Как мирное население переживало Первую мировую войну
В частности, Антон Ламберт, живший на востоке Лондона в районе Пластоу, получил полгода каторжных работ за содержание 24 голубей без соответствующего разрешения. К птицам применили высшую меру.
Джон Мейнц, вываленный в смоле и в перьях за отказ покупать военные облигации
Несколько историй из книги «Первая мировая война: Катастрофа 1914 года» Макса Хейстингса.
О том, как мирное население переживало Первую мировую войну.
В страхе перед шпионами, которые могут переправлять государственные тайны в Германию голубиной почтой, в Британии начались аресты и казни подозрительных граждан враждебного государства. В частности, Антон Ламберт, живший на востоке Лондона в районе Пластоу, получил полгода каторжных работ за содержание 24 голубей без соответствующего разрешения. К птицам применили высшую меру.
Германия приняла указ, запрещающий разговаривать по-английски в общественных местах, на который Санкт-Петербург ответил запретом немецкой речи и вывесок на немецком языке. Телефонные разговоры на немецком карались штрафом в 3000 рублей, а те, кому хватало дерзости общаться по-немецки в личной беседе, подлежали ссылке в Сибирь.
Венские газеты пестрели словом Durchhalten («продержаться»), хотя все больше людей задавалось вопросом, доколе им предстоит «держаться». Австрийским хозяйкам давались советы тщательнее пережевывать еду, чтобы извлечь больше питательных веществ, и потоньше снимать кожуру с овощей; рекламировались полезные свойства ежевичного чая. Многие товары оставались в свободной продаже, однако с хлебом начались перебои. Продуктовые карточки были введены в Германии и Австрии в 1915 году, во Франции — только в 1917-м, в Британии — в 1918 году.
Во Франции пришлось организовать полицейский надзор за laitiers — молочниками, когда выяснилось что 58% продаваемого молока разбавляется водой из питьевых фонтанов.
В Британии женщины начали браться за мужскую работу. Если в 1914 году на железных дорогах трудилась всего тысяча женщин, четыре года спустя число таких работниц достигало уже 14 000.
Началась рассылка «писем счастья» с молитвами, получателям которых предлагалось разослать каждое еще девяти адресатам. Церкви всех воюющих стран отмечали приток прихожан, отнюдь не означающий повышения набожности.
Перед лицом смерти и разлуки внебрачные любовные встречи становились неотложной необходимостью. Как в стихотворении Альфреда Хаусмана : «Я записался в уланы. Кто не ляжет в постель с храбрецом?» Во Фрайбурге за первые восемь месяцев войны удвоилось число венерических заболеваний и резко выросло количество осужденных за проституцию.
Во всех странах на школы возлагалась обязанность воспитывать патриотический дух и проводить агитацию в нужном ключе. Альберт Сарро, французский министр просвещения, писал в циркуляре для директоров школ: «Мне хотелось бы, чтобы в первый день семестра в каждом городе и в каждом классе первые слова учителя пробудили бы во всех сердцах патриотические чувства и… почтили священную битву, в которой участвуют наши войска. <…> Из каждой школы ушли на фронт солдаты — и учителя, и ученики — и каждый из нас, я знаю, уже глубоко скорбит о наших потерях». У Андре Жида подобный стиль вызывал отвращение: «Отливается новый штамп, куется психология патриота, без которой невозможно заслужить уважение. От тона, в котором журналисты пишут о Германии, меня тошнит. Все стараются примазаться, каждый боится опоздать, показаться меньшим “патриотом”, чем другие».
Французским школьникам предлагались такие темы для сочинений, как «Отъезд полка на фронт», «Письмо от неизвестного старшего брата, который сражается за нас», «Прибытие поезда с ранеными», «Немцы убили маленького семилетнего мальчика, который играл в поле с деревянным ружьем» и «Немцы заняли твой город. Опиши свои чувства». Географию требовали вести по ежедневно обновляющимся картам боевых действий.
Выпускники немецких школ отвечали на экзаменах на вопросы: «Если жизнь борьба, что есть наше оружие?», «Что побуждает каждого годного для строевой службы гражданина Германии ответить на призыв Отечества?». Одна из берлинских школ предложила сочинение на тему «Война как образовательный процесс». В каждой стране детей отправляли на сбор металлолома, который можно было переработать в боеприпасы.
В детские игры тоже активно проникала война. Английская компания игрушек Britain’s выпустила большой ассортимент солдатиков воюющих держав. В Гамбурге четырехлетняя Ингеборга Треплин объявила свою игрушечную машинку военным транспортом. В универмаге Германа Тица, куда фрау Треплин отправилась со всеми тремя дочерьми, весь этаж заняло огромное игрушечное поле битвы — с крепостью, солдатиками во французской и немецкой форме, горящими домами и кружащим в воздухе аэропланом. «Дети онемели от восхищения», — писала Анна Треплин.
Размывалась социальная субординация. Англичанин, встретивший старого оксфордского приятеля, жаловался: «Десять лет назад, когда я входил в переполненный омнибус, рабочий вставал и уступал мне место, снимая кепку. Теперь же, к огорчению моему, этот порядок отмирает на глазах».
Лагеря военнопленных стали популярным местом паломничества в сельских районах, где иностранцы всех мастей традиционно вызывали любопытство. Власти настораживала входящая у крестьян в привычку воскресная прогулка всей семьей к лагерному ограждению, чтобы поглазеть на заключенных.