Григорий Новак — первый советский чемпион мира (2 фото)
(По материалам статьи Евгения Геллера "Григорий Новак — выдающийся мастер "железной игры"".)
<div> Григорий Ирмович Новак — заслуженный мастер спорта, первый советский чемпион мира, серебряный призёр XV Олимпийских игр. За свою спортивную карьеру установил 23 рекорда мира и 86 рекордов СССР.
</div><div>Григорий Новак родился в 1919 году в ставшем ныне печально известном Чернобыле. В начале тридцатых годов семья Новаков переехала в Киев, на Софиевскую улицу. Учился Гриша в еврейской школе № 25, которая находилась неподалёку от площади Богдана Хмельницкого. Будущий чемпион имел не очень большой рост, но в среде своих сверстников отличался силой и всегда был не прочь подраться.
</div><div> По окончании семи классов Гриша решил пойти работать. Тогда многие ограничивались обязательным семиклассным образованием. Ирма, отец Гриши, взял его к себе в помощники — копать котлованы под строительство домов. Вырытый грунт грузили на подводы и вывозили лошадьми. Через несколько лет Гриша заметно окреп, налился мускулами. В свободные минуты на стройке возникали импровизированные соревнования между строителями и грузчиками. Несмотря на молодость, Гриша постоянно побеждал и в борцовских схватках, и в поднятии тяжестей.
</div><div> В 1937 году Григорий записался в секцию борьбы общества "Динамо". Даже на первых порах там ему не было равных. Новичок клал всех на лопатки без какой-либо техники — просто за счёт своих физических качеств. В те годы секции борьбы и штанги располагались, как правило, в одном помещении. И тренер в конце концов перевёл Гришу к штангистам. Это было в 1938 году. А уже через год дебютант Григорий Новак стал победителем первенства Украины и занял второе место на чемпионате СССР в полусредней весовой категории. В дальнейшем Григорий десять раз становился чемпионом страны.
</div><div> Как известно, возможность выступать на международных соревнованиях советские спортсмены получили только после Великой Отечественной войны. Первым эта возможность была предоставлена нашим штангистам, и в 1946 годуони поехали на мировой чемпионат в Париж. На этом чемпионате Григорий установил мировой рекорд, набрав в сумме троеборья (жим, рывок, толчок)425 кг, и занял первое место. Устроителям соревнований сие показалось до такой степени невероятным, что и поднятые Григорием штанги, и его самого взвешивали по нескольку раз. При этом атлету надо было при всём честном народе стоять в костюме Адама, что его не очень устраивало. Говорят, понадобилось вмешательство даже самого посла СССР во Франции, чтобы Григорий прошёл эту процедуру. Но в итоге у СССР появился первый чемпион мира и обладатель официальных мировых рекордов.
</div><div> В 1952 году в Сталинграде в период печально известной борьбы с "космополитами безродными" против первого советского чемпиона мира, серебряного призёра Олимпийских игр 1952 года в Хельсинки, выдающегося атлета ХХ века было сфабриковано "персональное дело". По приказу высшего спортивного руководства Григория Новака дисквалифицировали, отняли почётное звание заслуженного мастера спорта и отмениливыплату 500 тысяч рублей за все установленные им рекорды.
</div><div> В Подольском райкоме партии устроили персональное разбирательство и Ирме Новаку, отцу чемпиона мира. У него отобрали партийный билет, мотивируя это тем, что Ирма не написал в анкете о своём живущем во Франции брате. Придёт время, и Новака-отца восстановят в партии, равно как и его сыну вернут все почётные звания. Но это будет потом. А пока младшему Новаку пришлось уйти из спорта высших достижений в цирк, где он стал силовым жонглёром. Блистательный талант Григория Новака проявился и здесь: к своим спортивным титулам первый советский чемпион мира добавил звание заслуженного артиста РСФСР.
</div><div>Мы все хотели быть Новаками
</div><div>Д.И.Иванов, заслуженный мастер спорта СССР
</div><div> Сегодня, когда у нас тысячи чемпионов Европы, мира и олимпийских игр, когда на счету наших тяжелоатлетов около 230 больших золотых медалей, завоёванных в европейских, мировых и олимпийских турнирах, трудно кого-либо удивить победой в международных соревнованиях. Это воспринимается уже как должное. Совсем по-иному любители спорта реагировали на успехи советских атлетов в послевоенные годы. Мы, штангисты (бывшие и настоящие), можем заслуженно гордиться тем, что первым советским чемпионом мира стал именно тяжелоатлет. Знаменательно и то, что наша богатырская дружинаобразца 1946 года удостоилась великой чести — "прорубить окно" в мир для всего советского спорта. Мы вправе сказать: "Всё начиналось с тяжёлой атлетики".
</div><div> Да, всё — и победы, и рекорды. А пионером в этом важном и почётном деле стал легендарный Григорий Новак, имя которого в трудные послевоенные годы не сходило со страниц мировой спортивной прессы. Как только Новака не называли: "Подъёмный кран", "Фабрика рекордов", "Советский Геркулес"... Трудно переоценить волшебное влияние этого уникального силача на сотни тысяч молодых людей, мечтавших прославиться в спорте (не только тяжелоатлетическом). Мы все хотели быть Новаками — чемпионами и рекордсменами мира, такими же богатырями, как этот замечательный спортсмен.
</div><div> Своего тяжелоатлетического кумира я впервые увидел в 1949 году на межведомственном первенстве Советского Союза в Челябинске. В то время штангисты делились на шесть весовых категорий, и тяжеловесами назывались те, чей вес превышал 82,5 кг. Так вот Новак в интересах своей команды "Профсоюзы" покинул родную весовую категорию 82,5 кг (она называлась тогда полутяжёлой) и дал бой тяжеловесам. В парадном строю он выглядел самым миниатюрным. Соперники превосходили Новака не только в росте, но, разумеется, и в весе. Однако по силе ему не было равных. Казалось, что Новак не соревнуется, а играет со штангой и со своими соперниками. Для убедительной победы ему достаточно было набрать в троеборье 410 кг — намного меньше его же мирового рекорда в категории 82,5 кг. И хотя команда "Динамо" первенствовала в пяти других весовых категориях, командный приз достался всё же сборной "Профсоюзов", за которую выступал Новак. Дело в том, что тогда команда-победительница определялась не по занятым местам, не по набранным очкам, а по сумме килограммов, поднятых всеми атлетами команды.
</div><div> Вот что рассказывает о себе заслуженный мастер спорта, заслуженный артист РСФСР Г.И.Новак:
</div><div> "Когда известный спортсмен или артист появляется на сцене, зрителей всегда интересует, что у нас делается за кулисами или "как мы дошли до жизни такой?" Я, вообще-то, часто получаю письма и записки из зала именно с подобными вопросами. Но недавно я получил из зала записку примерно следующего содержания: "Тридцать лет назад я видел Григория Новака на спортивных соревнованиях. Сегодня я в цирке с внуками, и на арене — снова Новак. Ответьте, пожалуйста, сколько вам лет? То есть кто вы — Григорий Новак или его сын?"
</div><div> В цирке нужно показывать, что умеешь делать, а не разговаривать. Но, поскольку сейчас мы не в цирке, я отвечу.
</div><div> Да, это я — Григорий Ирмович Новак. Родился более полувека назад. Учился, женился. Около сорока лет выступаю. Сначала на сцене, затем на помосте, а последнюю четверть века на арене цирка.
</div><div> Что было для меня раньше: цирк или спорт — трудно сказать: не было бы цирка, не было бы и спорта. И наоборот.
</div><div> С цирком я познакомился очень рано. Мне было одиннадцать лет, когда я увидел людей, которые летали в воздухе, словно птицы, собачек, которые крутили сальто-мортале, лошадей, которые вальсировали и даже смеялись, силачей, которые поднимали неимоверные тяжести. И мне казалось, что всё это недосягаемо для простых смертных. Во всяком случае — для меня. Мне захотелось стать таким же сильным, смелым, ловким, и я "заболел" цирком.
</div><div> Очень скоро я начал выступать как акробат. Выступал на эстраде, в цирке, в кружках самодеятельности. А когда моя семья переехала из Чернобыля в Киев, я стал интересоваться многими видами спорта и, как все мальчишки, хотел объять необъятное. Искал себя.
</div><div> А остановился на штанге. Вначале киевские газеты писали, что в городе появился Гриша Новак, акробат и подающий надежды штангист. Через два-два с половиной года — чемпион и рекордсмен Украины Гриша Новак. А ещё через год — рекордсмен Советского Союза и мира мастер спорта Григорий Новак. Потом началась война, и появился лейтенант Новак. А вскоре после войны — заслуженный мастер спорта, чемпион мира. Последние двадцать пять лет я в цирке. Теперь уже Григорий Ирмович Новак."
</div><div> К этому следует добавить, что восхождение Новака как атлета было ошеломляющим. Благодаря отличной акробатической подготовке он, попав к тренеру Александру Конкину, за три года занятий штангой стал таким сильным, что в девятнадцатилетнем возрасте был грозой для именитых штангистов довоенного периода. В 1939 году молодой киевлянин установил свой первый всесоюзный рекорд в жиме, превышающий мировой — 119,5 кг. Через год Новак стал чемпионом СССР среди атлетов весом до 75 кг (тогда он назывался "средний"). В дальнейшем Новак неоднократно побеждал в категорияхот 75 до 90 кг. На его счету 86 всесоюзных рекордов, из которых 68 вышемировых. Кстати, по числу установленных рекордов СССР Новак до сих пор никем не превзойдён, даже Василием Алексеевым.
</div><div> Каждый рекорд — веха. Каждый дорог атлету, но с особой гордостью Григорий Ирмович вспоминает о рекорде 1942 года. Вот ещё один из его рассказов.
</div><div> "1942 год. Я работал начальником физподготовки Дома Красной Армии в Новосибирске. Шла Великая Отечественная война. Мне было двадцать два года. Я был молод, напорист, силён. Как и все молодые люди, рвался на фронт. Писал рапорт за рапортом. Видимо, я изрядно этим надоел начальству. Меня вызвал член Военного совета Сибирского военного округа и спросил:
</div><div> — Лейтенант Новак, вы, помнится, должны были 22 июня сорок первого года выступить в Киеве на открытии нового стадиона.
</div><div> — Так точно, — ответил я.
</div><div> — И не просто выступить, — продолжил член Военного совета, — а выступить на побитие всесоюзных и мировых рекордов.
</div><div> — Так точно, — подтвердил я. — Должен был выступить на побитие мировых рекордов...
</div><div> — А не смогли бы вы сейчас здесь, в Новосибирске, показать эти результаты?
</div><div> — Разрешите обратиться: кому нужны здесь и сейчас рекорды — война ведь идёт?
</div><div> — Нет, товарищ лейтенант, вы многого не понимаете. Именно здесь и сейчас очень нужны рекорды. Задача ясна?
</div><div> — Так точно.
</div><div> — Выполняйте.
</div><div> — Есть.
</div><div> Дорогие товарищи, я тогда впервые понял, что стоит за рекордом, на что нужно тратить свою мышечную и нервную энергию и поднимать эти миллионы килограммов.
</div><div> Конечно, трудности были. Я уже давно не тренировался. Мы тогда готовили лыжные сибирские полки. Работали много, ни минуты свободной.
</div><div> И всё же я выполнил свою боевую задачу — установил два всесоюзных рекорда, превышавших мировые".
</div><div> К первому послевоенному чемпионату мира Григорий Новак пришёл в полной боевой готовности. Вот как, по его рассказу, был открыт "золотой счёт" советского спортивного движения на мировой арене:
</div><div> "В то время спортсмены нашей страны не были членами ни одной спортивной международной федерации. И ни один рекорд, установленный нами, не признавался как мировой, хотя вполне этого заслуживал.
</div><div> Открыть счёт золотым медалям доверили нам, штангистам. Мы, как говорится, вытащили счастливый лотерейный билет — первыми из советских спортсменов поехали на официальное первенство мира в Париж.
</div><div> Итак, 1946 год, Париж.
</div><div> Мы прилетели в день открытия чемпионата. Прилетели и не знали: будем участниками соревнований или же только зрителями.
</div><div> Как раз в тот день проходило заседание конгресса, на котором решался вопрос о принятии нас в члены Международной федерации тяжёлой атлетики.
</div><div> И вот в три часа дня наши старшие товарищи уехали на заседание конгресса, а мы остались ждать в гостинице. Час ждём, другой, третий. Наконец в половине седьмого нам позвонили и радостно сообщили: "Танцуйте — мы приняты!" И уже в семь вечера мы стояли на огромной сцене дворца "Шайо", где разыгрывалось мировое первенство. Десять участников в красных трико с гербом Советского Союза.
</div><div> Забегая вперёд, должен сказать, что наша сборная тогда проиграла американской команде по очкам, но по сумме поднятых килограммов мы обыграли спортсменов США на четверть тонны.
</div><div> Вспоминаю своё выступление. У меня было 25-30 противников.Ближайших я помню достаточно хорошо и сегодня: француз Феррари и американец Кей. Первый выжал 115 килограммов (мы соревновались тогда в троеборье) и закончил выступление. Второй сумел выжать 120 килограммов и тоже финишировал.
</div><div> Тогда это было много. Мировой рекорд в категории 82,5 кгравнялся 125 килограммам и принадлежал американскому штангисту Дэвису. Мой всесоюзный рекорд был равен 135 килограммам, но как мировой не признавался. И вот в Париже мне очень нужно было утвердить себя мировым рекордсменом.
</div><div> Для первого своего подхода я попросил установить вес 125 килограммов,то есть решил начать с рекорда. Когда я вышел на арену, в зале раздался смешок — какой-то неприятный, холодящий душу. В чём причина, что во мне смешного? Я осмотрел себя — всё вроде бы аккуратно.
</div><div> Только назавтра, когда нам принесли французскую прессу, переведённую на русский язык, всё стало понятно. Чего только не писала о нас, советских спортсменах, французская пресса — я говорю о буржуазной прессе того времени. "В Париж приехала загадочная команда из России. В составе команды грузчики и бурлаки, умеющие поднимать мешки и таскать пианино..." И вообще — "советский килограмм — семьсот французских граммов". Смешно, но обидно. Эта писанина украшалась шаржами. На меня был такой шарж — кружочек, в середине точка, маленькие ручки, кривые ножки и что-то похожее на голову. И подпись: "Новак выкатился на сцену, как шарик, выстрелил 125 килограммов и укатился".
</div><div> Штангу, помню, я выжал действительно очень легко. И, чтобы сделать доброжелательнее ко мне публику, сразу же заказал 140 килограммов. Когда снова вышел на сцену, то даже испугался: неужели все ушли? Такая стояла тишина.
</div><div> Судьи (египтянин, француз и англичанин) единогласно засчитали поднятый вес. Я обыграл ближайшего соперника на 20 килограммов..."
</div><div> Тут я позволю себе прервать рассказ Григория Ирмовича и объяснить, почему 140-килограммовый результат не был признан новым мировым рекордом. Товарные весы, на которые поставили Новака, показали, что еговес — 82,6 кг, то есть на сто граммов выше нормы. Никто из наших представителей не имел права подойти к этим весам и проверить их точность. Как потом выяснилось, весы "ошибались" не в пользу Новака почти на полтора килограмма. Когда объявили, что поднятый им вес как рекорд не засчитан, в зале поднялся страшный шум. Продолжать соревнования было невозможно. Французской публике так понравился советский силач, что она потребовала заменить судей. В новую тройку включили советского арбитра, и состязания возобновились. Но никто уже не сомневался в окончательной победе Новака. Так оно и случилось. Григорий обыграл второго призёра — Анри Феррари — в сумме троеборья на целых 35 кг.
</div><div> "Это была разведка боем, — продолжает свой рассказ Григорий Ирмович. — Самое приятное для спортсмена — победа. Я не сентиментальный человек, но сейчас, когда вижу, как наши спортсмены восходят на пьедесталы мировых первенств, как под звуки гимна СССР поднимается наше алое знамя, у меня на глазах выступают слезы. А тогда я, признаюсь, откровенно плакал. Плакал от счастья, от радости. Ведь это была наша первая золотая медаль чемпиона мира!"
</div><div> Можно предположить, что без победы Новака дебют советских штангистов на мировом помосте в Париже не произвёл бы особого впечатления, хотя ещё четыре наших атлета стали призёрами чемпионата. Нужна была именно сенсация. И такой сенсацией стали мировой рекорд Новака в троеборье (425 кг)и, конечно, его же фантастический результат в жиме. С восторгом отзывавшаяся о триумфе советского богатыря французская пресса, признавая свои ошибки, сообщила: "Теперь стало ясно, что советский килограмм весит ровно тысячу французских граммов."
</div><div> Это признание, надо заметить, было завоёвано не только Новаком. Хотя наша сборная была укомплектована атлетами, прошедшими через тяжелейшую войну (большинство богатырей вернулось в строй после ранений) — но прославленные ветераны штанги довоенных лет не подкачали. Они уступилисборной США всего лишь два очка. Особенно впечатляющим было выступление знаменитого киевлянина Якова Куценко. Соревнуясь в тяжёлой весовой категории, он намного опередил всех, кроме негра Джона Дэвиса, которого за красоту телосложения называли "Чёрным Аполлоном". На вес золота была и серебряная медаль легковеса из Тбилиси Владимира Светилко.
</div><div> После чемпионата на зимнем велодроме, вмещающем около 20 тысячзрителей, состоялся "вечер рекордов". В нём приняли участие штангисты многих стран мира. И самое большое впечатление произвели на публику наши богатыри. Они установили три рекорда мира. Новак стал официальным рекордсменом мира в жиме, тяжеловес из Еревана Серго Амбарцумян — в рывке левой рукой (тогда ещё фиксировались мировые достижения в упражнениях на одну руку), а Яков Куценко под занавес толкнул 171 кг. Вот так на самой высокой ноте закончили свой визит в Париж советские атлеты.
</div><div> Парижский триумф сделал имя Новака самым популярным из всех советских спортсменов, причём не только в СССР, но и за рубежом. Но популярность — это тяжёлое бремя. Первый советский чемпион мира обязан был постоянно находиться в форме и подтверждать свою репутацию весомыми килограммами — то есть новыми рекордами мира. И Новак не скупился на мировые достижения. Казалось, физическим возможностям этого силача просто нет предела. Каждый свой старт он отмечал новыми рекордами, причём даже на показательных выступлениях (лишь бы судьи были соответствующей правилам квалификации, а уж Новак-то всегда был готов к подвигу). Вот как он украсил рекордом мира День физкультурника летом 1947 года.
</div><div> "Не знаю, — говорит Григорий Ирмович, — может, я постарел. Мне кажется, что раньше всё было интереснее, красивее. Вспоминаю, как все союзные республики готовили к Дню физкультурника спортивно-театрализованные представления. Каждой республике давалосьот 7 до 15 минут в зависимости от количества выступавших. Я же в сорок седьмом году один получил шесть минут на того, чтобы показать свои наивысшие достижения. Это было большой честью и большой ответственностью.
</div><div> Итак, стадион "Динамо" (Лужников тогда ещё не было). Шестьдесят тысяч зрителей. После выступления делегации Украины на зелёном поле остались только я, судьи, помост и штанга. Вёл спортивный праздник известный комментатор Всесоюзного радио Вадим Синявский.
</div><div> Первый подход — разминочный. Я легко поднял штангу и сразу попросил установить рекордный вес. Когда подошёл к этой рекордной штанге и только ещё нагнулся, чтобы взяться за гриф, Синявский, опережая события, объявил в эфир и зрителям стадиона, что рекорд уже установлен. Между тем как я ещё и к штанге-то не притронулся. А на "Динамо" всё близко, всё видно. Я отвлекся от штанги, посмотрел на трибуну и увидел доброжелательные лица. Самое страшное слово для штангиста — "попытка". И я это слово услышал. Я стоял посреди стадиона как в воду опущенный. Ко мне подошёл мой тренер и спросил: "В чём дело, Гриша? Вспомни, где ты находишься..."
</div><div> У меня оставалось ещё две минуты и всего одна попытка. "Во что бы то ни стало нужно поднять штангу!" — приказал я себе. Я стал бегать, прыгать, кувыркаться, ни на кого не обращая внимания. А когда Синявский объявлял мой третий подход, то произнёс примерно следующее:
</div><div> "Итак, последняя попытка Новака. Я надеюсь, что он меня не подведёт".
</div><div> "Конечно, я его не подведу", — решил я. И действительно не подвёл. Когда я зафиксировал рекордный вес на прямых руках, судье-фиксатору пришлось трижды крикнуть: "Опустить!", пока я наконец не выполнил его команду. Зрители бурно аплодировали".
</div><div> О памятных событиях в жизни Новака-спортсмена можно вспоминать бесконечно.
</div><div> Последний раз честь нашей сборной он достойно защитилна XV Олимпийских играх в Хельсинки. Ему шёл тогда уже тридцать четвёртый год, его преследовали травмы, однако он сумел выиграть серебряную медаль и принести команде драгоценные очки. В тот раз богатырская дружина Советского Союза впервые нанесла поражение сборной США, считавшейся до того непобедимой.
</div><div> Конечно, всё имеет начало и конец. Каким бы железномускульным ни был атлет, рано или поздно он оказывается вынужден уступить дорогу молодым соперникам, по-хорошему жадным до рекордов и побед, до громкой спортивной славы. Вскоре после той Олимпиады-52 Новак покинул соревновательный помост. Перед Григорием не было дилеммы: кем быть дальше? Он вернулся к своему юношескому увлечению, к цирку — но уже не любителем, а профессиональным артистом.
</div><div> Не проходило недели, чтобы Новак не появился перед публикой на эстраде или на сцене какого-нибудь рабочего клуба. Причём непременно со штангой и гирями. И все свои показательные выступления он всегда по ходу дела комментировал, остроумно отвечая на многочисленные вопросы зрителей. Ведь наш народ очень любит сильных людей и живо интересуется всем, что касается развития силы.
</div><div> Перед тем как сесть за эту статью, я был приятно удивлён очередным талантом Новака — не простого, как мы говорим, "железятника", а писателя, сценариста, изумительного мастера художественного слова. Никто и никогда так страстно и так лирично не рассказывал о спорте и о цирке, как делает это Григорий Ирмович — дипломированный артист разговорного жанра.
</div><div> Я пришёл к нему на новую квартиру, что на Ленинградском проспекте, на несколько минут (меня ждали неотложные дела в редакции "Советского спорта"), но, забыв обо всём, как зачарованный около трёх часов кряду слушал Новака.
</div><div> Как же я жалел, что не взял тогда с собой магнитофона!
</div><div> — Зачем ты пишешь? Не пиши! — говорил мне Новак. — Ты послушай меня... Прости, не могу сидя...
</div><div> И он с большой теплотой и сердечностью рассказывал о знаменитых артистах цирка, о спорте, обо всём, к чему навечно приросла его душа...
</div><div>Легенда о Самом Первом
</div><div>Ю.Зерчанинов
</div><div> Когда летним утром 1950 года москвичи обнаружили, что памятник Александру Сергеевичу Пушкину, извечно, казалось, стоявший в начале Тверского бульвара, переметнулся на другую сторону улицы Горького, сразу пошли разговоры, что тут, мол, не обошлось без участия Новака. Перенёс, дескать, сначала памятник, а затем пьедестал, а может быть, одним махом и то, и другое.
</div><div> В послевоенные годы имя Новака не сходило с газетных полос. Тогда не было другого спортсмена, который бы столь впечатляюще часто бил мировые рекорды. Сейчас это трудно себе представить, но чемпионов мира до Новака у нас тоже не было. На дружеском шарже тех лет Григорий Новак играючи (именно так, безо всяких видимых усилий, выжимал он обычно рекордный вес) держит над головой земной шар.
</div><div> Тот Новак, к которому я пришёл в январе восьмидесятого года, выглядел уже эдаким добрым дедушкой, склонным безропотно потакать проказам любимого внука. Но едва мы остались вдвоём, как он небрежно, как бы между делом, подхватил двухпудовую гирю и начал поигрывать ею.
</div><div> Теперь-то я понимаю, что он жонглировал тогда облегчённой гирей, а поддайся я на его вызов, непременно вручил бы мне настоящую двухпудовку, стоявшую рядом.
</div><div> Так или иначе, но лишь убедившись, что он достаточно впечатлил меня своей неизбывной силой, Новак умиротворённо присел к столу, на котором уже стоял мой репортёрский магнитофон.
</div><div> — Про Париж, значит, хочешь узнать? — спросил он.
</div><div> — Да, про Париж.
</div><div> — Ну, давай записывай.
</div><div> И тут, к моему немалому удивлению, он придал лицу исключительно задумчивое выражение и произнёс с пафосом:
</div><div> — Нам, штангистам, повезло. Мы, как говорится, вытащили счастливый лотерейный билет. Нам доверили открыть счёт дождю золотых медалей...
</div><div> Я выключил магнитофон, но он истолковал это по-своему.
</div><div> — Меня надо слушать на публике. На публике у меня кураж.
</div><div> Пришлось сказать, что я жду совсем иного: доверительного рассказа о том, как в послевоенном Париже он, Новак, завоевал звание чемпиона мира. В его ответном взгляде я прочитал: "А сколько раз ты можешь поднять двухпудовую гирю?" Вскоре он, однако, развеселился.
</div><div> — Да у тебя лопнет магнитофон, если я поведу рассказ простыми, как ты говоришь, словами. Мои простые слова — крепкие...
</div><div> Исповедь не исповедь, но в меру подлинный рассказ о том парижском чемпионате я в конечном счёте всё же услышал.
</div><div> А через несколько дней в небольшом подмосковном клубе я вновь услышал этот рассказ уже в эстрадном варианте, который строился на чередовании откровенного пафоса с грубоватыми, но хорошо выверенными репризами.
</div><div> Новак пытал счастье как артист разговорного жанра, выступая с рассказами о спорте и о цирке.
</div><div> В машине, когда мы возвращались в Москву, я мягко сказал Новаку, что, вспоминая о былых победах и рекордах, он, конечно, найдёт своего зрителя, но только стоит ли перегружать программу сентиментальными цирковыми историями? Новак разъярился и принялся уличать меня в полном непонимании его таланта сочинителя и рассказчика, и лишь когда мы остановились у его дома на Ленинградском проспекте, заставил себя произнести примирительно:
</div><div> — Чтобы понять, какой я артист, надо видеть меня в цирке. Я собираюсь работать в культурной программе Олимпиады. Приходи — не пожалеешь.
</div><div> В начале июля, не находя на олимпийских стендах Москвы имени Новака, я решил позвонить ему. Трубку взяла жена. Она сказала, что прошедшей ночью после третьего инфаркта Григорий Ирмович скончался...
</div><div> По словам одного из друзей, Новак верил, что здоровье — это тот кошелёк, который никогда не опустеет. Свой первый инфаркт он не счёл возможным даже заметить — вернее, отмахнулся от него, продолжая ежевечерне выходить на манеж и лёжа удерживать ногами трек с мотоциклистами. Но уже из второго инфаркта, который случился, оказывается, вскоре после нашей поездки в подмосковный клуб, он едва выкарабкался. Ненадолго, однако...
</div><div> Таким вот я и увидел Новака в первый и последний раз на манеже — лежащим в окружении пышных венков. Это было в старом московском цирке на Цветном бульваре перед дневным представлением олимпийской программы с участием Игоря Кио.
</div><div> Я открываю подшивку "Красного спорта" за 1946 год (в марте газета примет уже сегодняшнее название — "Советский спорт"). В тот первый послевоенный год, когда спортивная жизнь только налаживалась, газета выглядит скромно и выходит не каждый день. О том, что такое большой спорт, читатель ещё не ведает. Брать интервью у наиболее отличившихся физкультурников пока не принято. И тем не менее та публичность, та громкая слава, которые сопутствуют ныне героям спорта, уже предугадываются.
</div><div> Имена московских динамовцев, которые предыдущей осенью возвратились с победой с футбольных полей Англии, у всех на слуху.
</div><div> В первом же номере спортивной газеты сорок шестого года и дваждыгерой Советского Союза И.Папанин, и академик Л.Орбели, и народныйартист СССР В.Качалов, поздравляя советских спортсменов с Новым годом,желают им дальнейших побед. А Василий Иванович Качалов прямо провозглашает свой новогодний тост за то, чтобы наши спортсмены стали самыми сильными в мире.
</div><div> Зимовщики с мыса Шмидта пылко желают новых успехов Хомичу, Ботвиннику и, конечно, Новаку. "За вас, дорогой Григорий Новак, чьё имя чаще всего приносит нам радио".
</div><div> Вчитываясь в спортивную газету того послевоенного года, вдруг обнаруживаешь, как от номера к номеру нарастает накал ожидания Самого Первого — того, кто раньше других докажет, что он самый сильный в мире, кто подаст пример.
</div><div> В олимпийском движении мы ещё не участвуем и в международных спортивных федерациях не состоим. Но товарищеские встречи с зарубежными спортсменами учащаются, и описанию этих встреч (не случайно же?) газета посвящает уже целые полосы. Словом, нет сомнений, что вот-вот мы должны принять участие в официальных международных соревнованиях самого высокого ранга.
</div><div> Кому же из наших спортсменов будет дан этот шанс — стать Самым Первым?
</div><div> Имена спортсменов, которые устанавливают рекорды страны, превышающие мировые, начинают набираться в газете непривычно крупным шрифтом. Непривычно крупны для газетной полосы того времени и снимки самих рекордсменов. В этом ряду и пловец Леонид Мешков, и дискоболка Нина Думбадзе, и, естественно, Григорий Новак, который уже с первых дней того года взялся ставить рекорды, превышающие мировые.
</div><div> Замечу, что такое свойство человеческой натуры, как честолюбие, в ту пору настоятельно рекомендовалось в себе изживать и уж во всяком случае не обнаруживать публично. Новак же, веривший, что он рождён быть артистом, никак не мог, однако, позируя перед фотокамерами (тогдашние фотокорреспонденты имели привычку предупреждать, что снимок пойдёт в газету), прикинуться скромником. И со старых газетных полос он то излишне ослепительно улыбается, то чересчур яростно смотрит вдаль.
</div><div> Нынешний спортивный психолог скажет, что эти снимки свидетельствуют о том необычайно высоком уровне притязаний, который свойственен истинно чемпионской натуре.
</div><div> "Советский спорт" уже пестрит летними снимками, ожидание Самого Первого продолжается, но на том высоком пьедестале престижной славы, находящемся в центре всеобщего обозрения, московских динамовцев никто по-прежнему всерьёз не теснит.
</div><div> А наши сильнейшие штангисты тем временем съезжаются на свой чемпионат и бьют рекорд за рекордом, давая понять спортивному руководству, что они в силах противостоять и американцам, и египтянам — тогдашним лидерам мировой тяжёлой атлетики.
</div><div> В газетном отчёте нет особых подробностей главной сенсации чемпионата — захватывающего единоборства за звание абсолютного чемпиона страны, развернувшегося между победителями двух заключительных весовых категорий. Григорий Новак выступал в весе до 82,5 кг (тогдашний полутяжёлый вес). И уже были тяжеловесы — Серго Амбарцумян, например, весьма внушительных пропорций, но самый сильный — Яков Куценко — брал отнюдь не собственным весом. Куценко был высок и строен. Любил козырнуть тонким вкусом, изысканными манерами, речь его лилась плавно. В детстве цыганка предсказала ему, что он станет знаменитым артистом. Но он стал знаменитым атлетом, не раз превышавшим мировые рекорды.
</div><div> Невысокий, коротконогий Новак вне помоста совсем не смотрелся рядом с Куценко, но, не имея в своём весе достойных соперников, он распалял себя единоборством с Куценко, постоянно пытался достать его.
</div><div> Так вот, на чемпионате страны сорок шестого года Куценко лишь в толчке (штангисты тогда ещё состязались в троеборье: в жиме, рывке и толчке) обошёл наконец Новака и набрал в сумме 435 кг. А Новак победил в своём весе,набрав 433,5 кг.
</div><div> В газетном отчёте оба чемпиона страны удостоены равно высоких похвал. Всё понятно: готовясь к выходу на мировую спортивную арену, мы делали немалую ставку и на Куценко.
</div><div> Новак будет потом говорить с эстрады: "Нам, штангистам, повезло... Нам доверили открыть счёт..." Нашим штангистам "повезёт" в октябре — в октябре они полетят в Париж, чтобы участвовать в чемпионате мира.
</div><div> А пока, в конце августа, я углубляюсь в отчёты с чемпионата Европы по лёгкой атлетике в Осло. Не вступая ещё в Международную легкоатлетическую федерацию, мы — как бы на разведку — послали в Осло небольшую команду, которая возвратилась с шестью золотыми медалями. Спринтер Евгения Сеченова, завоевавшая две золотые медали, именуется теперь не иначе как "девушка-молния", как "быстрейшая лань Европы". А Нина Думбадзе — уже в ранге чемпионки Европы,— дождавшись в Норвегии следующих соревнований, первой в мире посылает диск за 50 метров (все наши мировые достижения, в том числе и этот бросок Думбадзе, в таблицы мировых рекордов, однако, ещё не заносятся). Словом, к началу осени мы располагали уже "быстрейшей ланью Европы".
</div><div> В номере газеты от 28 сентября бросилось в глаза соседство двух публикаций: очерка об абсолютном чемпионе страны по боксу Николае Королёве и пересказа статьи американского журналиста Дэна Паркера из журнала "Лук", в которой тот уличает Майкла Джекобса, антрепренёра чемпиона мира Джо Луиса, в корысти и диктаторских замашках. Даже внешне, по словам Паркера, шестидесятипятилетний Джекобс выглядит тощим субъектом "со вставными зубами, так же плохо пригнанными к его челюсти, как костюм — к фигуре".
</div><div> Вспоминаю, что в недавно прочитанной книге олимпийского чемпиона Геннадия Шаткова, посвящённой истории профессионального бокса, Майкл Джекобс характеризуется как знаменитый антрепренёр, который во многом способствовал долгой карьере великого Джо Луиса на профессиональном ринге.
</div><div> И вспоминаю тут же, как слышал не раз разговоры, будто бы в своё время Джо Луис присылал Королёву вызов...
</div><div> Королёв — фигура не менее легендарная, чем Новак, ибо не было и до сих пор нет в нашем боксе такого блистательного тяжеловеса (а нельзя забывать, что свои лучшие годы Королёв провёл не на ринге, а партизанил в фашистском тылу). В 1952 году, когда мы включились в олимпийское движение, Королёву было, увы, уже тридцать шесть лет, и в Хельсинки был послан молодой Шоцикас. В сороковые же годы Королёву удалось встретиться лишь с чемпионами некоторых европейских стран, и те, как правило, не могли выстоять против него и одного раунда. А наши журналисты много писали тогда о славном сыне негритянского народа Джо Луисе. И естественно, что у поклонников абсолютного чемпиона страны не мог не возникать вопрос: что бы произошло, если бы Королёв встретился с Джо Луисом?
</div><div> Но был ли реальный повод для разговоров о вызове Джо Луиса?
</div><div> С этим вопросом я как-то приехал к вдове Королёва, и она сразу же показала письмо, которое 7 августа 1946 года отправил из Нью-Йорка нашему абсолютному чемпиону... тот самый Майкл Джекобс. Он писал Королёву, что слава о нём дошла до Америки, и предлагал ему выступить в "Мэдисон Сквер-гардене" против различных амер