Зинаида Кириенко: я не понимаю, когда у женщины бывает в жизни пять мужей (5 фото)
Всенародная любимица Зинаида Кириенко вспоминает о перипетиях на съёмках «Тихого Дона» и своей большой и единственной любви длиной во всю жизнь...
«Я как начала кричать на Герасимова: «Ну и не надо! не нужны мне ваш ВГИК и ваша Москва, и ваш Шолохов, и ваш «Тихий Дон», и ваша Наталья!» - вспоминает народная артистка РСФСР Зинаида Кириенко.
Быстрицкая рыдала от обиды
- Герасимов был режиссёр-психолог, причём тонкий. Знал, как актёра задеть, пробудить, расшевелить, кому взбучку устроить, а с кем по душам поговорить. Сергей Аполлинарьевич не останавливался, пока не добивался результата. Когда в «Тихом Доне» снимали сватовство моей Натальи, у Даниила Ивановича Ильченко, игравшего Пантелея, никак не получалось хромать так, как хотел Герасимов. Поэтому снимали аж 19 дублей, пока актёр не захромал по-настоящему... Ещё была сложная сцена, когда Степан бьёт Аксинью. Она выбегает из дома, удирает от него, он её лупит на ходу... Элина Быстрицкая, игравшая Аксинью, забилась под телегу. Следующий кадр: она выглядывает и смотрит на драку Степана и братьев Мелеховых. Лина должна была сыграть нечто «я в шоке», как теперь модно говорить. И вот Быстрицкая высовывает личико, а потрясения-то на нём нет! И Герасимов, невзирая на многочисленное окружение и всю съёмочную группу, такой ей выдал «раздолбай»! Так на неё понёс... Он никогда не позволял себе мата, но у него находились вполне цензурные слова, которые ранили сильнее, чем отборная брань... Лина разрыдалась-разревелась из-за оскорблений этих... Герасимов и Рапопорт подождали, пока она наплачется, а дальше режиссёр говорит оператору: «Давай, Володя, теперь можно снимать». И тут Лина высовывает своё личико, всё зарёванное, смотрит на них... Этот кадр и вошёл в фильм. Быстрицкая Герасимова потом целовала и благодарила. С Линой мы только на экране ненавидели друг друга, а в жизни у нас сложились замечательные отношения...
Мне надо было приготовить очень эмоциональную, тяжёлую сцену проклятия моего мужа Григория Мелехова. Я тогда жила у тёти. Моя двоюродная сестра Эллочка решила себе волосы высветлить. И вдруг среди ночи толкает меня: «Ужас, я лысая». Идём в ванную, а на полу пряди валяются - пережгла корни... Мы её лысину намазали касторовым маслом... На следующий день сестра говорит: «А давай и тебя подсветлим». Я сдуру соглашаюсь: «Давай». Одна только мысль: Герасимов что скажет? Нас держали в институте в чёрном теле: губы накрасить - боже сохрани, завивку-перманент сделать - да вы что! Но мы с сестрой покрасили мне волосы в тон «Грецкий орех». На всякий случай повязала косыночку и пришла к Герасимову на репетицию. Наталья, как пишет Шолохов, упала лицом на сухую неласковую землю и, прижимаясь к ней грудью, рыдала. У меня слёзы брызнули, я срывающимся голосом прокричала проклятия и упала на стол. Лежу счастливая: всё получилось. А вокруг тишина гробовая. Поднимаю голову - платок упал с головы. Герасимов говорит: «Все свободны. А ты останься». И вот тут он мне выдал... А я от обиды - я-то считала, что меня надо похвалить за эту сцену! - как взорвалась, как начала кричать: «Ну и не надо, не нужны мне ваш ВГИК и ваша Москва, и ваш Шолохов, и ваш «Тихий Дон», и ваша Наталья!» И упала в истерике на стол. Герасимов испугался: люди уже открывали двери, чтобы узнать, что происходит, - такой скандал! И тут Сергей Аполлинарьевич погладил меня по голове и говорит: «Да успокойся, будешь играть, будешь. Молодец, ты актриса. Но голову приведи в порядок». И больше никогда на меня не повышал голоса. И сцену эту не заставил больше репетировать. «Проклятие Григория» было снято с одного дубля...
«Моложе, да ещё и волейболист!»
Моя учительница и супруга Герасимова актриса Тамара Фёдоровна Макарова страдала: в её эпоху артисткам было не к лицу обзаводиться детьми. Быть артисткой - значило посвятить себя всю профессии, на алтарь искусства себя положить... Отчасти это можно понять - кинематограф тогда только становился на ноги. Тогда актрисы даже трубы себе перевязывали, чтобы не забеременеть. Но Герасимов однажды на актёрской мастерской заговорил о материнстве как о высоком предназначении женщины. Ибо женщина, которая не рожает, - это всё равно что кувшин пустой, из которого ничего нельзя налить. Тамара Фёдоровна сидела рядом и слушала всё это. Можно только представить, что она испытывала...
А для меня никогда не стояло вопроса, рожать или нет. Семья всегда была для меня главным в жизни. Будущего мужа встретила, снимаясь в Грозном. Поразительно: когда-то моего прадеда, украинца из-под Харькова, в Грозном чеченцы зарубили и сожгли... Он был чумаком - соль возил с Кавказа.
После съёмок я шла на выступление Аркадия Райкина в Грозном, и мне встретился очень высокий парень: «Здрасте. А я вас знаю, вы актриса». Валерий был невероятно красивый, у него ресницы были длинные-длинные. Он в школе их даже стриг - иначе девчонкой дразнили... Два месяца мы с ним гуляли как пионеры. Он был очень хороший, чистый молодой человек. Помню, поехала к маме в станицу Новопавловскую: «Что делать? Так мне нравится один парень, но он моложе меня, да ещё и волейболист». Тогда это не считалось профессией. Мама ответила: «Если любишь, забирай». Другая бы мать сказала: «Да ты что, с ума сошла? За пацана выходить, спортсмена! Найди кого-нибудь получше». Ведь сколько было ухажёров, даже литераторы известные! Но мама, у которой не случилось в жизни любви - за отца моего она вышла в 16 лет вынужденно, из-за бедности, - как никто другой, желала дочери настоящего женского счастья...
Моего родного отца звали Георгий Широков. Трагическая судьба. Когда началась революция, учился в юнкерском училище. В 1919 году белогвардейцы этих молодых ребят посадили на корабль и отправили в Лондон, чтобы спасти. Но в Англии был кризис, королева не приняла транспорт, юнкеров выбросили в никуда. В общем, встретили их далеко не с распростёртыми объятиями, как позже наших диссидентов, которые за границей поносили нас, Советский Союз. Чтобы с голоду не умереть, отец устроился на кухню в отеле, чистил картошку. Питался очистками. В 1925 году вышло постановление Совнаркома о возвращении оказавшихся за пределами родины людей. В 1927 году отец вернулся. Ему определили место жительства: аулы Дагестана. А дед мой, мамин отец, был инженером-строителем, там прокладывал дорогу. Мне дали фамилию матери - Иванова. Фамилия отца-белогвардейца могла создать массу проблем. Да ещё и моего деда по отцовской линии зарубили в революцию... Мама, родив меня и брата, всё же развелась с папой и вышла замуж за Кириенко, родила ещё двух... А я всю жизнь о материных детях заботилась как о своих. Как появились первые деньги, купила им первый телевизор. С любимым супругом Валерием Тарасевским и их первенцем Тимуром. Фото: Из личного архива
«Счастье моё»
В общем, уезжали из Грозного в Москву мы с будущим мужем уже вместе. Я его, молодого спортсмена, привезла сюда и взяла на себя всё: содержание семьи, обучение супруга на экономическом... Так я ещё и гордилась таким красивым молодым мужем! Старики меня никогда не привлекали, не понимаю, как сейчас молодые девки выходят за старпёров. Как их терпеть? Если бы не Валера, не знаю, как бы сложилась моя личная жизнь. Всё-таки долго не выходила замуж... Я, правда, рано - с первого курса - начала сниматься. В 1958-м закончила ВГИК, а у меня уже пять главных ролей было: «Надежда», «Тихий Дон», «Поэма о море», «Сорока-воровка», «Судьба человека». После свадьбы у нас родился старшенький сыночек Тимочка, я получила комнату... Мне тогда было 28 лет. А в 35 я второго сына, Максима, родила. Дети были желанные, любимые. Валера был прекрасным отцом. Знал, как лечатся все детские болезни, а я ездила, зарабатывала, выступала с концертами. Жизнь не была разлюли-малина, были сложности, связанные со становлением Валерия. Но всё можно преодолеть, если любишь. Мне хоть и мало платили, но мы количеством концертов зарабатывали. Я всегда любила петь, могла публику увлечь так, что зрителям и два часа мало будет! Когда слышу, как сейчас ищут миллионеров в мужья, так противно становится! Какая гадость! А мы прожили с супругом 44 года без четырёх месяцев. Я его так и называла - «моё счастье». Рада, что он был не из актёрского цеха. Замуж за артиста я никогда не хотела. Опасная профессия для мужчины. Он либо зазвездится, либо сопьётся, либо будет гулёной... Есть, конечно, и прекрасные семьянины, но это редкие исключения. Зинаида Кириенко, Валерий Тарасевский и Римма Маркова Фото: Из личного архива Зинаиды Кириенко
Все актрисы-подруги моим мужем восторгались, у него было замечательное чувство юмора. А какой шашлык Валерий готовил для друзей на даче! Мы по молодости с ним ещё и огородом занимались: и муж, и я с юга, руки сами просили работы на земле... Помню, огромная редиска уродилась однажды! Римма Маркова, которая жила в доме напротив, всё время приходила к нам в гости и спрашивала: «Валерочка, ну когда ты бросишь эту Зинку? Надоела она мне. Я же тебя жду, ну сколько же можно?» Римма была моей близкой подругой... Очень не хватает её, её энергетики и юмора.
После смерти мужа я стараюсь своё время хоть как-то заполнить. Не хватает Валеры безумно. Я не понимаю, когда у женщины бывает в жизни три мужика, пять мужей... Мы с Валерием прожили вместе столько лет. Как бы я сейчас поменяла его на другого и к какому-то другому мужику пристраивалась бы?
С сыновьями у меня замечательные отношения. Я не лезу в их жизнь с советами, просто либо огорчаюсь, либо радуюсь вместе с ними... А внуки... Старший вот порадовал меня правнучкой, а младший правнуком...
Считаю ли я себя счастливым человеком? Я любила и была любима. Оставила после себя потомство. Конечно, очень много в профессии несделанного... 20 лет не снимаюсь - это что? Разве по-хозяйски со стороны государства? Но зато сколько людей со слезами благодарности подходят ко мне на улице, благодарят за фильмы! Разве я могу быть несчастной как актриса?! Зинаида Кириенко с мужем и внуками Фото: Из личного архива