5 запрещенных картин русских художников

Верещагин прославился как художник-баталист, основная тема его работ — война. Однако на его картинах не увидишь ни масштабных сражений, ни триумфальных шествий, ни офицеров-победителей. Он изображал не “парадную” сторону гражданской войны в Туркестане, в основном – ее последствия и весь ужас за кадром громких побед. И «Апофеоз войны» был одним из таких полотен. На раме картины была резная надпись: “Посвящается всем великим завоевателям – прошедшим, настоящим и будущим”. Художник задумал картину как кульминацию своей туркестанской серии. Но когда Верещагин показал работу в Петербурге, ожесточенные споры долго не умолкали. Ее считали мощным упреком имперским устремлениям России, и официальные власти заклеймили творчество Верещагина. Элита того времени полностью игнорировала его работы. Художник тяжело это переживал, в состоянии нервного срыва сжег три других своих полотна из этой серии, которые также подвергались особо пылкой критике.

Эта картина Ильи Репина вызывает неоднозначные эмоции даже сейчас. Например, в 2018 году, на столичной выставке в «В Москву! В Москву! В Москву!» на нее набросился безработный из Воронежа Игорь Подпорин. Он попытался уничтожить полотно, а после задержания объяснял свои мотивы так: «Очень меня возмутила картина этого Репина. Иностранцы же туда ходят, увидят такое — и что они про нашего русского царя подумают? И про нас? Это провокация против русского народа, чтобы к нам плохо относились».

По сюжету, Иван Грозный держит на руках умирающего сына Ивана, которого сам и убил. В действительности, историки так и не нашли никаких сведений, которые бы опровергли эту легенду, поэтому этот вопрос всегда вызывал накал страстей. Одни твердили об исторической недостоверности сюжета, другие обвиняли художника в неуважении к власти и клевете.

Сама же власть после первого показа отреагировала однозначно – запретила полотно. «Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на неё без отвращения. <…> Удивительное ныне художестве без малейших идеалов, только с чувством голого реализма и с тенденцией критики и обличения», — так писал царю Обер-прокурор Святейшего синода по фамилии Победоносцев в письме к царю Александру III.

Лучшими и самыми известными в творчестве Маковского продолжают оставаться жанровые бытовые сцены – с детьми, крестьянами, бедняками. Но однажды художник застал одно из самых страшных событий за время царствования Николая II: он стал свидетелем трагедии на Ходынском поле – массовой давки 1896 года во время коронации Николая II на окраине Москвы. Тысячи людей тогда пришли за обещанными подарками по случаю коронации, испугались, что им не достанется, и начали прорываться к пунктам выдачи. Жертвами той трагедии только по официальным данным стали 1389 человек.

Гибель людей потрясла Маковского. Изначально художник должен был написать картину по итогам этого мероприятия, и после трагедии так и сделал. Следующие пять лет он работал над картинами “Ходынка” и “После Ходынки. Ваганьковское кладбище”. На картинах изображались жертвы давки. В 1901 году “Ходынку” сняли с выставки передвижников по решению цензуры. От московского генерал-губернатора художнику передали записку: “Картине еще не время, она является солью, посыпанной на свежую рану”.

Картина Ге изображает эпизод суда прокуратора Понтия Пилата над Иисусом Христом, а именно момент, когда Пилат задает Иисусу вопрос, оставшийся в тот момент без ответа. Картина была впервые представлена на выставке передвижников в 1890 году, но вызвала бурную реакцию и по распоряжению Священного синода была снята с экспозиции.

Дело в том, что она не соответствовала тогда ни культурной, ни церковной, ни живописной традиции. Иисус стоит в глухой тени, в то время как фигуру Понтия Пилата заливает солнечный свет – это шло вразрез давней традиции интерпретировать Иисуса как человека абсолютно светлого. Иисус выглядит измученным и маленьким, лишенным значительности, по сравнению с прокуратором. Все это не принимала не только церковь, но и многие художники. Поначалу картину даже отказался приобретать коллекционер Павел Третьяков, однако позже изменить свое мнение его уговорил Лев Толстой.

В XIX веке непогрешимость церкови постепенно начинала подвергаться сомнению, а ее образ и служители – критике. Василий Перов тоже не остался в стороне. По мнению церкви, «Крестный ход…» переворачивал образ одного из главных церковных ритуалов с ног на голову: колонна выходит не из церкви, как положено, а из старой избы, вокруг лежат тела бродяг, а пьяный священник и вовсе давит яйцо, один из символов Пасхи. Вся процессия идет как будто нестройно, а в глазах у участников хода — пустота.

Церковная власть назвала картину «безнравственной, аморальной, дерзкой и глумливой» и грозилась сжечь её, а также обвинила художника в насмешке над образом русского христианства. Самого Перова Александр II хотел отправить в Сибирь. Художник, конечно, ссылки не боялся, ведь он был родом из сибирского Тобольска. Однако сам факт такой однозначно негативной реакции делает эту картину одной из самых провокационных среди полотен XIX века.