Большие манёвры

Большие маневры 1935-1936 годов, пишет, например, в своей последней работе известный военный историк В.А. Анфилов, "показали высокую боевую мощь Красной армии, хорошую выучку красноармейцев и навыки командного состава"

Проверим тезис о высокой боевой выучке РККА, проанализировав действия ее войск на осенних маневрах 1936 года в Белорусском (БВО) и Киевском (KBО) военных округах. Эти округа являли собой наиболее мощные группировки Красной армии.

Они первыми должны были вступить в бой с германским вермахтом. Наконец, возглавляли их командармы 1 ранга И.П. Уборевич и И.Э. Якир, считающиеся едва ли не самыми талантливыми из военачальников, пострадавших от репрессий.
Свернуть

Замысел Полесских (конец августа 1936-го) и Шепетовских (сентябрь) маневров КВО, больших маневров БВО (сентябрь) и больших тактических учений под Полоцком (начало октября) соответствовал идее передовой по тем временам теории глубокой операции и глубокого боя: добиться решительного успеха за счет массированного применения техники и взаимодействия всех родов войск - пехоты, кавалерии, артиллерии, танков, авиации и воздушного десанта.

Все маневры и бои, вытекавшие из замысла учений, войска осуществили и разыграли. Однако какова была бы эффективность их действий, окажись на месте условного противника реальный, германский? Рассмотрим вначале действия танковых соединений - главной ударной силы сухопутных войск РККА.
Эскадрильи легких бомбардировщиков и штурмовиков Р-5, СCC и Р-Зет, которые должны были расчистить путь наступающим танкам, сделать этого, по существу, не смогли.

Их взаимодействие с механизированными бригадами и полками "не удавалось" (БВО), "терялось совершенно или осуществлялось эпизодически" (КВО): подводила организация связи между авиационными и танковыми штабами.

В КВО хромало и взаимодействие танков с артиллерией2. А ведь именно отсутствие авиационной и артиллерийской поддержки послужило одной из причин неудачи контрударов наших мехкорпусов в июне 41-го. Так, 28-я танковая дивизия, наступая 25 июня 1941 года западнее Шяуляя, потеряла от огня немецкой артиллерии до 3/4 своих танков.
Танкисты Якира и Уборевича наступали вслепую - разведка у них была плохо организована, не проявляла активности и (по оценке наблюдавшего за маневрами начальника Управления боевой подготовки (УБП) РККА командарма 2 ранга А.И. Седякина) "была недееспособна"3.

В результате Т-26 из 15-й и 17-й мехбригад КВО неоднократно наносили удар "по пустому месту".

БТ-5 и БТ-7 из 5-й и 21-й мехбригад БВО не смогли обнаружить засады (а действия из засад были излюбленным приемом немецких танкистов).

Т-28 из 1-й танковой бригады БВО "внезапно" (!) очутились перед полосой танковых ловушек и надолбов и вынуждены были резко отвернуть в сторону - на еще не разведанный участок местности, где и застряли.

"В действительности, - заключил комбриг В.Ф.Герасимов из УБП, - они были бы уничтожены"4. На войне так и случалось.

Так, части 8-го мехкорпуса, атакуя 26 июня 1941 года под Бродами без предварительной разведки местности и расположения противника, уткнулись в болота, нарвались на позиции противотанковой артиллерии и задачу выполнить не смогли.
Вслепую танки действовали и непосредственно в "бою" - тут уже сказалась слабая выучка танкистов, не умевших ориентироваться и вести наблюдение из танка. А недостаточная подготовка механиков-водителей приводила к тому, что боевые порядки атакующих танковых частей "быстро расстраивались"5.

В этом, впрочем, были виноваты и командиры взводов, рот и батальонов, не освоившие навыков радиосвязи и поэтому не умевшие наладить управление своими подразделениями.

По этой же причине батальоны 15-й мехбригады на Шепетовских маневрах постоянно запаздывали с выполнением приказа на атаку, вступали в бой разрозненно.

Несогласованность действий рот и батальонов была характерна и для других танковых соединений. Разрозненно атакуя под Прохоровкой 12 июля 1943 года, они были практически уничтожены танкистами СС ...
Но еще большие потери в реальном бою с немцами понесла бы пехота Якира и Уборевича.

Во-первых, она "всюду" шла в атаку на пулеметы "противника" не редкими цепями, а густыми "толпами из отделений".

"При таких построениях атака была бы сорвана в действительности, захлебнулась в крови, - констатировал А.И. Седякин, сам участвовавший в подобных атаках в 1916-м и пять раз повисавший тогда на немецкой проволоке. - Причина: бойцы одиночные, отделения и взводы недоучены"6. В наступлении бойцы инстинктивно жались друг к другу, а слабо подготовленные командиры отделений и взводов не умели восстановить уставный боевой порядок.
Таким "толпам" не помогли бы и танки непосредственной поддержки пехоты, тем более что в КВО (даже в его лучших 24-й и 44-й стрелковых дивизиях) ни пехотинцы, ни танкисты взаимодействовать друг с другом не умели7.

Не спасла бы и артиллерийская поддержка атаки, тем более что в КВО "вопрос взаимодействия артиллерии с пехотой и танками" еще к лету 1937 года являлся "самым слабым", а в БВО артиллерийскую поддержку атаки часто вообще игнорировали8.
Что касается пехоты Уборевича, то она вообще не умела вести наступательный ближний бой. На маневрах 1936 года ее "наступление" заключалось в равномерном движении вперед. Отсутствовало "взаимодействие огня и движения", то есть, отделения, взводы и роты шли в атаку, игнорируя огонь обороны, они не подготавливали свою атаку пулеметным огнем, не практиковали залегание и перебежки, самоокапывание, не метали гранат.

"Конкретные приемы действий, - заключал А.И. Седякин, - автоматизм во взаимодействии ... не освоены еще"9. Слабо обученной тактике ближнего боя оказалась и пехота КВО, и не только участвовавшие в Полесских маневрах 7, 46 и 60-я стрелковые дивизии, но и 44-я - одна из лучших у Якира10.
Впрочем, эффективно подготовить свою атаку огнем пехота БВО и КВО все равно не смогла бы: как и вся Красная армия накануне 1937 года, бойцы плохо стреляли из ручного пулемета ДП - основного автоматического оружия мелких подразделений.

Так, 135-й стрелковый полк КВО на осенних инспекторских стрельбах 1936 года получил за стрельбу из ДП лишь 3,5 балла по 5-балльной системе, а 37-я стрелковая дивизия БВО - 2,511.
Но, даже прорвав оборону вермахта, пехота Якира и Уборевича оказалась бы беспомощной против германских контратак. В БВО прекрасно знали, что отличительной особенностью ведения боевых действий немцами было уничтожение прорвавшегося противника фланговыми контрударами мощных резервов12. И тем не менее наступавшая пехота Уборевича совершенно не заботилась об охранении своих флангов - "даже путем наблюдения"!

Этим же грешила и пехота КВО на Шепетовских маневрах13. В БВО знали, что немцы всегда стремятся к внезапности удара14; за столь инициативным, активным и хитрым противником нужен был глаз да глаз, но тем не менее пехота Уборевича сплошь и рядом наступала вслепую, совершенно не заботясь об организации разведки.

"Не привилась", по оценке А.И. Седякина, разведка и в стрелковых дивизиях Якира - "у всех сверху донизу"!15 В 1941-1945 годах немцы многократно убеждались в том, что "русские чувствуют себя неуверенно при атаке во фланг, особенно если эта атака является внезапной", и что "в боях против русских" можно "добиться преимущества искусным маневрированием"16. Как видим, они могли бы убедиться в этом и в 36-м.
Подводя итог работе войск БВО и КВО на Белорусских и Полесских маневрах, А.И. Седякин вскрыл главный, на наш взгляд, порок РККА эпохи Тухачевского, Якира и Уборевича: "Тактическая выучка войск, особенно бойца, отделения, взвода, машины, танкового взвода, роты, не удовлетворяет меня. А ведь они-то и будут драться, брать в бою победу, успех "за рога"17.

Еще нагляднее выразил эту мысль (уже после расстрела "талантливых военачальников" 21 ноября 1937 года) С.М. Буденный: "Мы подчас витаем в очень больших оперативно-стратегических масштабах, а чем мы будем оперировать, если рота не годится, взвод не годится, отделение не годится?"18
Хуже всего было то, что подобная ситуация не обнаруживала никакой тенденции к улучшению. Так, разведку и охранение флангов в БВО игнорировали еще на осенних учениях 1935 года (когда за это поплатились "поражением" части 2, 29 и 43-й стрелковых дивизий) 19.

В КВО "слабость организации разведки" проявлялась еще на знаменитых Киевских маневрах 1935 года, где отмечали также и скученность боевых порядков атакующей пехоты20.

Слабую выучку одиночного бойца, отделения, взвода и роты, неумение командиров управлять огнем и "полное отсутствие взаимодействия огня и движения", когда "основной (и почти единственной) командой является громкое "Вперед", повторяемое всеми от ком[андира] батальона до командира отделения", войска БВО также демонстрировали еще в 35-м21.
Может быть, что-либо изменилось в лучшую сторону за месяцы, оставшиеся до начала репрессий? Материалы, позволяющие оценить уровень боевой подготовки войск БВО и КВО в первой половине 1937 года, сохранились лишь по четырем из тридцати стрелковых дивизий - 37-й и 52-й БВО и 24-й и 96-й КВО. Выборка является совершенно случайной, но картина та же, что и осенью 1936-го ...

Вот, например, как оценивал командир 23-го стрелкового корпуса комдив К.П. Подлас боевую подготовку 111-го стрелкового полка 37-й дивизии в октябре 1936 года:
"Хромает увязка взаимодействия всех родов войск ... организация разведки ... особенно в процессе боя ... Взаимодействие огня и движения, боевые порядки, атака не на должной высоте"22.

То же самое он вынужден был констатировать и после учений 111-го и 156-го (52-й дивизии) полков 7-13 мая 1937 года:
"Управление огнем при наступлении, подготовка и поддержка атаки огнем, взаимодействие огня и движения являются слабым местом в подготовке ком[андного] состава ... Отделение в охранении и разведке отработано слабо. ... Обязанности бойца в бою большинство бойцов знают слабо". По огневой подготовке 111-й полк с октября 1936 года по май 1937-го "съехал" с "тройки" на "двойку"23.
В августе 1936 года А.И. Седякин счел, что 24-я дивизия КВО проделала "хорошую работу по тактической подготовке подразделений", что в ней "хорошо поставлено обучение ближнему бою", а "младшие командиры, лейтенанты и даже рядовые бойцы ... действуют грамотно"24.

Но на учениях в конце февраля 1937 года в частях 24-й и 96-й дивизий обнаружились многочисленные "недочеты в подготовке бойца и мелких подразделений ..."

"Строи и боевые порядки подразделений, - отмечал командир 17-го стрелкового корпуса комдив В.Э. Гермониус, - не всегда отвечают условиям обстановки ... Управление при наступлении к[оманди]ры рот и бат[альо]нов теряли. Особенно плохо поддерживалась связь артиллерии с пехотой ...

Слабое внимание уделено вопросам борьбы внутри обороны противника"25 (то есть отражению неизбежных немецких контратак. - А.С.).

Хуже, чем в 1936-м, оказались в марте-апреле 1937 года и результаты огневой подготовки пехоты 24-й и 96-й дивизий.
"Плохие показатели в боевой подготовке (стрельба, аварийность)" продемонстрировал весной 1937 года и 45-й механизированный корпус КВО - главный герой Киевских маневров 35-го"26.
Любопытно в этой связи просмотреть стенограмму совещания при ЦК ВКП(б) 14-17 апреля 1940 года, на котором обсуждался опыт боев в Финляндии27.

Все, на что один за другим жалуются его участники-фронтовики: патологическое пренебрежение разведкой и охранением флангов, неумение командира управлять своим подразделением в бою, скученность боевых порядков атакующей пехоты, ее неумение вести ближний бой, общая слабая подготовка отделений, взводов и рот, отсутствие должного взаимодействия с артиллерией и танками - все это, как видим, было присуще РККА и до ее "чистки", еще в 1935-м - начале 1937 года.

Таким образом, вопреки утверждению Г.К. Жукова28 и общепринятому мнению, на выучку самого многочисленного рода войск - пехоты - 37-й год не повлиял.
В чем же причина столь низкого уровня боевой подготовки Красной армии в 30-х годах?

Все вышеупомянутые недостатки не были новостью для военного руководства и фигурировали в ежегодных приказах наркома обороны, командующих округами, командиров корпусов, дивизий и полков.

Главная причина заключалась в слабой подготовке и крайне слабом воинском воспитании младшего, среднего и старшего командного состава - от отделенного командира (соответствующего нынешнему младшему сержанту) до полковника.
Кажется, у нас до сих пор не осознают, насколько низок был уровень общего образования командиров РККА в 30-е годы - не только после репрессий, но и раньше таковых.

Например, в 1929 году у 81,6 процента (а в пехотных школах - 90,8 процента) принятых в военные школы сухопутных войск было лишь начальное образование или не было вовсе никакого!

В январе 1932 года начальное образование было у 79,1 процента курсантов военных школ, в январе 1936-го - у 68,5 процента (но в бронетанковых - у 85 процентов)29. Таковы были плоды погони за "процентом рабочих и крестьян" ...

Но, "как известно, - отмечал в 1935 году комкор С.Н. Богомягков, - тактически грамотные командиры - это на 99 процентов люди с хорошим общим развитием и широким кругозором. Исключения единичны"30.

В частности, неудивителен поэтому уровень, продемонстрированный на февральских учениях 1937 года комсоставом 24-й и 96-й дивизий КВО. Ведь на 15 февраля 1936 года в 24-й дивизии среднего образования не имели 68,6 процента средних командиров, то есть лейтенантов и старших лейтенантов (они в основном и командовали взводами и ротами), а в 96-й - 71 процент.

Среди старших командиров (в том числе капитанов, которые составляли основную массу командиров батальонов) таких было соответственно 64,6 и 59 процентов31.
Что же касается образования военного, то 37 процентов среднего комсостава 24-й дивизии КВО и 39 процентов 96-й не заканчивали военной школы!32

Причиной тому был непрерывный рост численности РККА, развертывание все новых и новых частей и соединений. Приходилось спешно производить в средние командиры младший командный, то есть сержантский, состав.

Так поступали даже в танковых частях, а в Харьковском военном округе в 1935 году выходцами из младшего комсостава были почти все командиры стрелковых взводов и три четверти командиров стрелковых рот.

Не успев приобрести достаточный опыт в одной должности, они перемещались на другую, более высокую. (Как видим, и эта проблема, считающаяся порождением 37-го года, существовала в армии и дорепрессий).

"Очень редко встречаешь в пехоте комвзводов и ком[андиров] рот с 2-летним стажем", - констатировал еще в марте 1935 года видный работник УБП РККА С.Н. Богомягков34.
Впрочем, и военные школы не могли подготовить из малообразованных курсантов знающих дело средних командиров.

Кроме того, в отличие от германских юнкера и фенриха, советскому курсанту конца 20-х - начала 30-х годов не преподавали военную психологию, военную педагогику, дидактику.

В результате еще в конце 20-х отмечалось "отсутствие у выпускаемых курсантов (а это были как раз те, кто в 1935-1937 годах командовал ротами и батальонами! - А.С.) командирских навыков и методических приемов".

Вследствие этого средний комсостав не мог как следует обучить младшего командира, на котором лежала основная работа по одиночной подготовке бойца.

В отличие от унтер-офицеров русской армии, младшие командиры РККА не только не владели навыками инструкторов, не только не были хорошо подготовлены к командованию в бою отделением, орудием или танком, но и не умели подчас подать элементарную команду.

В 154-м стрелковом полку БВО в июне 1937 года был отмечен случай, когда младший командир со спокойной душой обучал бойцов наводке на пулемете, который ... был наклонен набок: одно колесо значительно выше другого!
Документы, позволяющие ознакомиться с ходом боевой учебы в частях БВО и КВО в 1936-м - начале 1937 года, сохранились лишь по 45-му мехкорпусу, 24, 37, 44, 45, 52 и 96-й стрелковым дивизиям и по корпусным частям 15, 17 и 23-го стрелковых корпусов.

Они рисуют одинаковую картину безобразной постановки обучения бойцов и младших командиров.

Во-первых, командиры рот, батарей и батальонов плохо планировали учебу. Занятия часто срывались; 8-часовой учебный день превращался, по оценке И.П. Уборевича, "в 2 1/2 - 3 часа учебы, остальное уходу, хождению, ожиданию и прочую (так в документе. - А.С.) нашу неорганизованность".

В КВО в 45-й дивизии летом 1936-го только из-за бестолковой организации занятий по огневой подготовке у бойцов пропадало "до 35-40 процентов учебного времени", в 96-й в июне 1937-го - 15-20 процентов.

"Много бойцов и командиров, - отмечал в своем приказе от 2 января 1937 года Уборевич, - не являются на занятия, а прогуливают время преступно". Масса красноармейцев по обыкновению отвлекалась на всевозможные хозработы.
Во-вторых, безобразной была методика обучения. Повсеместно нарушался ее основополагающий принцип: "учить не рассказом, а показом".

Имевшиеся учебные пособия младшим комсоставом упорно не использовались. В 52-м артиллерийском полку БВО в декабре 1936-го даже устройство винтовки изучали без самой винтовки, подготовку телефона к выходу в поле - без телефона.

Принятый в русской армии индивидуальный метод подготовки стрелка был забыт, и даже в лучшей у Якира 44-й дивизии правила изготовки к заряжанию разъясняли сразу целой шеренге.

И наконец, повсеместно пренебрегали тщательной и настойчивой отработкой деталей, не добивались чистоты выполнения тех или иных приемов (изготовки к стрельбе, прицеливания, перебежек, переползания и т.п.).

Именно поэтому бойцы и в 1937-м не умели поражать цели из ручного пулемета ДП, который стал поступать в части еще в 1928 году. Ведь меткость стрельбы напрямую зависела от того, умел ли пулеметчик правильно установить локти, отрегулировать натяжение ремня, удержать при стрельбе приклад у плеча ...

Традиции русской армии, где "на всех занятиях жучили лихо, закаливали, муштровали, тянули, отшлифовывали", и здесь были утрачены начисто.
Вообще, бичом РККА накануне 1937 года была низкая требовательность командиров всех степеней и обусловленные ею многочисленные упрощения и условности в боевой подготовке войск.

Бойцам позволяли не маскироваться на огневом рубеже, не окапываться при задержке наступления; от пулеметчика не требовали самостоятельно выбирать перед стрельбой позицию для пулемета, связиста не тренировали в беге и переползании с телефонным аппаратом и катушкой кабеля за спиной и т.д. и т.п.

Приказы по частям и соединениям округов Якира и Уборевича пестрят фактами упрощения правил курса стрельб - тут и демаскирование окопов "противника" белым песком, и демонстрация движущейся мишени в течение не 5, а 10 секунд, и многое другое ...

45-й мехкорпус, так восхитивший иностранных наблюдателей на Киевских маневрах 1935 года, обучался вождению "на плацу танкодрома на ровной местности" и, как выяснилось уже в июле 1937 года, даже небольшие препятствия брал "с большим трудом".

Тогда же сменивший Якира командарм 2 ранга И.Ф. Федько обнаружил, что на дивизионных учениях "все необходимые арт[иллерийские] данные для поддержки пехоты и танков оказываются очковтирательными, показаны лишь на бумаге и не соответствуют реальной обстановке, поставленным задачам и местности.
"Это разгильдяйство, к которому мы привыкли сверху донизу, - признавалось на активе Наркомата обороны 10 июня 1937 года. - Ну, не выполнил и не выполнил".

Таким образом, плохая боевая выучка войск во времена Уборевича и Якира была обусловлена не только низкой квалификацией командиров РККА, но и плохим воинским воспитанием.

Об уровне последнего можно судить, например, по коллективному портрету комсостава 110-го стрелкового полка БBО, сделанному комдивом К.П. Подласом в октябре 1936 года:
"Млад[шие] держатся со старшими фамильярно, распущенно, отставляет ногу, сидя принимает распоряжение, пререкания ... Много рваного обмундирования, грязное, небритые, рваные сапоги и т.д.".

"Небритые, с грязными воротничками" ходили тогда и средние командиры 44-й и 45-й дивизий КВО: ведь так "красные офицеры" воспитывались еще в курсантские годы ...

Вот как, к примеру, выглядели в августе 1932 года курсанты Объединенной Белорусской военной школы: "резко бросается в глаза слабая строевая выправка"; обмундирование "почти все лето не стиралось" и "дошло до цвета нефти".

Завидев командира с ромбами в петлицах (то есть по-старорежимному, генерала!), "курсанты дневальные ... мялись, один почесывал щеку и вертел головой, не зная, что делать: встать или сидеть"45.

(Уместно привести здесь воспоминания генерала В.В. Глазатова об Одесском юнкерском училище рубежа XIX-XX веков. "Когда в училище подавалась команда "Смирно", - рассказывал он, - то старший офицер смотрел не на юнкеров, а на кончики штыков - попробуй только шевельнуться, сразу же все видно. Какая была строевая выправка!"46)
Неприглядно смотрелся при Якире и Уборевиче и младший командир РККА. Неподтянутый, небритый, часто в рваной гимнастерке, а то и без знаков различия (!), он в принципе не мог быть требовательным, не мог настойчиво отрабатывать с бойцами все детали их подготовки.
С таким командиром можно было пререкаться, его можно было величать "балдой" и крыть матом - низкий уровень дисциплины был еще одним фактором, обусловившим слабую боевую выучку РККА в середине 30-х годов.

Впрочем, укреплению дисциплины не способствовала и общая атмосфера "пролетарского государства". В красноармейце видели не столько солдата, сколько гражданина, "товарища такого-то". Командира взвода и старшину боец мог критиковать на комсомольском собрании - о какой воинской дисциплине могла идти речь?
Пороки войск Уборевича и Якира были типичными для всей тогдашней РККА - в этом убеждают, в частности, материалы по боевой подготовке Московского военного округа и Особой Краснознаменной Дальневосточной армии знаменитого В.К. Блюхера.
Таким образом, командиры, репрессированные в 37-м, не сумели подготовить Красную армию к войне с Германией, ибо не сумели обучить свои войска.
И корни катастрофы 41-го года уходят не в 37-й, а в 17-й! Именно тогда была сломана русская военная традиция вообще, и традиции обучения и воспитания солдата и офицера в частности.
Статья опубликована: А.Смирнов. Большие маневры // Родина. 2000, №4. С.86-93
Небольшой комментарий к последнему абзацу.

Учитывая, что после победы над Наполеоном Россия не выиграла ни одной войны с более-менее серьезным противником, а также плачевные результаты боевых действий русской армии против немцев во время 1-й мировой, следует предположить, что "русская военная традиция" была сломана не в 1917-м, а значительно раньше.

Впрочем, это нисколько не оправдывает преступное разгильдяйство Уборевича и Якира.
Как видно из действий, все собирались воевать, как в песне:
Мы войны не хотим, но себя защитим,
Оборону крепим мы недаром,
И на вражьей земле мы врага разгромим
Малой кровью, могучим ударом!

Источник: "Бить врага малой кровью, на чужой территории" © Fishki.net