров» — и находили. Есть люди, которые чувствуют эти кости ископаемые. Просто энергетика и просто любят палеонтологию настолько, что живут в этом.

Подробнее в источнике