Безжалостный цвет

Бледные пастельные тона, такие популярные на рубеже XVIII-XIX века, вскоре надоели модницам. Яркие малиновые, насыщенные синие и зеленые платья пришли на смену «белым облачкам» в античном стиле. Особенно полюбился всем зеленый цвет, напоминающий только-только распустившуюся свежую листву. «Парижская зелень» - с любовью окрестили этот оттенок.

В зеленый окрашивали теперь все: стены комнат (с помощью красивых обоев), мужскую и женскую одежду, переплеты книг… Разнообразные оттенки зелёного полноправно царили среди всех прочих цветов. Коронованные особы тоже оценили эту красоту – королева Виктория стала большой любительницей платьев цвета травы. Художники добивались особенно насыщенного колорита своих картин тоже с помощью «парижской зелени» …

А затем отметили: в комнатах с зелеными обоями гораздо меньше мошкары! И пауки не стремятся свить паутину в зеленых портьерах! Занавеси зеленого цвета (такие, что висели в Таре у Эллин О’Хара) не только позволяли скрыться от яркого солнца, но и не привлекали насекомых. Для юга – просто идеально. Если бы не одно «но».

Выяснилось это не сразу. В 1861 году англичанка Матильда Энн Шойер, девятнадцати лет, буквальным образом… позеленела, работая на фабрике. Она работала непосредственно с зеленым пигментом, который въелся в ее ногти и кожу рук. Надо было бы надевать перчатки, как советовали другие сотрудницы, но Матильда пренебрегла этой рекомендацией. Спустя некоторое время на ладонях девушки появились ожоги. А однажды утром она не пришла на фабрику. Выяснилось, что мисс Шойер скончалась.

Историю фабричной работницы рассказали в лондонской газете, а читатели, узнав об этом, схватились за головы. Начали вспоминать: да вот же, мисс Эмма Бартли, недавно тоже умерла. И ногти у нее были совсем зелеными – она так любила одежду с «парижской зеленью». Кто-то воскрешал в памяти случаи гибели детей и прислуги…

В том же 1861-м в Ист-Энде у каменщика Ричарда Тёрнера один за другим умерли трое детей. Когда захворала младшая девочка, Эмили, отец был готов заплатить любые деньги для ее выздоровления. Томас Ортон, врач, которого пригласили к малышке, сразу обратил внимание на зеленую обстановку комнаты.

«Я стал неплохо зарабатывать, сэр, - с гордостью сказал мистер Тёрнер, - и мы с женой поменяли мебель и обои. Детям очень нравится этот красивый цвет».

У Томаса Ортона давно были подозрения насчет «парижской зелени». Он не успел спасти Эмили, но провел тщательное исследование останков девочки, и постановил: сильное отравление. Его заявление попало в газеты. Поднялся невообразимый шум!

«Парижская зелень», этот красивый модный оттенок, оказался безжалостным цветом. Его получали с помощью мышьяка, и чем ярче был цвет, тем больше вещества в нем содержалось. И королева Виктория, и Скарлетт О’Хара рисковали жизнями, примеряя платья цвета зелени! От регулярной носки возникал накопительный эффект – яд медленно, но, верно, губил молодых женщин. И великолепные зеленые обои Уильяма Морриса, ставшие популярными в Англии середины XIX века, создавали в доме нездоровую атмосферу. И мошкара не случайно избегала комнат с зеленой мебелью и зелеными шторами!

Узнав о токсичности зеленого цвета, королева Англии приказала избавить все свои резиденции от его присутствия: обои и обивка стульев поменялись в срочном порядке. Зеленый изгнали из гардероба Виктории и ее детей, придворным дамам запретили появляться в платьях оттенка «парижской зелени». Впрочем, их уговаривать не требовалось – они и сами уже были наслышаны о нехорошем воздействии краски.

Художники с любимой краской расставались неохотно. И Сезанн, и Ван Гог еще долго применяли «парижскую зелень». Использовали ее и в сельском хозяйстве – для отпугивания насекомых – вплоть до первой трети двадцатого века.

Уильяму Моррису, придумавшего великолепные обои, запретили применять краску. И он был страшно недоволен: к 1873 году его компания выпускала 32 миллиона рулонов в год! «Это все придумали специально, - был уверен делец, - просто наши лекари не умеют помогать больным людям. И нашли виноватого – мои чудесные творения!»

Моррис утверждал, что он сам живет в доме, где стены оклеены обоями его же производства. И с ним совершенно все в порядке.