Томас Филлипс - военный корреспондент I Мировой войны

В 1915-м Томас посещал Школу Связистов в Лагере Вайк, в Веймуте. Он получил квалификацию помощника инструктора по связи. Он высадился во Франции вместе с 16-м батальоном КУС, входящим в 38-й (Уэльский) дивизион 2-го декабря 1915-го.

Имя Томаса Филлипса было включено в список раненых Таймc за 30-е августа 1916-го. Как он заявляет в своих записях, он был ранен после отступления из леса Маметц. Его отправили в Британию. Похоже что его сочли «офицерским составом», так как 2-го октября 1916-го он получил звание младшего лейтенанта. 10-го октября он был назначен в 18-й батальон Уэльского полка.
9-го апреля 1917-го лейтенант Филлипс был упомянут в донесениях от фельдмаршала Сэра Дугласа за доблесть и особые заслуги в поле.

Он вернулся с войны живым и был демобилизован, в чине лейтенанта, 23-го июля 1919-го.

С 38-М ДИВИЗИОНОМ ВО ФРАНЦИИ

Перед второй неделей июня 1916-го дивизион удерживал британскую линию фронта в секторах от Лаванти до Ла Басе. Примерно в это время он был переведён в Мобильный Дивизион.
Информация «текла» по всей линии фронта, в том числе и среди самих военных, грядущее наступление обсуждали, но где (оно должно было быть), никто не знал. Большое скопление частей у Альбера было единственной реальной информацией, которую я смог добыть. Когда был получен приказ на марш, мы были на линии фронта, и сокращение нашего окопного «тура» здорово усилило наше любопытство. Мы быстро спаковались и проделали марш от Горжа до Рибмона. Двигаясь на юг от Сен Поля мы видели здоровенные вспышки пламени огня наших орудий на линии фронта. Мы остановились в Остревиле, маленькой деревне.

Марши завершались под покровом темноты. Орудия вдоль линии фронта стреляли очень активно, небо всё время озарялось вспышками. В Остревиле батальон прошёл трудный курс тренировок «в атаке», и можно было уже не гадать (о том что будет дальше). Тренировки были напряжёнными, и завершились за шесть дней. Оттуда мы пошли маршем до Рибмона. Квартировать там было плохо, но, как и в других местах, я нашёл очередной воз с толстым слоем соломы на нём, на котором и устроился. В Рибмоне батальон получил приказ быть готовым к выдвижению через 15 минут после сигнала.
В этом месте мы увидели первую группу пленных бошей в клетке. В Рибмоне мы простояли только одну ночь. В полдень следующего дня мы были срочно отправлены на усиление, оставив всё лишнее снаряжение на месте. После нескольких часов марша нас встретили проводники из Стаффордширского полка, а закончили мы этот день занимаясь укреплением отбитых у немцев окопов перед Фрикуром, деревней, которая перед этим была полностью разрушена нашими артиллеристами.

Следующие пять дней мы провели в этих окопах, к этому времени дивизион полностью сменил части, которые отбивали эту территорию.
Батальон понёс на этом участке лёгкие потери, и в конце этого периода отошёл немного назад и встал лагерем. Шли сильные дожди, мы делали себе укрытия из плащей-палаток. На следующий день пришёл приказ снова двигаться вперёд, мы заменили на линии фронта 15-й батальон КУС, окопы которого располагались в полумиле от Фрикура. Мы оставались в этих окопах четыре или пять дней, и хотя мы ожидали, что кто-то сменит нас на передовой, но назначенная смена была отменена, а мы в ночь с 9-го на 10-е июля получили приказ взять лес Маметц. К вечеру воскресенья 10-го июля было получено сообщение из штаба командующего об огромной важности взятия этого леса. От Уэльского Дивизиона зависело поддержание традиций Британской армии, он мог завоевать для себя бессмертную славу, и он это сделал. Было 10 вечера когда все офицеры были спешно созваны на совет где был обсуждён способ атаки.
Расположение рот было следующее:

Роты «B» и «D», поддерживаемые ротами «C» и «A», на участке фронта в 200 ярдов шли вперёд последовательными волнами. Полковник Карден, которому была доверена эта важная задача, перед боем обратился к людям, сказав «Парни, уладьте ваши дела с Богом; мы идём взять ту позицию, и некоторые из нас не вернутся.»
Рассветало, рассветало быстро, мы смогли разглядеть участок, который нам надо было преодолеть. Мы медленно поднимались на гребень перед Белой Траншеей (это было правильное имя, ибо она была выкопана в меловой породе), и минут за 10 справа был передан устный приказ отступить. Никто, похоже, не знал, откуда исходил этот приказ, но, очевидно, он пришёл из 14-го батальона КУС, так как именно они были справа от нас. Роты «B» и «D» зашли вперёд слишком далеко чтобы этот приказ мог быть передан им. Наверное, даже если бы его удалось передать, бесстрашный и бравый полковник Карден не стал бы его выполнять, ибо он твёрдо решил добраться до леса. Офицеры роты «A» и «C» были вынуждены вернуться в окопы согласно приказу .
Рассветало, рассветало быстро, мы смогли разглядеть участок, который нам надо было преодолеть. Мы медленно поднимались на гребень перед Белой Траншеей (это было правильное имя, ибо она была выкопана в меловой породе), и минут за 10 справа был передан устный приказ отступить. Никто, похоже, не знал, откуда исходил этот приказ, но, очевидно, он пришёл из 14-го батальона КУС, так как именно они были справа от нас. Роты «B» и «D» зашли вперёд слишком далеко чтобы этот приказ мог быть передан им. Наверное, даже если бы его удалось передать, бесстрашный и бравый полковник Карден не стал бы его выполнять, ибо он твёрдо решил добраться до леса. Офицеры роты «A» и «C» были вынуждены вернуться в окопы согласно приказу .
Нашей первой задачей было добраться до леса, и, с целью перегруппировки, искать естественные укрытия в складках местности. В этот момент противник открыл сильный заградительный огонь зажигательными зарядами, рвавшимися в 100 ярдах от нас или около того. Внезапные вспышки пламени, взлетавшие на 200 футов от точки разрыва, оказали деморализующий эффект, так как никто из батальона не слышал раньше о таком оружии. Полковник Карден был смертельно ранен в 20 ярдах от леса.
После краткой остановки солдаты вошли в лес, в ближайшей к ним точке, которую, для ясности, можно назвать вершиной треугольника. В этой точке у бошей было три пулемёта, которые моментально отметили наш вход. Разделались с этими пулемётчиками.

Мы продвигались вперёд пока не достигли второй цели поставленной нам задачи. Я обошёл лес по по краю и поднимался по склону, пока не отказался в поле зрения передовой телефонной станции бригады, по пути мне надо было уворачиваться от пуль снайперов, засевших среди деревьев. При помощи моих связистов у меня получалось поддерживать связь всё время пока продолжался этот ад. Сообщения командира, которые надо было пересылать, были о том что нужно больше и больше санитаров-носильщиков. В этом бою батальон потерял около 400 из пошедших в бой 600.

В тот же вечер нас сменил подошедший другой батальон и мы отошли на дорогу в выемке, звавшуюся Королевское Русло, сразу за Меловой Траншеей. Нам пришлось нести вахту всю ночь, так как пересылались самые разные отчёты. На следующий день ранним утром я наблюдал одно из лучших виденных мною передвижений артиллерии, батарея катила в бой под сильным огнём. Днём мы отдыхали слева от них, занимая своё время главным образом пожиранием пайков бригады, которые были свалены рядом.
Мы приговорили немало ветчины, сыра, хлеба, рома и так далее из того, что было, так до этого четыре из пяти дней сидения в окопах перед ФРИКУРОМ провели на галетах и воде. Наш транспорт не мог подойти к нам близко. На 12-й день мы были в очень плохом физическом состоянии, и так как несколько дней и ночей мы провели под сильными обстрелами, мы уже не придавали большого значения обстрелу, который вёлся в тот день. Во второй половине дня орудия бошей добрались до нас и нанесли удар по Королевскому Руслу, выбив ещё нескольких из немногих оставшихся нас. Тут я едва избежал смерти, получив вместо этого ранение в грудь и ногу, и ушибы от падения."