В тумане

Зябко. Туман такой густой, что не сразу понятно: то ли это подводная лодка плывёт по морю, то ли аэростат летит по облаку. Спереди – ни зги, сзади – ни зги, по левому борту едва виден красный ходовой огонь, по правому зелёный – чуточку лучше, но кому они светят? Внизу моря будто и нет, хотя им пахнет, и оно там точно есть и даже иногда плещется по бортам, но звук не такой, как обычно,а глухой, посторонний. И где-то должна быть полная луна, и она, наверняка, где-то и есть, и можно даже показать пальцем в ту сторону, сверившись с картами: показать можно, а вот увидеть – нет.
Старпом на мостике страдает: он же не привык ждать милостей от природы, а тут природа возьми да и расставь всё по местам: извините, мол, товарищи военморы, но у меня сегодня меланхолия, и сколько вы ни стреляйте в меня своими красными ракетами, а я буду хандрить, спасибо за внимание.До свидания – вот вам, кстати,ещё белый туман. На резине конденсируются капли, и от того резина кажется жирной – капли сидят на ней плотненько, пузатенькие такие, дрожащие. Прозрачные. И, если тронуть их пальцем аккуратно, чтоб не раздавить, они тут же срываются вниз по покатому борту рубки и весело исчезают в тумане, оставляя за собой пунктирные следы из махоньких таких капелек, своих, видимо, детишек. Но в воздухе сыро, и долго с капельками не поиграешь. Вахта началась недавно, но все уже успели и вдоволь наговориться, и всласть намолчаться, и делать-то больше нечего, кроме как следить за курсом.
- Боцман, на румбе!
- Проходим двести семьдесят, ложимся на курс триста!
- Есть, боцман!
Скорость маленькая, и лодка слушается руля неохотно – поворачивается на новый курс долго, по сильно пологой дуге. Вверху висит огрызок флага, периодически просыпается и лениво хлопает, брызгаясь водой. Надо бы не забыть штурмана взбодрить по этому поводу: меньше половины уже осталось от синего креста - никакой солидности.
Вахтенный офицер тянется к рычагам «Тифона» и «Сирены».
- Ну-ка дай-ка я! – отодвигает его старпом.
Хоть вахтенный офицер и минёр, с подачей сигналов он точно справился бы и самостоятельно, но старпому невмоготу рулить кораблём и не рулить им одновременно от невозможности и бесполезности этого занятия. Хоть бы врезался кто, и то веселее было бы!
Сначала два раза «Тифон»: басовито и низко так, что вибрируют пломбы и дрожат напуганные капли на стекле, а рулевой морщится и оборачивается в сторону мостика – ревёт ведь у него над головой; потом «Сирена», тоже дважды, но высоко, визгливо, будто захлёбываясь в истерике – рулевой снимает перчатки, хлопает себя по мокрым карманам тулупа и, отыскав сигареты, закуривает. Пару минут тишина, - все слушают не отзовётся ли кто и на миг кажется, что отзывается, старпом даже сдёргивает шапку, чтоб лучше слышать.
- Да? – спрашивает он у минёра.
- Нет. Эхо, вроде.
- Да, вроде как оно. Один чёрт, не понять ни направления, ни дистанции. Ты там куришь снова?
- Нет, что вы, Сей Саныч!
- А дым откуда?
- Из ушей! Дудите там, как не в себя! Мозги лопнут уже скоро!
- Откуда у тебя мозги? Были бы мозги – пошёл бы в военное училище, а не сидел бы рулевым всю жизнь!
- А рулевым тогда кто бы сидел?
- Тоже верно, - кроме тебя и некому. Хоть ты и без мозгов. Чаю будешь?
- Можно, да.
- Ну сбегай вниз и мне заодно сделай.
- И мне, - минёр топает по коротенькому трапу сверху, подменить рулевого. Лишние слова им не нужны - все и так знают кто, что и когда делает.
- На румбе двести девяносто, ложимся на триста, - боцман знает, что минёр это тоже знает, но порядок на то и порядок, чтоб всё было в порядке.
- Есть двести девяносто на триста. Мостик на румбе двести девяносто, ложимся на триста!
- Есть, смену рулевого разрешаю!
Хоть за чаем сходить, хоть на абордаж сбегать, а всё должно быть так, как должно быть, а иначе какой же это военно-морской флот? Это, разве что, мотострелковое подразделение, набранное двадцать восьмого декабря из скрывавшихся ранее резервистов.
- БИП, мостику! – кричит старпом в переговорное устройство.
- Есть БИП! – голос у БИПа ленивый, расслабленный в тепле и мерном жужжании центрального.
«Спит, сука!» - думает старпом.
- Обстановка?
- Горизонт чист!
- Спишь, сука?
- Никак нет, мостик!
- Смотри у меня! И если что там – сразу доклад! Немедленно! Как понял?
- Есть доклад немедленно.
- Спит там, сука, представляешь? – кричит старпом минёру.
Минёр встрепенулся: тоже задремал, - внизу также холодно, как и на ходовом мостике, но хоть не так сыро и лампы вон светят, а от них кажется, что теплее. На румбе – триста пять градусов, проскочил курс, тихонечко руль влево – авось не заметят.
- Мостик, штурману!
- Есть штурман.
- Рекомендую задержаться на курсе триста!
- На румбе? – не понимает старпом, который как раз на этот курс и ложился.
- Триста три, - врёт минёр, - устаканиваю!
- Тоже там спишь, собака бешеная?
- Никак нет!
- Никак нет, - дразнится старпом, - есть штурман, задерживаемся на курсе триста! Дружок твой, рогатый, уснул на руле!
- Не друг он мне после того случая на Яграх!
- А сам виноват! – кричит минёр, - на румбе триста!
- Есть, триста! Штурман, смотри, на румбе триста!
- Подтверждаю. Есть триста.
- Штурман, мостику!
- Есть штурман.
- Так что там было, на Яграх-то?
- Так я вам три раза уже рассказывал!
- Да делать мне нечего, херню эту вашу помнить! Расскажи ещё раз, язык у тебя отвалится?
- Всё веселитесь тут, да? – на мостик поднимается командир с термосом, и от него недолго пахнет теплом, и туман , в недоумении клубится поодаль, боится подступить поближе, но не долго. - На, тебе боцман вот чай передал.
- На румбе триста, - докладывает старпом, - видимость - ноль, слышимость – ноль, следуем в полигон по приборам. А сам-то где он?
- Боцман? Пописать побежал.
- И через вас чай передал?
- Ну видишь же. А минёр где у тебя? Бежит впереди корабля с факелом?
- Рулит, тащ командир, боцман же… того.
- А, ну давай я ему чай отнесу. Где-то у меня в кармане второй стакан был.
Командир спускается к минёру, вручает ему стакан с чаем «За хорошую службу и чтоб не говорил потом, что я тебя не поощряю!», присаживается рядом на откидное сидение:
- А чего у тебя форточки закрыты?
Открывает форточку, и в неё тут же лезет туман, и было ничего не видно, а стало ничего не видно, и туман. Закрывает.
- Ну-ка дай-ка попробую, больно вкусно пьёшь! Не, не могу такой пить – от сахара губы слипаются. Серёга, а сколько нам до полигона пилить?
- Часа три так точно. Ускориться бы…
- Да куда ты тут ускоришься?
- Да я так, высказываю пожелания во Вселенную.
- Чем-то ты ей насолил, видать.
- Вселенной-то? А чем я ей только не солил! Сами же знаете.
- Ладно, я – вниз, если что, сразу зови! О, а дай подудеть хоть: зря лез, что ли!
Командир поднимается на мостик.
- Взрослые люди, - бурчит минёр, - хуи по колено, а всё лишь бы подудеть куда.
- Чего говоришь? – не слышит его командир.
Всё правильно, говорю! Безопасность – она превыше всего!
И снова два басовитых, низких и два визгливых, высоких. И слушают, не отзовётся ли кто. Нет – тишина.
- Может, вам бутербродов передать с боцманом? – кричит командир уже из люка.
- Да! – кричит минёр.
- Нет! - кричит старпом. - Вы лучше нам боцмана с боцманом передайте!
Скоро выходит и боцман, поднимается на мостик: он переодел тулуп и, только поднявшись наверх, чувствует себе ещё довольно комфортно. Оглядывается. Туман, вроде, немного редеет, и уже видно, где сзади кончается рубка (или он просто знает, где она кончается, и дорисовывает её контуры в тумане сам), но носа и хвоста по- прежнему не видать.
- Думал, у вас тут хоть видимость получше.
- Ага. Мы же офицеры - у нас всё получше, чем у вас, мичманов, да?
- Нет. А где мой термос-то? Пойду минёру бутерброд передам.
- А мне?
- Что?
- Бутерброд.
- А вам командир не передавал – только минёру. Плохо себя вели, да, Сей Саныч?
- Мостик, БИПу!
- Есть мостик!
- По пеленгу двести шестьдесят в дистанции одного кабельтова ничего не наблюдаете? Случайно?
- Он охуел? – спрашивает старпом у боцмана – боцман пожимает плечами.
- Ты охуел? – спрашивает старпом у спрашивающего БИПа. - Ну-ка сюда, быстро! Минёра на мостик, мигом! - снова боцману.
Шутки кончаются, и об этом не надо никому объявлять - всё понятно по интонации. Боцман скатывается вниз: «Триста- едем прямо, есть триста – едем прямо», и минёр уже на мостике.
- Ракету на двести шестьдесят! – командует старпом.
Минёр заряжает ракетницу и бахает в заданном направлении, но ракета тонет в тумане метрах в пятидесяти – какой уж тут кабельтов? Вахтенный БИПа выходит в РБ, тапочках и пилотке, и за это старпом начинает ненавидеть его ещё больше.
- Видишь? – тычет старпом пальцем в пеленг двести шестьдесят. - Где твой кабельтов?
- Не вижу, - соглашается вахтенный БИП.
- А сколько видишь?
- Метров тридцать, может. Меньше даже.
- И я! И я вижу столько же! Сюда смотри!
Старпом показывает на свои глаза:
- Видишь? Обыкновенные человеческие глаза! Два! Как и у тебя, странно, да? И, если они говорят, что видимость – ноль, значит она обычный такой ноль, и это ты, ты, сука, должен мне говорить, что ты наблюдаешь в дистанции одного кабельтова, чтоб я мог принимать решения! Ты – потому что у тебя что?
- Омнибус?
- Прааавильно, потому что у тебя – точный прибор, да что там прибор - целая система, созданная гением советской инженерной мысли, а у меня всего лишь глаза! Так какого тогда хуя?
- Да там непонятно ничего. Вроде цель, вроде не цель – хода нет, засветка, может, вот я и…
- И что ты? Приказал мне туман развести руками?
- Уточнил…
- Уточнил. Центральный, мостику!
- Есть центральный.
- Стоп обе. Командира БЧ-7 в центральный. Что ты тут стоишь? Иди на боевой пост и немедленно разбирайтесь там!
- Не стоит просить у вас разрешения перекурить?
- Даже не вздумай!
- Мостик, центральному! Застопорены обе турбины.
- Есть центральный! Минёр, куда ты смотришь? Нет, блядь, двести шестьдесят на десять градусов левее! Рулевой, на румбе!
- На румбе триста, лодка медленно уходит вправо!
- Держать триста!
- Есть держать триста! – нижний вертикальный руль (а работает сейчас только он) совсем маленький, и держать им курс без хода практически невозможно, поэтому, выждав необходимую для приличия паузу, рулевой докладывает:
- Лодка руля не слушается, медленно уходит вправо!
- Центральный, мостику, правая вперёд десять!
- Есть правая вперёд десять, работает правая вперёд десять!
- Рулевой, держать курс триста!
- Есть держать курс триста! На румбе – триста.
- Есть! Внимание на левый борт!
- Ого тут у вас! – командиру БЧ-7 холоднее и от того ещё, что он только что спал, уютно укутавшись одеялком. - Сей Саныч, вот, смотрите, - выкладывает планшет, - вот здесь вот что-то вроде как есть, но что – классифицировать не можем. Хода не имеет. Сблизимся минут через пять.
- Маленькое?
- Совсем.
- А на картах тут что?
- А на картах тут море.
- Умник. Что рекомендуешь?
- Тихонько красться. Справа тут банка, и вода сейчас малая, в теории можем пройти, но мало ли, а влево чтоб уйти, надо ход увеличивать, а ну как не успеем? Рекомендую остаться на данном курсе.
- Ладно, давай вниз, смотри там во все глаза. На румбе?
- На румбе – триста!
- Центральный, мостику! Что с турбинами?
- Левая застопорена, правая работает вперёд десять.
- Стоп обе!
- Есть стоп обе. Застопорены обе.
- Оба САУ отвалить, развернуть лево девяносто и быть в готовности к немедленному пуску!
Больше сделать ничего и не сделаешь, а вроде как надо – крейсер же медленно ползёт к чему-то неопознаваемому и мало ли к чему, и вот это вот состояние, когда всё сделал, что мог, а надо бы больше, но нечего, начинает нашёптывать старпому в ухо всякое и заставляет его ходить по квадратному метру мостика из угла в угол и смотреть по пеленгу двести шестьдесят и проверять - туда ли смотрят минёр и рулевой и что, опять спросить, сколько на румбе? Ну чтоб вот просто не молчать.
- На румбе?
- Триста!
- Мостик, центральному! Отвалены оба САУ, оба САУ развёрнуты лево девяносто, готовы к немедленному пуску.
- Есть центральный (швартовые команды вызвать, что ли? А смысл?) Боцманскую команду наверх!
- Есть боцманскую команду наверх.
Первым замечает минёр.
- Вижу слева по борту что-то!
- Где?
- Вон, смотрите, чуть левее, видите контур? Видите, да вон же, ну!
- Да, вижу! – кричит снизу рулевой.
Он по пояс почти вылез в форточку, чтоб лучше разглядеть, что там, но толком ничего не понять: просто в одном месте туман, да, плотнее, чем в других, и он лепит из себя какой-то не то баркас, не то шаланду. Развернули в ту сторону прожектор – стало ещё хуже, убрали прожектор.

- Дай ракету!
- А кончились красные.
- Ты серьёзно? Ну всё тогда, отбой войне и стоп служить Отчизне! А зелёную дать тебе что, тонкое чувство прекрасного не позволяет?
- Ну… это… МППСС же…
- Дай зелёную ракету, немедленно! МППСС ему, гляди ты, а! Я сейчас – твой МППСС! Я!

Зелёная ракета глухо хлопает и шипя летит по пологой дуге – в хорошую видимость ночью светит она далеко и ярко, а сейчас едва освещает пару метров вокруг себя, но маленький рыболовный траулер угадывается отчётливее.

- Рыбак, - резюмирует старпом.

Траулер просто стоит без огней и хода. Как мёртвый.

- Не ржавый какой-то, наш ли? – сомневается минёр.



Почти уже без хода, лодка медленно пододвигается левым бортом к судёнышку длиной метров тридцать. Старпом хватается за рычаг «Тифона», и тот с готовностью орёт во всё своё тифонье горло.

- Бляааа! – орёт рулевой, у которого чуть не сдувает шапку. - Предупреждать же надо!
И убирается на своё место, захлопывая форточку. Его, естественно, никто не слышит.
Из рубки рыбака выскакивает мужик, почти такой же, как в рекламе леденцов «Фишермансфренд», только в вязанной шапочке вместо фуражки, и в руках у него не то багор, не то гарпун, не то черенок от лопаты.
- Бляаааа! – орёт рыбак, вращая глазами- Какова хуя!
Он смотрит вперёд: чёрный резиновый борт, выше его судна, теряется в тумане. Он смотрит назад: чёрный резиновый борт, выше его судна, теряется в тумане. Он смотрит вверх: примерно на высоте его квартиры (а живёт он на четвёртом этаже пятиэтажного дома) светит прожектор и оттуда ему весело кричат:
- Ты с гарпуном, что ли? Планируешь акт нападения на военный корабль?
- Вы кто, нахуй, вообще?
- Инопланетяне, ёпта, повезло тебе, мужик, - собирайся! С нами полетишь!
- Да нахуй так пугать-то, а! Я, блядь, чуть не обосрался! Чего вы ревёте-то как потерпевшие!
- Да проверяем, есть ли кто живой! А то, мало ли, нашли шлюпку в море, а она – ничья!
- Сами вы шлюпка! Поняли? Не, серьёзно, а вы кто вообще?
- Ну подводная лодка же, ну что ты –слепой?
- Подводная лодка? – рыбак вертит головой. - Да что вы пиздите? Подводные лодки вот такие (рыбак разводит в сторону руки), что я не знаю, что ли? А это что за хуйня? (тычет багром вперёд, назад и вверх).
- Да тебе не угодишь, капризулька! Инопланетяне – не веришь, подводная лодка – не веришь! А чего ты стоишь тут, как Летучий Голландец, без огней и хода?
- А куда мне тут идти и кому тут светить?
- Ну нам вот, видишь?
- Да не должно тут никого быть, я смотрел сводки перед выходом!
- И чего там было в сводках?
- Ну что нет тут никого!
- А почему?
- Ну… военные район закрыли опять!
- Воооот, видишь как оно, оказывается! Военные район закрыли просто так ты себе думал, да?
- Ну это же военные, слушайте, вечно они! Сколько раз ходил по закрытым районам, и всегда пусто!
- А сейчас, видал, как густо!
- Дык а вы тут что делаете?
- Родину охраняем, понятное дело!
- От кого? Это же Мотовский залив!
- Хуётовский залив! Вон Цыпнаволок на траверзе, - Баренцево море уже, считай!
- Ну дык и что? Оно же тоже тут наше!
- То есть, ты, наплевав на запрет военных заходить в район, попёрся сюда, а враги, они дисциплинированнее тебя, ты считаешь: нельзя, так нельзя, думают они и не плывут туда, куда запрещено? Ну да, в принципе, я с тобой согласен! Таких распиздяев, как вы, - поискать ещё!
- Да при чём тут… ааааа! – Рыбак кинул куда-то свою палку, достал трубку и закурил.
Рыбацкое судёнышко давно уже тукнулось бортом о борт лодки и они стояли (скорее висели) бок о бок в тумане, как слон с маленькой Моськой, которые помирились и решили дружить. Боцманская команда в жилетах, страховочных поясах и с бросательными концами (на всякий случай) толпилась под мостиком и дружно курила, вопросов не задавали - раз вызвали, значит надо. На рыбаке то там, то сям вдоль борта показались тоже какие-то больше похожие на пиратов, чем на моряков, люди и хлопали сонными глазами то на своего капитана, то на борт неизвестного морского чудища.

- Что рыба-то? – спрашивает старпом.
- А что рыба, - плавает где-то.
- У вас-то есть?
- Ай, да что там есть, пару тонн всего.
- Фига, пару тонн. Может это, в качестве контрибуции, мешочек какой подгоните?
- А чего вы нас, захватили, что ли?
- Ну можем, да, но проще пропустить этот акт и сразу перейти к контрибуции!
- Ой, да там, слушай, треска одна да пикша!
- Да ты видел, сколько та треска в магазине стоит?
- Дурак ты, - я на неё смотреть уже не могу, ещё в магазин за ней ходить!
- Ну дык что?
- Ну дык давайте мешок, что…
- Боцман, - спрашивает старпом вниз, - мешок дуковский есть с собой?
- Конечно, мы всегда, когда нас будят ночью и вызывают наверх без объяснения причин, берём с собой дуковские мешки. Обязательно.
- Ну так сбегайте быстро. Два возьмите, на всякий случай!
Старпом что-то шепчет минёру, и тот тоже спускается вниз. Наверх поднимается командир.
- О, не спится, тащ командир?
- Да что тут суета какая-то происходит, тем прибыть, тем убыть, то плывём, то стоим, уснёшь тут!
Командир свешивается вниз рядом со старпомом.
- О, так мы добычу захватили? Грабим уже?
- Так это наши рыбаки, тащ командир!
- Которые дерзко нарушают запрет на посещение района? – кричит командир вниз.
- Да вот рыба забывает у вас спрашивать про запреты районов! – не менее дерзко отвечают снизу.
- А могла бы!
- Ага! А ты кто такой?
- А я командир подводной лодки!
- А до того кто был?
- Старпом! Он и сейчас тут. А ты?
- А я – капитан рыболовного траулера!
- Тоже ничего! А принцессы-то у вас есть на борту?
- Какие принцессы?
- Желательно, прекрасные!
- А скока хошь! У нас в кого ни плюнь, - всё прекрасная принцессы! Особенно, как рыбу надо тралить или порядок наводить!
Боцманская команда внизу уже наладила верёвочную грузовую переправу, и сначала на траулер пошли мешки, а потом аккуратно укутанная трёхлитровая банка. Банку передали капитану.
- А это что? – показал он наверх банку. - То, что я думаю?
- Нет, это святая вода из колодца Марии! Прямо из Назарета!
- Так я и думал!
- За рулём не пить! – предупредил командир.
- Ну что вы, что вы! Только попробуем! А пить – нет, не будем!
Два мешка рыбы перекочевали на лодку, следом прибрали концы.
- Ну отчаливай, потихоньку! – махнул командир рукой. -Только в корму мне не иди – в винты засосёт ещё! Серёга, давай, трогай потихоньку.
- Центральный, мостику!
- Есть центральный!
- Левая вперёд двадцать, правая вперёд десять!
- Есть левая вперёд двадцать, правая вперёд десять! Работают левая вперёд двадцать, правая вперёд десять! Прошу разрешения третьей боевой смене завтракать!
- Завтрак третьей боевой смене разрешаю! Обе вперёд двадцать!
Коротко рявкнув на прощание рыбаку «Тифоном» (рыбак пискнул в ответ какой-то своей сиренкой), лодка, медленно набирая ход, двинулась дальше в туман – занимать следующий свой полигон.
- А я думал, скучно будет, - уселся на мостике старпом. - А ты гляди, уже и вахта к концу подошла незаметно. Да, минёр?
- И не впустую! Ухи теперь хоть свеженькой навернём на обед!
- А с чего ты взял, что это на всех? Может это я для нас с командиром по мешку выпросил, а?
- Ага. Не верю, как говаривал, бывало, один мой старый знакомый!
- А вы знакомы со Станиславским?
- Наполовину.
- Это как?
- Ну я с ним – да, а он со мной –нет.
- Боцман, ты опять куришь, что ли? Сколько можно уже травить мой молодой организм пассивным курением? А? Молчишь? А где бутерброд, который ты от командира нам нёс, кстати? Сожрал уже?
- Не, забыл про него и не вам, а минёру. Где он, блин, а вот - помялся немного.
Снизу высунулась на мостик рука, в которой было что-то бесформенное в пакете:
- Держите там!
- С колбасой был, - минёр вертит комок в руках, - и сыр вон… по пакету размазан.
- Дай сюда, - старпом развернул пакет и выбросил его содержимое за борт, - тебе, владыка морей Посейдон, приношу я эту жертву! (пакетик убрал в карман).
- Вот у Посейдона-то радости сейчас будет! Такой лакомый кусочек: и спиртовой батон тебе, и плавленый сыр из банки со штампом семьдесят второго года, и колбаса «Друг человека»! Представляю, какой там пир сейчас закатят на дне морском!
- А я не про бутерброд, может, а про тебя. Бутерброд - так, прикормка, а сейчас мы с боцманом тебя за борт выкинем.
- Мостик, штурману!
- Есть штурман!
- Для своевременного занятия полигона, рекомендую курс триста десять и скорость двенадцать узлов.
- Курс триста десять утверждаю, скорость двенадцать отставить, считай на восемь, пока туман не растает!
- А что там с туманом?
- Клубится уже – сейчас осядет.


А туман и правда уже начал оседать. Похандрив, природа, видимо, подумала: ну и ладно, ну и пусть дальше не ждут от меня милостей, а берут их собственными руками и, начав выкатывать на горизонте солнышко, уже расцвечивала туман поверху заревом, собирала его в тугие комки и топила в море. День обещал быть погожим.