Владимир Набоков — американский писатель, рождённый в России⁠⁠

Всю жизнь он шокировал и удивлял окружающих: своим противоречивым характером, скандальными произведениями и необычными увлечениями. Он коллекционировал бабочек и увлекался футболом, сочинял шахматные задачи и вел эпатажные лекции по всемирной литературе. На весь мир Набокова прославила книга о нимфолепсии «Лолита», она же принесла ему финансовую независимость и лишила Нобелевской премии.

«Надменный щеголь»: детство и юность Набокова

Владимир Набоков родился в Петербурге 22 апреля (10 апреля по старому стилю), однако отмечал свой день рождения 23-го числа. Такая путаница произошла из-за расхождения между датами старого и нового стиля — в начале XX века разница была не 12, а 13 дней. Владимир Набоков любил подчеркивать:

«В самом последнем из моих паспортов в качестве «даты рождения» указано «23 апреля», что является также датой рождения Шекспира».

Набоков был из аристократической семьи: отец — Владимир Набоков происходил из старинного дворянского рода, был одним из лидеров Конституционно-демократической партии. Мать будущего писателя — Елена Рукавишникова — дочь богатого золотопромышленника. Набоков был у них первенцем, позже у Владимира и Елены родилось еще четверо детей: Сергей, Ольга, Елена и Кирилл.

Дети получали всестороннее домашнее образование. В семье разговаривали на трех языках: русском, английском и французском, поэтому с раннего детства будущий писатель «начал читать по складам английские книжки раньше, чем выучился писать по-русски». Художник Мстислав Добужинский, учитель Марка Шагала, давал Владимиру Набокову уроки рисования. Он также увлекался теннисом и шахматами, много времени проводил в обширной родительской библиотеке, которая насчитывала более 10 тысяч томов.

В семь лет Владимир Набоков увлекся энтомологией:

«Все, что я чувствовал, завидя прямоугольник обрамленного солнечного света, подчинялось одной-единственной страсти. Первая моя мысль при блеске утра в окне была о бабочках, которых припасло для меня это утро».

Родилась эта страсть, как вспоминал Набоков, с «пустячкового случая»: наставник показал мальчику на бледно-желтую бабочку, ее поймали в фуражку и заперли в платяном шкафу. Бабочка должна была за ночь умереть, однако на следующее утро она вылетела в открытое окно. Насекомое так понравилось Набокову, что он «стонал от желания, острее которого ничего с тех пор не испытывал». После этого случая Владимир Набоков нашел ночницу, которую мать усыпила для него с помощью эфира. Этот зародившийся в детстве интерес к энтомологии Набоков пронес через всю свою жизнь.

Когда будущему писателю было одиннадцать, родители отдали его в недавно открывшееся в Петербурге Тенишевское училище. В своей автобиографии «Память, говори» Набоков писал:

Меня обвиняли в нежелании «приобщиться к среде»; в «надменном щегольстве» (главным образом французскими и английскими выражениями, которые испещряли мои русские сочинения, что было для меня только естественным); в отказе пользоваться грязными мокрыми полотенцами в умывальной; в том что при драках я пользовался наружными костяшками кулака, а не нижней его стороной, как принято у русских забияк. Один из наставников, плохо разбиравшийся в играх, хотя весьма одобрявший их группово-социальное значение, пристал ко мне однажды с вопросом, почему, играя в футбол, я всегда торчу в воротах, «вместо того, чтобы бегать с другими ребятами». Особой причиной раздражения было еще то, я приезжаю в школу и уезжаю из нее в автомобиле, между тем как другие мальчики, достойные маленькие демократы, пользуются трамваем или извозчиком. Один из учителей, скривившись от отвращения, внушал мне как-то, что я, на худой конец, мог бы оставлять автомобиль в двух-трех кварталах от школы, избавив тем самым моих школьных товарищей от необходимости смотреть, как шофер «в ливрее» ломает передо мной шапку. То есть школа как бы позволяла мне таскать с собою за хвост дохлую крысу, но при условии, что я не стану совать ее людям под нос.

Летом 1914 года Владимир Набоков написал свое первое стихотворение, его создание он сравнил с «потрясьеньем от чуда… когда сердце и лист были одно». Через два года умер дядя Набокова — Владимир Рукавишников. Он оставил племяннику многомиллионное состояние и усадьбу Рождествено. Тогда же на собственные деньги Владимир Набоков издал свой первый поэтический сборник, в него вошло 68 стихотворений. Позже Набоков никогда его не переиздавал и вспоминал о книге как об «исключительно плохой».

Директор Тенишевского училища, В.В. Гиппиус… принес как-то экземпляр моего сборничка в класс и подробно его разнес при всеобщем, или почти всеобщем, смехе. <…> Его значительно более знаменитая, но менее талантливая кузина Зинаида, встретившись на заседании Литературного фонда с моим отцом, который был, кажется, его председателем, сказала ему: «Пожалуйста, передайте вашему сыну, что он никогда писателем не будет», — своего пророчества она потом лет тридцать не могла мне забыть.

Владимир Набоков, «Другие берега».

Начало скитаний

После революции 1917 года Набоковы навсегда покинули Петербург, семья перебралась в Крым и поселилась в Гаспре. Крым показался Набокову чужим:

«Все было не русское, запахи, звуки, потемкинская флора в парках побережья, сладковатый дымок, разлитый в воздухе татарских деревень, рев осла, крик муэдзина, его бирюзовая башенка на фоне персикового неба; все это решительно напоминало Багдад».

В январе 1918 года он выпустил единственный сборник стихотворений, написанный в соавторстве. В альманах «Два пути» вошли 12 произведений Набокова и восемь — его одноклассника Андрея Балашова.

В Гаспре они прожили около года, в 1918 году отца Набокова назначили министром юстиции и перевели в Симферополь, семья переехала в Ливадию. В ноябре этого же года отец познакомил сына с художником и поэтом Максимилианом Волошиным, он стал наставником будущего писателя: они много беседовали о поэзии, Волошин открыл для Набокова метрическую теорию Андрея Белого и опубликованный в 1910 году сборник «Символизм». В следующие два года Набоков писал более сложные и замысловатые стихотворения, применяя к ним исследование Белого о ритмах:

Задумчиво и безнадежно
распространяет аромат
и неосуществимо нежно
уж полуувядает сад…

В Крыму писатель вел альбом «Стихи и схемы», в который помещал свои сочинения, шахматные задачи, заметки. К стихотворениям Набоков рисовал диаграммы. Например, диаграмма «Большой медведицы», если соединить все пиррихии в стихе, образует созвездие.

Еще в Гаспре Набоков познакомился с композитором Владимиром Полем. По его просьбе он написал цикл стихотворений «Ангелы». В него вошло девять стихов — в соответствии с ангельской иерархией. В крымский период Набоков подготовил свою первую статью, посвященную бабочкам Крыма, исследование он опубликовал в 1920 году в Англии.

В конце марта 1919 года Набоковы уехали из Ливадии, а 15 апреля, до захвата Крыма большевиками, — навсегда покинули Россию. На корабле «Надежда» они отправились в Константинополь. На греческий берег Набоков спустился в день своего 20-летия. В первый же день семья посетила центр Афин, Акрополю Набоков посвятил несколько стихотворений. Но в целом Греция разочаровала писателя:

«Два проведенных в Греции весенних месяца я посвятил, снося неизменное негодование пастушьих псов, поискам оранжевой белянки Грюнера, желтянки Гельдриха, белянки Крюпера: поискам напрасным, ибо я попал не в ту часть страны».

Уже в мае Набоковы перебрались в Лондон. В Англии они сняли комнаты на Стэнхоуп-Гарденз, 55. Уезжая из России, они смогли вывезти некоторые драгоценности — и жили на деньги от них. 1 октября 1919 года Владимир Набоков поступил по совету Глеба Струве в Кембриджский университет.

Сначала он слушал лекции по зоологии, Набоков вспоминал:

«Целый семестр я препарировал рыб, пока наконец не сказал своему университетскому «тютору» (Э. Гаррисону), что это мешает мне писать стихи, и спросил, нельзя ли мне переключиться на русскую и французскую филологию».

В Кембридже Набоков продолжил писать русские стихи, начал творить на английском: в Trinity Magazine напечатали его большое стихотворение «Дом». Занялся Владимир Набоков и переводами. Во время учебы он основал Славянское общество (позже оно переродилось в Русское общество), играл в теннис, был голкипером в кембриджской команде по футболу.

«Папы больше нет»: главное потрясение в жизни Владимира Набокова

Спустя год жизни в Лондоне, Набоковы переехали в Берлин. Владимир Набоков остался в Англии: хотел закончить учебу. В Берлине его отец вместе с Иосифом Гессеном организовали газету «Руль». В ее первом номере, который вышел 27 ноября 1920 года, напечатали рассказ Ивана Бунина и стихотворение молодого Набокова. Он подписался псевдонимом Cantab. А с января следующего года «Руль» стал печатать произведения Набокова с подписью «Влад. Сирин». Этот псевдоним Владимир Набоков взял не случайно, в русском фольклоре Сирин — мифическая райская птица:

«Я прочел где-то, что несколько веков назад в русских лесах обитала великолепная разновидность фазана: она осталась жить в народных сказках как жар-птица, и отблески ее великолепия сохраняются в замысловатой деревянной резьбе, украшающей крыши деревенских изб. Эта чудо-птица настолько поразила воображение, что трепетание ее золотых крыл стало душой русского искусства; мистицизм трансформировал серафима в длиннохвостую птицу с рубиновыми глазами, золотыми когтями и невообразимыми крыльями; ни один народ в мире не любит так сильно павлиньи перья и флюгера».

Такая подпись появлялась под большинством его произведений.

В этот период Владимир Набоков иногда приезжал в Берлин. В марте 1922 года, когда писатель приехал на пасхальные каникулы к родителям, умер его отец. Его убили во время выступления в Берлинской филармонии экс-министра иностранных дел Временного правительства Павла Милюкова. Террористы выстрелили Набокову-старшему в позвоночник, легкое и сердце. Он умер мгновенно. Владимир Набоков записал в своем дневнике:

Эту ночную поездку я вспоминаю как что-то вне жизни, чудовищно длительное, как те математические задачи, которые томят нас в бредовом полусне. Я глядел на проплывающие огни, на белесые полоски освещенных тротуаров, на спиральные отражения в зеркально-черном асфальте, и казалось мне, что роковым образом отделен от всего этого, что фонари и черные тени прохожих — случайный мираж, и единственное, что значительно и явственно и живо, — это скорбь, цепкая, душная, сжимающая мне сердце. «Папы больше нет».

Уже в апреле Набоков был вынужден вернуться в Кембридж — там предстоял последний семестр:

«Мне подчас так тяжело, что чуть не схожу с ума, — а нужно скрывать. Есть вещи, есть чувства, которых никто никогда не узнает».

В мае начались экзамены, а 17 июня Владимир Набоков получил степень бакалавра второго класса. Через четыре дня он уехал в Берлин.

Смерть отца потрясла Набокова. Он стал угрюмым и депрессивным. Еще будучи студентом, он познакомился с двоюродной сестрой своего друга, Светланой Зиверт. Ей он посвятил строки:

«Мечтал я о тебе так часто, так давно, / За много лет до нашей встречи».

Вскоре после переезда в Германию, Набоков сделал Зиверт предложение, она вспоминала, что юноша был так подавлен, что она не смогла ему отказать.

«Вещественная нищета и духовная нега» Набокова в Берлине

В Берлине Набоков стал зарабатывать репетиторством: он давал уроки французского и английского, обучал теннису и боксу. В 1922 году издательство «Гамаюн» заказало Набокову перевод «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла. Писатель сохранил кэрролловский юмор и иронию, но, как он обозначил во вступлении, «Алиса стала Аней, зажила новой жизнью»: он привнес в произведение русский колорит и изменил имена. Доводилось Набокову ради заработка составлять и «коммерческие описания каких-то кранов». Об этом периоде он писал:

…я вижу себя и тысячи других русских людей ведущими несколько странную, но не лишенную приятности жизнь в вещественной нищете и духовной неге, среди не играющих ровно никакой роли призрачных иностранцев, в чьих городах нам, изгнанникам, доводилось физически существовать.

Владимир Набоков, «Другие берега».

В начале 20-х годов XX века Берлин был центром русской эмиграции: всего в этот город перебралось более 300 тысяч русских писателей, дипломатов, художников, политиков. В столице Германии было около сотни русских издательств и множество книжных магазинов. Берлин называли литературной столицей русской эмиграции. В литературную среду попал и Владимир Набоков.

В апреле 1922 года он присоединился к содружеству писателей и художников «Веретено», для альманаха группы писал стихотворения. После он вместе с Леонидом Чацким и Глебом Струве организовал тайный литературный кружок «Братство круглого стола». В него входили Сергей Горный и Владимир Татаринов, Сергей Кречетов и Владимир Амфитеатров-Кадашев. Самым близким другом Набокова в этот период был Иван Лукаш. Как отметил в книге «Владимир Набоков: русские годы» Брайан Бойд, «никогда больше и ни с одним писателем у Набокова не будет такого тесного контакта в работе, как с задиристым Лукашем». И действительно, вместе они работали над сценариями пантомим «Агасфер», «Синяя птица», «Вода живая», «Locomotion».

В ноябре 1922 года вышла первая берлинская книга Владимира Набокова — перевод «Николы Персика» Ромена Роллана, через пару месяцев он издал сборники стихотворений «Гроздь» и «Горний путь». Примерно в это же время родители Зиверт расторгли помолвку между Набоковым и их дочерью: будущий брак им казался провальным из-за неустроенности писателя.

8 мая 1923 года Набоков встретил Веру Слоним: «Я познакомился со своей женой, Верой Слоним, на одном из благотворительных эмигрантских балов в Берлине». Два года они переписывались, а 25 апреля 1925 года тайно — поскольку родители Слоним были против их брака — поженились. Вскоре после свадьбы Владимир Набоков завершил свой первый роман «Машенька». Он вышел в берлинском издательстве «Слово» в феврале 1926 года под его уже постоянным псевдонимом «Сирин».

Герой мой не очень симпатичный господин, зато среди других лиц есть милейшие люди. Я знакомлюсь с ними все ближе, и уже мне начинает казаться, что мой Ганин, мой Алферов, танцовщики мои Колин и Горноцветов, мой старичок Подтягин, киевская еврейка Клара, Куницын, госпожа Дорн и т. д. и — least but not last — моя Машенька, — люди настоящие, а не выдуманные мной. Я знаю, чем пахнет каждый, как ходит, как ест, и так хорошо понимаю, что Бог — создавая мир — находил в этом чистую и волнующую отраду. Мы же, переводчики Божьих творений, маленькие плагиаторы и подражатели его, иногда, быть может, украшаем Богом написанное; как бывает, что очаровательный комментатор придает еще больше прелести иной строке гения.

Владимир Набоков в письме к матери от 13 октября 1925 года.

Этот роман принес Набокову известность — о нем заговорили как об одном из самых талантливых писателей молодого поколения.

В течение нескольких лет Набоков написал романы «Защита Лужина» о гениальном шахматисте: «Кончаю, кончаю… Через три-четыре дня поставлю точку. Долго потом не буду браться за такие чудовищно трудные темы, а напишу что-нибудь тихое, плавное. Все же я доволен моим Лужиным, — но какая сложная, сложная махина», — писал Набоков матери.

В 1933 году нацисты пришли к власти, обстановка в Германии накалялась. Своеобразным откликом на политические и общественные события стал роман «Приглашение на казнь», в котором главного героя осуждают на смерть за непохожесть на других — «гносеологическую гнусность». В 1934 году у Набоковых родился сын — Дмитрий. Через два года Веру Набокову — еврейку по национальности — уволили с работы: в стране обострились антисемитские настроения. А в 1937 году вся семья и вовсе была вынуждена покинуть страну.

Сначала они поселились в Париже. Здесь Владимир Набоков дописал один из своих самых знаменитых романов — «Дар». Частично произведение появилось в парижском альманахе «Современные записки», полностью его удалось опубликовать только в 1952 году. В предисловии к английскому изданию Набоков писал:

Я жил тогда в Берлине с 1922 года, т. е. одновременно с юным героем моей книги. Однако ни это обстоятельство, ни то, что у меня с ним есть некоторые общие интересы, как, например, литература и чешуекрылые, ничуть не означает, что читатель должен воскликнуть «ага» и соединить творца и творение. Я не Федор Годунов-Чердынцев и никогда им не был; мой отец не был исследователем Средней Азии (которым я сам еще может быть когда-нибудь буду). <…>
Она [книга «Дар»] была и останется последним романом, написанным мной по-русски. Ее героиня не Зина, а русская литература. Сюжет первой главы сосредоточен вокруг стихотворений Федора. Во второй литературное творчество Федора развивается в сторону Пушкина, и здесь он описывает зоологические изыскания отца. Третья глава оборачивается к Гоголю, но настоящий ее стержень — любовное стихотворение, посвященное Зине».

После трех лет во Франции Набоковы бежали в Америку на последнем рейсе пассажирского лайнера Champlain.

Главная книга — «Лолита»

В 1940-х годах Набоковы часто переезжали в поисках работы и жилья. Они побывали в Нью-Йорке, Пало-Альто, Мидлтауне, Кембридже и других городах. Какое-то время Владимир Набоков еще надеялся печатать свои произведения на русском, но вскоре был вынужден публиковаться исключительно на английском:

«Личная моя трагедия — которая не может и не должна кого-либо касаться — это то, что мне пришлось отказаться от природной речи, от моего ничем не стесненного, богатого, бесконечно послушного мне русского слога ради второстепенного сорта английского языка…»

Еще в Европе он начал работу над романом «Истинная жизнь Себастьяна Найта». Это было первое большое произведение на английском языке. Набоков опубликовал его в 1941 году в американском издательстве New Directions. Его друг, влиятельный литературовед Эдмунд Уилсон, отзывался о романе:

«Просто удивительно — ты пишешь такую великолепную англоязычную прозу и так разительно отличаешься от других англоязычных писателей… Все это на высочайшем поэтическом уровне — как оказалось, ты превосходный английский поэт. Роман восхитил и воодушевил меня как ни одна другая новая книга уж и не упомню за сколько времени».

В Америке Набоков стал преподавать: он вел курсы русской и мировой литературы в колледже Уэллсли и Корнеллском университете, Гарварде. Он читал студентам лекции о Пушкине и Лермонтове, Достоевском и Тургеневе, Гоголе и Толстом. Своеобразный взгляд на литературу и писателей прославил его среди студентов: его выступления собирали полные лекционные залы.

Во время отпуска, путешествуя по Америке, Владимир Набоков начал работу над своим самым скандальным романом — «Лолитой». Он писал его около пяти лет: собирал материал, удлинял рукопись:

«Гумберт Гумберт написал ее в тридцать раз быстрее меня. Я перебелил ее только весною 1954 года в Итаке, жена перестукала ее на машинке в трех экземплярах, и я тотчас стал искать издателя».

Как говорил автор, это «книга, рассказывающая о печальной судьбе ребенка: вполне обыкновенной маленькой девочки, захваченной отвратительным и бессердечным человеком».

Роман удалось напечатать не сразу, американские издательства отказывались брать на себя ответственность. Он был опубликован в 1955 году в Париже в «Олимпии Пресс», где печатали авангардные эротические произведения. Вокруг «Лолиты» вскоре разгорелся скандал: критики спорили о культурной ценности произведения, обвиняли его в порнографичности, а автору приписывали «атрофию нравственного чувства». «Лолита» даже оказалась в центре судебного разбирательства, а тираж на время арестовали. Однако в 1958 году роман все-таки издали в Америке.

Шум вокруг романа принес известность его автору: книга долго не покидала верхние строчки списков бестселлеров, а права на экранизацию «Лолиты» стоили 150 тысяч долларов. Сам Владимир Набоков называл этот роман своим любимым:

Мне кажется, что всякий настоящий писатель продолжает ощущать связь с напечатанной книгой в виде постоянного успокоительного ее присутствия. Она ровно горит, как вспомогательный огонек газа где-то в подвале, и малейшее прикосновение к тайному нашему термостату немедленно производит маленький глухой взрыв знакомого тепла. Это присутствие книги, светящейся в неизменно доступном отдалении, удивительно задушевное чувство, и чем точнее совпала книга с ее умозрительными очертаньями и красками, тем полнее и ровнее ее свет. Но как бы книга ни удалась в целом, есть у автора, там и сям, любимые места, заветные закоулочки, которые он вспоминает живее и которыми задним числом наслаждается с большей нежностью, чем остальными частями книги. <…> И когда я вспоминаю «Лолиту», я всегда почему-то выбираю для особого своего услаждения такие образы, как учтивый Таксович или классный список учеников Рамздэльской школы, или Шарлотта, произносящая «уотерпруф», или Лолита, как на замедленной пленке подступающая к подаркам Гумберта, или фотографии, украшающие стилизованную мансарду Гастона Годэна, или Касбимский парикмахер (обошедшийся мне в месяц труда), или Лолита, лупящая в теннис, или госпиталь в Эльфинстоне, или бледная, брюхатая, невозвратимая Долли Скиллер и ее смерть в Грэй Стар, «серой звезде», столице книги, или, наконец, сборный звон из городка, глубоко в долине, доходящий вверх до горной тропы».

Успех «Лолиты» принес Набокову и финансовую независимость. В 1960 году вместе с женой он переехал в швейцарский городок Монтрё. В этот период Набоков переводит на английский язык «Евгения Онегина» Александра Пушкина с комментариями, дарит англоязычным читателям перевод «Героя нашего времени» Михаила Лермонтова и «Слова о полку Игореве». В 1962 году Набоков издал антироман «Бледный огонь»: произведение, которое состоит из поэмы выдуманного писателя, комментариев к ней, предисловия и именного указателя. Набоков, заигрывая, называл роман «совершенно простым»:

«Эта книга гораздо веселее других, в ней запрятано много изюминок, и я надеюсь, кто-нибудь их обнаружит».

В 1967 году в нью-йоркском издательстве «Федра» вышел перевод «Лолиты» на русский язык. Набоков занимался им сам.

В 1977 году Владимир Набоков упал во время любимой охоты на бабочек — на высоте 1900 метров он поскользнулся и полетел со склона. Переломов не было, но какое-то время писатель провел в больнице и пережил операцию. 2 июля 1977 года Набоков скончался от осложнений. Его похоронили на кладбище в Кларане, недалеко от Монтрё.

Последний роман «Лаура и ее оригинал» писатель не успел завершить — он написал завещание, в котором просил жену сжечь рукопись. Вера Слоним не стала этого делать, как не сжег произведение и сын Набокова. В ноябре 2009 года «Лаура и ее оригинал» вышел на английском языке, в том же году появился русский перевод.