Ростислав Ищенко. За кем последнее слово?

Кризис, который мы сегодня переживаем и продолжаем по инерции именовать украинским, изначально не был таковым.



Это системный кризис действующей глобальной военно-политической и финансово-экономической модели — модели однополярного мира во главе с Вашингтоном, который вызвал острое противостояние России и США, накал которого нарастает последние пятнадцать лет. События на Украине соотносятся с данным кризисом как события на одном (любом) из фронтов Великой Отечественной войны с самим военным противостоянием СССР и Третьего рейха.



Сегодня об Украине, с точки зрения геополитики, можно забыть.



Сегодня, после немотивированного отказа США от неоднократно предложенного компромисса, после мобилизации (даже ценой возможного распада ЕС) всех реальных и потенциальных союзников против Российской Федерации, после неспровоцированной атаки на российскую экономику, после задекларированного на официальном уровне курса Вашингтона на смену власти в Москве любым (включая неконституционный) путем, после того, как информационная война, моментально проскочив этап войны экономической, превратилась во вторую холодную войну, по накалу намного более близкую к горячей, чем первая холодная в самые острые свои моменты, цели, задачи и позиции сторон стали предельно прозрачны и допускают исключительно однозначную трактовку. Это война на уничтожение, в которой прямое военное столкновение ограничивается только наличием у сторон ядерных арсеналов, достаточных для ликвидации цивилизации.



Победа России будет означать попытку строительства нового, более справедливого, а потому и более устойчивого мирового порядка.



По большому счету сегодня об Украине, с точки зрения геополитики, можно забыть. Ее судьба решается не в Киеве, не на полях сражений Новороссии, даже не в Брюсселе. Более того, сегодня весь ЕС является таким же условным призом в геополитическом противостоянии России и США, каковым еще год назад многим наблюдателям представлялась Украина.



В ходе неоднократных перманентных повышений ставок Вашингтоном и их принятия Москвой конфликт преодолел несколько уровней и вышел на наивысший, когда речь идет уже не о тактической победе в том или ином регионе, даже не о стратегической победе, способной, в перспективе, решить судьбу противостояния.



Сегодня конфликт приобрел такую степень интенсивности, при которой вся мировая архитектура должна в течение максимум двух лет, а то и года, измениться в ту или другую сторону. Условия урегулирования не только на Украине, но и на Ближнем и Среднем Востоке, в Европе, в Северной Африке, во всем мире, продиктует победитель. И от того, кто победит, будет зависеть конфигурация нового мира.



Победа США будет означать продление на неопределенное, но не очень длительное, время агонии старого порядка, а после неизбежного краха — столь оглушительную катастрофу, равной которой пока не переживало человечество за всю свою историю.



Победа России будет означать попытку строительства нового, более справедливого, а потому и более устойчивого мирового порядка. Он, конечно, тоже не будет вечным. Сейчас еще непонятна его окончательная конфигурация, лишь пунктиром намечены контуры. Он может даже не состояться — история не детерминирована, и любой, даже востребованный проект может не состояться в результате непредвиденной случайности. Но это единственный шанс для человечества преодолеть текущий кризис, хоть не без потерь, но без погружения в очередные темные века.



США своим явно хамским поведением провоцируют Россию на зеркальный ответ.



Концентрация внимания российского общества на украинском аспекте глобального кризиса, с одной стороны, естественна (гражданская война на Украине почти так же больно бьет по России, как если бы она разгорелась в Курской или Брянской областях), с другой стороны, она отвлекает внимание на негодный предмет, не позволяя схватить весь объем угрозы и весь накал противостояния. Отсюда периодически возникающие в патриотической среде вопросы по поводу осторожности российской дипломатии, когда США и рубль атакуют, и в Новороссию только что свою морскую пехоту официально не посылают.



Действительно, внешне позиция Москвы выглядит как запаздывающая рефлекторная реакция на ходы владеющего инициативой Вашингтона. Правда, нервное поведение США, очевидная переориентация на Россию не только стран БРИКС и не только традиционно не любящей «гринго» Латинской Америки, но и ряда традиционных американских союзников в Азии (Турция, Пакистан), а также нарастающий раскол Евросоюза по вопросу о целесообразности дальнейшей конфронтации с Москвой, свидетельствуют о том, что реальность явно отличается от видимости.



В общих чертах ситуация выглядит следующим образом. США своим явно хамским поведением провоцируют Россию на зеркальный ответ. Затем, пользуясь традиционным значительным информационным превосходством на европейской площадке, обвиняют Москву в том, что она подвела мир к грани Третьей мировой, мобилизуют против нее Европу, получают контроль над ее ресурсами (не только экономическими, но и финансовыми, и политическими), позволяющий Вашингтону продержаться еще несколько лет и победить в войне на истощение. Для этого в марте-июле Россию активно провоцировали на полномасштабное вторжение на Украину. А сейчас США наращивают экономическое давление и параллельно вновь подталкивают киевский режим к полномасштабной гражданской войне.



В свою очередь, Россия отвечает ассиметрично. С одной стороны, Москва демонстрирует готовность к активным действиям (присоединение Крыма, помощь Новороссии, без которой ДНР и ЛНР давно бы не существовали), точечные контрсанкции. В этом же ряду находятся и летние военные учения, в ходе которых были задействованы сотни тысяч человек и отрабатывалось отражение ядерного удара по территории России и нанесение ответно-встречного удара. Эти учения были предназначены отнюдь не для того, чтобы испугать Порошенко, Яценюка и компанию, которые готовы бежать при первой же официальной информации о переходе границы российскими войсками, независимо от численности армии вторжения.



На сегодня позиции сторон примерно равновесны, что уже является большой победой России.



Эти учения, как и полеты стратегической авиации, как и развертывание новых систем ПВО и ПРО, как и массовые закупки для армии новых самолетов и закладка десятков новых судов для ВМФ, имеют двойную цель. Во-первых, единственной стране, чей военный потенциал сегодня достаточен для того, чтобы задумываться о военной агрессии против России, демонстрируется, что Москва учитывает такой вариант развития событий и готова к ответу, чего бы это ни стоило. Во-вторых, информация о массовых закупках и постановке на вооружение новых систем во всех родах войск и видах вооруженных сил, дают США понять, что время их условного превосходства в обычных вооружениях не просто конечно, но исчисляется не десятилетиями, как до недавних пор думали в Пентагоне, а, в лучшем случае, несколькими годами.



Это, вкупе с постепенным собиранием вокруг России нового политического глобального блока, у которого в любой момент может появиться военная составляющая (переговоры о базах в Латинской Америке тоже неслучайно стали достоянием гласности задолго до решения о развертывании баз), заставляет США спешить, а значит, переходить от долговременного просчитанного плана к действиям по обстоятельствам. То есть политика Вашингтона уже оказывается реактивной.



На сегодня позиции сторон примерно равновесны, что уже является большой победой России, которая пятнадцать, десять и даже шесть с половиной лет назад (в августе 2008 года) была значительно слабее.



Очевидно, что российская экономика в борьбе на истощение способна продержаться дольше экономики США, а об экономике ЕС и говорить не приходится. Однако неясным остается устойчивость российского общества к вызванным войной (которую я бы назвал даже не холодной, а временно не горячей) потрясениям.



Последний шанс США — расшатать внутреннюю стабильность России и, как в 1917 году, заставить ее проиграть в столице выигранную на фронте войну. Отсюда и лихорадка рубля при устойчивой экономике и профиците как внешнеторгового баланса, так и бюджета. Это действия, рассчитанные на достижение быстрого эффекта. Враг бросает в бой все силы, последние резервы. Судьба сражения, судьба войны, судьба победы краткий период времени балансирует на тонкой грани, чаши весов готовы склониться в любую сторону.



Это очень опасный момент — момент кризиса, который необходимо выдержать. Просто выдержать и выстоять совсем недолго, но под страшным натиском, как в июле 1943 года на Курской дуге.



В принципе, пока концентрация внутренних ресурсов российского государства, внутренняя стабильность и доверие населения к власти позволяют с оптимизмом смотреть в будущее. Сегодня куда более опасным, чем внутренняя дестабилизация России, представляется жесткость внешнего противостояния.



Конфликт готов выйти из-под контроля Вашингтона и Москвы и зажить собственной жизнью. Пока России удавалось микшировать военно-дипломатические риски. Но ничто не вечно под Луной. Ситуации, как та, что сложилась сегодня в международной политике, похожи на конфликт двух школьников, когда мелкие, почти незаметные препирательства первого этапа, легко переходят в воинственные позы, позы в угрозы, а после того, как угрозы озвучены, драка становится практически неизбежной.



До сих пор отказ России от зеркальной реакции на хамское поведение США позволял несколько снижать накал противостояния, не доводя дело до красной черты. Однако Вашингтон вплотную приблизился к тому моменту, когда его угрозы приобретут характер ультиматума. А ультиматум не может остаться без четкого и ясного ответа. Как только ультиматум предъявлен, отступать становится некуда обеим сторонам — либо кто-то должен капитулировать, либо война.



Так вот сегодня мир находится на грани ядерной конфронтации. Осталось сделать последний шаг в войне нервов, и дипломатам придется уступить место военным. Это последняя стадия — стадия открытой угрозы. Москва и Вашингтон доходили до этой последней грани в ходе Берлинского кризиса 1961 года и Карибского кризиса 1962 года. В обоих случаях Хрущеву и Кеннеди удавалось в последний момент найти компромиссный вариант. Однако тогда вопрос, кто кого не стоял столь остро. Стороны имели пространство для маневра.



Сегодня маневрировать негде. Наличная глобальная ресурсная база не позволяет затягивать решение вопроса о победителе на относительно долгий срок. Все должно решиться здесь и сейчас (естественно, в масштабах исторического времени). Поэтому доходить до стадии открытой угрозы не просто нежелательно, но смертельно опасно.



И все же эта опасность обоюдная. Понятно, что элите США наплевать на то, сколько американцев выживет (если выживет) в ядерной катастрофе. Но элите США не наплевать на то, что они будут делать со своими миллиардами в ядерной пустыне, даже если успеют вовремя нырнуть в бункер и там отсидеться. Поэтому есть надежда, что Вашингтон, как бы он ни блефовал, все же не сделает последний роковой шаг и не станет проверять реакцию России на прямую и недвусмысленную военную угрозу.



А вот что касается устойчивости внутреннего положения РФ, то здесь как раз не все так благостно, как может показаться на основании заявленной выше возможности с оптимизмом смотреть в будущее. Дело в том, что настроения масс меняются внезапно и часто самым непредвиденным образом. Население России с каждым пунктом падения рубля все более драматично переживает проблему и все меньше понимает, ради чего оно должно терпеть и почему власть не шлет танки на Киев, если все равно все плохо, санкции введены, нефть дешевеет, а рубль падает.



В то же время российские СМИ заняты Украиной, взаимоотношениями среди комичных персонажей киевской власти, значащих в современной мировой политике меньше, чем Чипполино или Буратино, перестрелками в донецком аэропорту, заявлениями вождей и контрвождей Новороссии и т.д. и т.п. Ситуация на Украине давно никому ничего не объясняет и никого ни на что не мобилизует. Из фактора консолидации, единения народа и власти она быстро превращается в фактор раскола общества. С каждым днем курс рубля волнует людей все больше, а конфигурация линии фронта в Новороссии все меньше (все равно она три месяца не меняется).



Есть три возможности микшировать опасность:



Быстро стабилизировать ситуацию на валютном рынке и в экономике в целом. Это вряд ли получится, просто потому, что экономика не реагирует на команду: «Стой! Раз-два!». У нее есть определенный лаг от момента принятия и начала реализации решения до изменения ситуации (от одного-двух месяцев до полугода и даже года, в зависимости от глубины проблемы).

Начать маленькую победоносную войну на Украине. В сегодняшних условиях это означает зачеркнуть все предыдущие многолетние усилия и собственными руками перевести выигрышную партию в лучшем случае в патовое состояние, а в худшем — в состояние цугцванга и цейтнота одновременно.

Забыть, наконец, об Украине, как о предмете в нынешних реалиях ничего не решающем, а потому и неважном, и задать пропаганде в СМИ тот же уровень, на котором сейчас находится военно-политическое, финансово-экономическое и дипломатическое противостояние с Вашингтоном. Глобальный уровень.

В общем, люди должны понимать, ради чего они страдают, и трезво соотносить уровень проблем с уровнем угрозы. Тогда и проблемы не будут казаться столь серьезными. Все же война с Америкой — не то же самое, что противостояния с комичным киевским режимом. Почему целый год длится и так дорого стоит первая, поймет любой адекватный гражданин России. Почему нельзя прижать киевскую власть к ногтю и необходимо терпеть лишения — большинству неясно.