Самый безумный танковый бой в истории (20 фото)

«Эфир превратился в котел человеческих эмоций, на радиоволнах начало твориться что-то невообразимое. На фоне обычного потрескивания помех в наушники неслись десятки команд и приказов, а также все, что думали сотни русских мужиков из разных концов о «гансах», «фрицах», фашистах, Гитлере и прочей сволочи. Под горячую руку танкисты вспоминали и собственное начальство, которое завело их в это пекло…»

Последнее предложение вызывает вопросы: за что именно советские танкисты материли свое начальство? Что значит — начальство завело их в пекло?

Почему немецкие генералы не вспоминали о «самом крупном танковом сражении во Второй мировой войне»? Почему генерал-лейтенант Павел Ротмистров не был за него награжден? Кто же в нем победил, если советского командующего в Москве не посчитали достойным награды? Хрестоматийное, со школьной скамьи вызубренное Прохоровское танковое сражение и сегодня оставляет массу вопросов без ответов. А если рассказать об этой битве то, что о ней известно, — предстает картина совсем другой Прохоровки, не столько героической, сколько безумной…

11 июля. Накануне боя

Битва на южном фасе Курской дуги зашла в тупик. Немецкое наступление в районе деревни Поныри уперлось в оборону 1-й танковой армии генерала Катукова. Вермахт уже отбил два советских контрудара… Ситуация требовала свежего стратегического решения, и штабы принялись импровизировать.

Идея немецких генералов: ударить с двух сторон на Прохоровку, взять ее и по излучине реки Псел прорваться к Курску. У этого плана есть и запасной вариант. Немцы допускают советский контрудар, и эта перспектива их не пугает: части вермахта занимают тут высотки, перед которыми узкое поле (с одной стороны река, с другой — железнодорожная насыпь) — хорошая оборонительная позиция.

Идея советских генералов: 5-я танковая армия генерала Ротмистрова (легкие и средние танки) обходит немцев, застрявших под Понырями, вырывается на оперативный простор и быстро движется к Харькову, нанося противнику стратегическое поражение.

Оба плана смелы и решительны. И оба — результат полного незнания реальной обстановки. Немцы, допуская контрудар РККА, даже близко не представляли себе время и силу этого удара. А советское командование не знало, что противник уже перебросил главные силы из-под Понырей под Прохоровку. Вечером гвардейцы 5-й танковой армии (около 600 машин) и эсэсовцы 2-го танкового корпуса (около 300 машин) начали сближение, чтобы утром столкнуться в самом безумном танковом бою в истории…

12 июля. Встречный бой

Двигаясь в сходящихся под углом направлениях, советские и немецкие танки внезапно оказались в поле зрения друг друга на небольшом прохоровском поле.

Немцы первыми заметили противника — 600 советских танков! Советские танкисты были шокированы не меньше. Несколько минут две армады бездействовали, разглядывая друг друга. Советский командующий очнулся раньше фашистского. Он приказал своей армии идти в лобовую атаку.

Уже позже генерал Ротмистров объяснял решительный приказ тем, что у немцев было много тяжелых, хорошо бронированных машин, которые советские легкие и средние танки пробивали только на близкой дистанции, а стало быть, сближение было жизненно необходимым.

Звучало это разумно, а вот на деле оказалось сущим кошмаром: танки 5-й гвардейской армии неслись на врага, стреляя на ходу. Они не были оборудованы стабилизаторами, и их снаряды летели куда угодно, но только не в цель. Так что танки 2-го танкового корпуса, которым их командующий, обергруппенфюрер Хауссер, приказал открыть огонь с места, расстреливают танки Ротмистрова словно в тире.

Герой Советского Союза, старший лейтенант Евгений Шкурдалов вспоминал ту «атаку камикадзе»:

«От прямого попадания снарядов танки взрывались на полном ходу. Срывало башни, летели в стороны гусеницы. Отдельных выстрелов слышно не было. Стоял сплошной грохот. Из горящих машин выскакивали танкисты и катались по земле, пытаясь сбить пламя».

Люто матеря начальство, советские танкисты пересекли-таки открытое пространство Прохоровского поля, и боевые порядки противников смешались. Командование сразу же утерялось, ведь хаосом руководить невозможно.

Старший лейтенант Григорий Пэнэжко, Герой Советского Союза докладывал:

«Наши танкисты, выбравшиеся из своих разбитых машин, искали на поле вражеские экипажи, тоже оставшиеся без техники, и били их из пистолетов, схватывались врукопашную. Помню капитана, который в каком-то исступлении забрался на броню подбитого немецкого «тигра» и бил автоматом по люку, чтобы выкурить оттуда гитлеровцев».

А вот свидетельство пехотного унтерштурмфюрера Гюрса:

«Они были вокруг нас, над нами, среди нас. Завязался рукопашный бой, мы выпрыгивали из наших одиночных окопов, поджигали магниевыми кумулятивными гранатами танки противника, взбирались на наши бронетранспортеры и стреляли в любой танк или солдата, которого мы заметили. Это был ад!» Бой продолжается весь день. Согласно немецким свидетельствам, группы советских танков атаковали их до самой темноты (скорее всего, это вступили в бой отставшие экипажи 5-й гвардейской танковой армии). Поздно вечером уцелевшие, огрызаясь выстрелами, потихоньку расползлись по сторонам. На небольшом поле осталось около 400 сгоревших танков и несколько тысяч погибших пехотинцев.

Сражение завершилось. И тут возникает вопрос: а кто в нем победил?

После боя

Критериев победы может быть много. Если победу определяет результат, то не победил никто, поскольку были сорваны планы обеих сторон и никто не решил поставленную задачу. Если победу определяет соотношение потерь, то она однозначно за немцами. Их потери — около 70 танков, тогда как Ротмистров потерял 60—70% своей техники.

А есть еще древнее определение победителя: победил тот, за кем осталось поле боя. Но тут все совсем сложно: часть поля удержали немцы, часть — русские. В общем, как это часто бывает в спорных ситуациях, каждая сторона сочла победителем себя.

Сталин получил отчет о бое представителя Ставки Василевского, в котором тот в пух и прах разнес действия командования 5-й гвардейской танковой армии, и тут же вызвал к себе Павла Ротмистрова. Генерал понимал, что его судьба висит на волоске, и защищался смело, по-гвардейски. В сущности, он сам предъявил претензии Сталину, указав, что новые немецкие танки значительно превосходят по своим характеристикам советские машины. Вот и пришлось недостатки техники компенсировать большими потерями…

Сталин убивал людей и за меньшее, но тут он неожиданно сдержался. Вскоре в войска начали поступать танки ИС и Т-34-85, и Красная армия вернула себе ненадолго утраченное техническое превосходство. А Павла Ротмистрова Сталин не наградил, но и не наказал. Наверное, понимать это надо так, что воевал тот плохо, но имел на то уважительные причины.

«На восточном фронте немцы сделали последнюю попытку перехватить инициативу, но безуспешно. Неудавшаяся операция «Цитадель» оказалась началом конца немецкой армии. С тех пор немецкий фронт на Востоке так больше и не стабилизировался».