Комбат - батя (9 фото)

Капитан Монахов Иван Степанович - "слуга царю, отец солдату", на тот момент кавалер двух орденов "Красная звезда", ты пользовался непререкаемым авторитетом среди подчиненных и огромным уважением.... здоровья тебе, благополучия и долгих лет жизни!!!

"Есть сказки, домыслы, предположения, а есть ещё и реальная правда о знаменитой девятой роте. Поверьте, она этого заслужила.
Благодаря усилиям режиссера Фёдора Бондарчука, военного консультанта фильма ген.-полковника Востротина В.А., родоначальника этой роты, была создана художественная картина "9 рота".
Это всколыхнуло мою память, как бывшего командира этой роты.
Становление роты проходило практически с нуля: со всего полка отбирали самых лучших офицеров и солдат, правда, для каких целей много не говорили, хотя мы и догадывались. Я попал в число лучших и этим очень дорожу.
Можно как угодно говорить о достоинствах и недостатках этого фильма, но то, что рота попала в общую историю и культуру нашего государства - это факт. Спасибо создателям самой роты и фильма о ней.
Внутренняя история роты гораздо богаче. За 10 лет Афганистана при разных командирах и личном составе её история менялась и дополнялась, но общий дух 9 парашютно-десантной роты 345 отдельного парашютно-десантного полка, показанный в фильме, остался.
Я лишь постараюсь немного добавить, опираясь на свою память.
Я, командир 3 взвода 8 роты, уже 2 года державший взвод отличным, постоянно " через день на ремень" и вечно ответственный по роте, спавший невероятно мало, холостяк, где-то в августе 1979 года в составе сводной целинной роты под управлением гв. ст. л-та Востротина загрузился в эшелон и отправился в далёкую от Ферганы Чувашию рыть картошку.
Никогда бы не подумал, что эта сводная рота будет основой будущей девятой роты. Только здесь я по настоящему впервые познакомился с будущим её легендарным командиром. Мне невероятно повезло...
Тем временем, не покладая рук, вместе с другим командиром взвода л-том Скабёлкиным, мы загружали картошку на хранение. Конечно, близость гражданских лиц, молодых и не молодых, по-своему влияло и на дисциплину и на общую атмосферу в роте. Был случай, когда по набитой колее машина ГАЗ-66 "сама" подъезжала к хранилищу с картофелем, а водителя не было видно: он наотмашь спал на рычаге переключения передач... Было и то, что после бани, бойцы пошли мстить за побитого местными парнями солдата роты... Надо иметь талант командира, что бы в таких условиях держать роту в рамках воинской дисциплины. И это у командира и офицеров роты получилось.
Так много времени прошло, что многое из этого уплыло. Но есть моменты, которые не забываются. Не забуду, как Востротин разрешил мне взять с собой, а затем и снять мотоцикл ИЖ-планета СПОРТ с эшелона где-то в Казахстане, определил место встречи в Сызрани (догнать эшелон) или в Чувашии. Не знаю, кто выиграл из старших офицеров этот спор, но я прибыл вовремя, и не подвёл своего командира. Моя любимая "лайба" (так я звал свой мотоцикл) не подвела. Я ещё успел заглянуть к родственникам в Тольятти, где моя сестра Аня, испугавшись моего грязного вида, отмыла меня в ванной ("такого тебя никуда не отпущу!") и с Богом проводила.
Успел я за это время побывать и дома (два раза), благо Горьковская (теперь Нижегородская) область - соседка Чувашии. Первый раз на медицинской УАЗке, пробиваясь через чернозём Чувашии, и не раз попадаясь милицейским постам, водитель Лёха (фамилии не помню), мой земляк Семён Ефремов и я к обеду уже сидели у моих испуганных родителей за столом, а вечером под гармонь Сени гуляли по Полх-Майдану, не отказываясь от приглашения гостеприимных полх-майданцев. Здорово было! Правда, Сеню, чуть не женили на следующий день. Еле отговорились.
Второй раз, когда у офицеров-целинников за столом прошёл разговор, что кончаются деньги, то я быстро смекнул: могу съездить и второй раз, так как мои односельчане возили свои матрёшки по всему Союзу, у них всегда стояла проблема с вывозом её на ж.с. Арзамас-1. Я предложил это Востротину. На вопрос: " Приедешь с деньгами?" я ответил утвердительно. Через три дня, хоть и небольшие, но деньги появились.
Это были мои последние "вольницы".
Гвардии лейтенант Монахов, т.е. я, перебивающийся от получки до получки, и вечно в долгах у буфетчицы Нины, наконец-то обрел себе покой ... на гауптвахте. Полковник Черных, комендант Ферганского гарнизона, не удосужившись спросить, почему я не смог открыть камеру гауптвахты захотевшему одному из арестантов в туалет, а поручил это своему помощнику, арестовал меня на 5 суток!

Заботливо уложенный в одну из офицерских камер коптёром гауптвахты с Уставом ВС СССР, я явно отдыхал, отгоняя от себя назойливые мысли о взводе, оставшегося без меня. Но появился другой офицер, лётчик с военно-транспортного полка, арестованный также на 5 суток, и у меня забот тут-же прибавилось: комендант приказал мне написать конспект по строевой подготовке с этим офицером. На строевой подготовке мы мило друг другу улыбались в отсутствие сурового коменданта, но как только он появлялся, я прибавлял стали в голос, а мой "летун" крепче впечатывал свои каблуки в маленький плац гауптвахты...
Когда мой срок подходил уже к концу, вечером меня вызвал дежурный по гарнизону и приказал срочно вернуться в часть. Без соответствующих документов я этого сделать не мог, только после вмешательства командира полка Сердюкова Н.И. я прибыл в роту, свою родную 8 роту, командиром которой был гв.ст. л-т Гречишкин А.В.
Встретив взгляд командира роты, полный сожаления и немого упрёка за содеянное, я получил приказ прибыть в распоряжение командира 9 роты Востротина В.А.
9 парашютно-десантная рота размещалась двумя этажами выше, и я через минуту был в кабинете её командира.
Прибыл я в 9 роту свободно, как в свою роту: целина дала себе знать. Валерий Александрович принял мой доклад о прибытии, и сказал, что я назначен его заместителем и предстоят "большие дела". Познакомился и с остальными офицерами роты: замполит Юрий Павлов, ком-р 1 пдв - л-т Геннадий Лупиногин, 2-го - л-т Орехов, 3-го -л-т Александр Труфакин. Техник роты пр-к Резин.
Тогда я и не придал значения, что все командиры взводов - последнего 1979 года выпуска. Т.е - сразу из училища! Начались занятия по слажености подразделения, которые быстро и закончились. Проверяли технику, получали всё необходимое и укладывали, точнее, забивали, всё полученное в БМД. Сложнее всего было уложить матрасы, спальные мешки.

Улетаем в Афганистан.
Аэродром принял нас тихо. Загрузили технику в самолеты и в ночь на 1 декабря 1979 года взлетели.
Волновались, переживали, кое-кто даже и спал, но рано утром 1 декабря самолеты пошли на снижение, коснулись полосы неведомого нам аэродрома. Разгрузить технику надо было быстро: где-то за 10 минут самолет. Правда, одна БМД не хотела заводиться, за что от ген.-лейтенанта Гуськова был получен такой нагоняй, что помним до сих пор. Выкатили вручную.
По прибытию на аэродром Баграм сразу возникли две проблемы: куда деть технику, чтобы её никто не видел, где разместить личный состав. С лёгкой руки командира роты с этими задачами быстро справились. До 14 декабря 1979 года, нам было уютно в уже обустроенных капонирах, но по прибытию полка нам пришлось потесниться: свой капонир мы отдали офицерам связи. Рота перешла в палатку на мокрый бетон капониров, а офицеры заняли тесное убежище, расположившись в два яруса кроватей. Но не надолго.
Ближе к 20 декабря, отработав на макете местности порядок действий по захвату танковой бригады под Кабулом и захвату тюрьмы политических заключенных, мы опять вынуждены опять потеснится. Офицеров роты опять выгнали из обжитого места. А со мной случился курьёз: при выселении я оставил кроссовки, и я решил, несмотря на запрет появляться в бункере, всё-же "сбегать" за ними. При входе в бункер меня остановил мощный голос, подкрепленный дулом автомата в грудь:
- Куууда???
- Да вот кроссовки оставил!
- Бери, но больше сюда не появляйся. Своим тоже скажи.
Конечно, я рассказал офицерам роты. Востротин с укором посмотрел на меня:
- Ну я же говорил!!!
Слава Богу, ни до кого не дошло: как со стороны офицера КГБ, занявшего наше жилище, так и с нашей стороны. Был бы нагоняй! Потом, оказалось, там содержали при полном секрете привезённого Бабрака Кармаля.

Мы же отрабатывали до мелочей задачу роты, но она вдруг изменилась: будем захватывать Дворец Амина! Если мне память не изменяет, то где-то в ночь на 21 декабря 1979 года, 9 рота маршем на боевой технике оказалась под дворцом Амина. И тут был казус: при входе в Кабул колонна 9 роты, которая шла на максимальной скорости, разорвалась, и замыкающий взвод пошёл прямо вместо налево ( и я вместе с ними). Я увидел ночной центр Кабула, гляжу, что-то не туда: большой светящийся светом ресторан, люди мирно гуляют. Думаю, что делать? Спросить что ли: как к дворцу проехать? Мы остановились, заблудившись: выходить из машины в советской форме - нельзя! Всё - таки я вышел,намереваясь спросить. Но не тут-то было. К нам выскочила УАЗка с нашими номерами, и знакомый офицер особого отдела вывел нас из этого тупика.
На следующий день, никуда не выходя, мы переодевались в афганскую форму. Переоделись в афганскую форму, научились оправляться по-афгански на коленях, кое-как обустроили элементарный быт в недостроенной казарме. К вечеру мы стояли, как гвардейцы Амина, в строю мусульманского батальона, ни чем не отличаясь от окружающих и окружающего мира, весело обсуждая нюансы хождения в туалет по-афгански.
Нас приняли за своих.
Предстояли "большие дела".
Мы подружились с солдатами и офицерами мусульманского батальона: нам понравился их начальник штаба (он чем-то был схож с Востротиным). Хмурый и неприветливый комбат на глаза попадался редко. Замполиту (со слов офицеров батальона) лучше вообще не попадаться. Хотя нам было всё равно: у нас был свой командир... Встречи были один или два на просмотрах фильмов надоедливо-патриотического направления. Где-то через день-два в нашу казарму въехала группа "Z", расположившись с другого конца казармы. 9 рота откровенно скучала. Я предложил Востротину, как зам, проводить занятия по рукопашному бою:
- А кто будет проводить?
- Спецназ,-ответил я.
- Иди и договаривайся.
Пошёл. Прихожу, стучусь и обращаюсь по уставу, но не вижу старшего: на кроватях в два яруса лежат весело болтающие офицеры без знаков различия, кругом их оружие и амуниция. Немного растерявшись от неопределённости, я стоял, не зная, что делать. Поднялся офицер, представился: командир группы, сейчас не помню, но, мне кажется, капитан. Я доложил цель прибытия.
- Ты чё, старлей, охренел?- послышалось с кроватей. - Мы не за этим приехали...
Командир группы остегнул наехавших на старлея и сказал:
- С большим удовольствием, но нам сейчас нельзя нигде показываться.
За эти короткие минуты общения у меня создалось впечатление о них, как о весело-добродушном богатыре... Знать бы... Низко кланяюсь их обоянию и мужеству.
Очевидность штурма, в большем смысле этого слова, не только офицерам, но и солдатам была понятна. Цель выступала, как бельмо в глазу. Каждый видел её, но пока никто не знал своего места в этой задаче. Ограничение в доступе к информации, мне кажется, не было необходимостью, а определялось всё уставными задачами: "выйти на рубеж..., не допустить..." Это и допустимо в этих условиях. Лишнее слово, не "афганское поведение", внутриротные проблемы могли сыграть роковую роль. Я и сейчас не допускаю, что это было возможно: слаженность роты была великолепной.

Начали занятия по вождению боевых машин ночью: крутились вокруг своей казармы на маршруте где-то метров 500, засекая посты афганцев и поведение их постовых: на 3-ий день они перестали на посту изготавливаться к бою при приближении нашей техники. Ночные прицелы освоили досконально. Прямо скажу, что даже понравилось: ты видишь - тебя нет.
Скрытно ("чтоб ни пылинки") готовили (копали, оборудовали, составляли схемы) ротный командный пункт с капониром для боевой машины лицом к дворцу, который так и не заняли...
Так же ходили в туалет по-афгански, где и научились: "лучше обсохнуть, чем затирать пылью" мокрые места.
Рота была всегда начеку: при оружии и боеприпасах, в любую секунду.
27.12.1997 года. Я остался с ротой, как зам. Остальные офицеры убыли на постановку задачи. К 18.00 мы должны были поужинать, но ужин задержался до 19.00. Не успели поесть, как раздалась команда: "По машинам!". Тут-то и началось!
27.12.1979 г. После проведённых мероприятий, конечно, 9 рота была готова к выполнению любых задач. Понимание было безусловным и безукоризненным…
С куском хлеба во рту я выскочил из казармы роты, как и все солдаты, по сигналу "зелёная" или "красная" ракета (всё-таки, по истечению времени, думаю, что зелёная). Это было чуть раньше 19.30 27.12.1979 года. Командир роты Востротин В.А. по ходу посадки личного состава на машины бросил мне: - " Ты - командир разведовательно-ударной группы. Твоя задача - найти танки." Сбив афганские посты рота, устремилась на назначенный рубеж. Небо было в зареве от огня "Шилок", дворец Амина сверкал и звенел, в ушах звучал невообразимый шум и грохот. С выходом на рубеж рота в составе двух взводов (Лупиногина и Орехова) открыла ураганный огонь по казармам и по позициям противника. Помог нам и крупнокалиберный пулемет заблудившегося БТРа мусульманского батальона, от очередей которого дувалы просто падали...
На огневом рубеже, спешившись, вдвоём с Резиным мы тут же пленили солдата аминовской гвардии и на вопрос "Где танки?", он от страха указал нам рукой ни где танки, а где командный пункт 2 батальона (если бы он знал, что сделал нам неоценимую услугу). Взяв с собой первых попавших солдат первого взвода (кажется, отделение Степанова) и старшину роты Максимова, при выдвижении в указанном направлении мы встретили упорное сопротивление караульных. По моему приказу двое солдат сделали отвлекающие фронтальные перебежки. По ним был открыт автоматный огонь. Эти огневые точки были тут же уничтожены с фланга, и на плечах раненого афганца мы ворвались в караульное помещение. Начальника караула я поприветствовал, караульные опустили дымящее оружие. Раненому оказали помощь.
Говорил по-русски начальник караула не плохо. Договорились, что караул прекращает сопротивление, а через 5 минут должен быть в помещении караула комбат. Под залог караульных начальник караула убыл, но через 5 минут он не вернулся.

Обезоружив караул и оставив одного солдата для охраны караульных, я выдвинулся (кажется, с Максимовым) в сторону узла связи батальона. Обезумевшего от удара прикладом часового мы тихо обезоружили. Ворвались на узел связи. На узле связи находились начальник связи батальона и начальник штаба. На моё требование, что бы командир ( в то время я просто не знал, чей это был командный пункт, да и сейчас не знаю) прибыл на узел связи, меня соединили с командиром бригады национальной гвардии. Я обалдел. Разговаривали мы с ним минут 5-10. В конце концов он согласился сдать в плен батальон под гарантию собственной неприкосновенности. Я ему, не имея права, эту гарантию дал.
По его указанию прибыл командир батальона, и я его повел к Востротину обсудить план сдачи в плен. Валерий Александрович доложил наверх, и дал мне неожиданный приказ: "Связать, кляп в рот и держать до особого распоряжения". Что и было сделано. Подтверждаю, что управление охраной дворца было устойчивым…
Мне до сих пор почему-то стыдно перед ним. Я его даже и не обезоруживал! Но когда он понял, что нашему командованию нужен он, а не его батальон, то схватился за пистолет. Бдительность наших солдат не позволила ему совершить задуманное.
Но первоначальной задачи - найти танки - я не выполнил. Две ночные попытки проникнуть в расположение противника не увенчались успехом. Получил серьёзное ранение Барышников, его еле вытащили…
В ходе ночи стрелки и наводчики-операторы боевых машин через ночные прицелы отстреливали появляющихся то там, то здесь солдат и офицеров противника. Противостояние продолжалось.
Наступало утро 28.12.1979 года. Напряжение, скованное усиливающим морозом, возросло. В короткую передышку был составлен план дерзской разведки: я, Максимов Валера и Марат Резин на трофейной УАЗке изображаем вырывающихся из плена афганское командование батальона или бригады. План смертельный, но Востротин его утвердил.
Сняли белые повязки и на бешеной скорости из-за боевых порядков роты влетаем на позиции закопанного афганского батальона, получив от своих изрядную порцию пулевых пробоин (по плану). Я здоровываюсь как "друг" с первыми попавшими афганскими солдатами и вижу, что танки выходят из капониров, около роты солдат и офицеров - боеспособны…. Минут пять и от нашей роты ничего не останется. Марат уже кого-то пленует. Мы с Валерой забираем Марата и под дулом пулемета Калашникова и сотни пристальных глаз противника потихоньку, как ни в чём не бывало, отходим назад к УАЗке. По пути берем в плен командира афганской роты и под его прикрытием возвращаемся к себе.
Это было волнующее зрелище!
Я доложил ситуацию командиру роты. Не знаю, докладывал ли Востротин наверх, но тут же прозвучала команда: "По машинам!". После встречи со смертью мои ноги обволокла предательская вата, и я присел перекурить, наблюдая за посадкой личного состава на машины. Машины сорвались с места и я, О Боже!, остался один на один с кучей уже пленённых солдат и офицеров противника, расположенных в приямке. Их оружие располагалось метров в 5-7 от них. Заметив ползущего к оружию офицера-афганца, я вынул гранату, замахнулся, но не бросил... Охранял минут 20, пока не прибыл получивший от Востротина нагоняй с-т Степанов, который и заменил меня.
Надо было видеть! И я видел эту контратаку со стороны. Она была проведена как по картинке. Блестящая контратака! Танки не дошли до огневых позиций метра 2-3…

Это был последний аккорд боевых действий по штурму дворца Амина.
Кучу пленённых, три танка и многое другое для роты, казалось бы, контролировать было невозможно. Однако в этом хаосе был и определённый порядок. Солдаты Амина тянулись к своим командирам, также пленённым, офицеры гвардии так и не поняли, что произошло...
Отвели пленных на пункт сбора. Командир роты был вне себя: он шутил, радовался, одел на себя где-то взятый шлем кайзеровской Германии (с рогами), объезжал позиции на трофейной Газ-24 "Волге", давал указания на тщательный досмотр казарм, особенно обратить внимания на документы и оружие. Так же дал указания и своим заместителям (Павлову Ю.М. и мне) обойти все взвода, выявить проявления трусости, нераспорядительности командиров и факты отказа техники. В ходе проверки таких фактов выявлено не было: все задачи были выполнены в полном объёме.
Каждый радовался по своему. К утру появилась и Витебская воздушно-десантная дивизия. Лично познакомился с тогда командиром полка Г.Шпаком, чья разведка чуть не расстреляля нас: белые повязки мы уже стали снимать, и нас приняли за афганцев, только белобрысая голова Павлова спасла нас от неминуемой очереди... Мы же, офицеры роты, стали бросать штык-ножи в деревянный кузов трофейного ЗИЛ-130, через некоторое время выскочил "афганец" (советник) и крепко отругал нас по-русски, мол эта техника советская, что она ещё послужит афганской армии. Тут же совершенно неожиданно появился офицер из группы "Z" и сказал:
- Смотрите, как надо кидать нож, - и с силой вонзил спецназовский нож в дверь казармы. - А теперь вытащите его.
Я еле вытащил нож.
-Дарю,- сказал офицер. -Видел, как вы воевали. Молодцы. Тебе,- обратился он ко мне, - дарю. Но помни, что это нож погибшего нашего товарища майора (фамилию я забыл).
(судьба ножа оказалась в руках у замполита 8 роты С.Музычина, который выпросил его у меня под предлогом, что меня всё равно убьют, а такие реликвии надо сохранять...)
Мы обиделись на советника и решили угнать ЗИЛ. Как раз поступил приказ Востротина срочно прибыть в расположение роты, и мы. с л-том Ореховым на этом ЗИЛе и прибыли: задачи роты ещё не закончились.

Со стороны Кабула шла мощная демонстрация человек 500. По приказу командира роты я и л-т Труфакин со взводом выдвинулись для воспрепятствия дальнейшего их продвижения. Успели по времени занять исходные позиции. На нас шла огромная толпа. Впереди демонстрации с красными лозунгами шла женщина, очень красивая и в ней чувствовалась воля и решимость. Мы с Сашей недоумевали: почему ни на одной женщине нет паранджи и где мужчины, с кем можно было воевать. Однако в переговоры вступила женщина, ведущая колонну. И...- на афганском языке. Мы же ни а, ни б. Ни о чём не договорившись, толпа подпирала, приближаясь к огневому рубежу. Мы были в растерянности: ещё метров 30 и надо будет открывать огонь по безоружной ( по крайней мере оружия не было видно)толпе, но достаточно агрессивно настроенной. Тут Саша предложил: "Слушай, я их сейчас остановлю! Давай, как бы не понимая, выбирать женщину..."
Очевидными знаками, договорились, что выбираем ту, кто главная, стали приближаться. Сработало. Толпа остановилась. Мы показали рубеж, к которому нельзя приближаться. Кое-как договорились, что все пленённые живы и пусть приходят завтра за своими. Толпа отхлынула и также мирно ушла восвояси.
После убытия демонстрации, мы вернулись в расположение роты, где я получил другой приказ: "Выставить караул для охраны особых лиц..." Выставили 3-4 поста из состава 3 пдв (л-т Труфакин). Один из постов охранял детей и жену Амина . На снятие поста мог отдать приказ только лично Востротин.
Охраняемых лиц было человека 4-5. Из них двое детей, одна женщина, других уже не помню, но, кажется был и мужчина. Размещены в помещении вырытом в склоне горы, под железной решеткой. Продержали их где-то до обеда 28.12.79 г.. Мы один раз их покормили общим обедом, затем по приказу командира роты пост убрали. Дальнейшая судьба мне их неизвестна.
После снятия поста, где-то под закат дня, я был уже относительно свободен и наблюдал за окружающей обстановкой. Валерий Александрович подозвал меня и приказал зачистить чердачное помещение дворца Амина от остатков охраны и снять государственный флаг со дворца. Взяв с собой уже проверенных людей старшину роты Максимова и отделение солдат, на БТРе мы подъехали ко дворцу. Дворец был уже расписан витебчанами и бойцами мусульманского батальона. Соблюдая тактику взаимного прикрытия, по лестнице поднялись на чердак и провели автоматную "огневую" подготовку. К нашему счастью сопротивление нам не оказали, было несколько трупов противника, двоих арестовали.
Вышли на крышу дворца (я, Максимов, Тихонов - механик-водитель БТРД) и у нас дух захватило: Кабул был как на ладони. Огромное полотнище флага рвалось из рук, штык-ножом перерезали трос миллиметров 7-8 ( резали его долго и терпеливо), наконец-то сняли, и минут через двадцаиь опять были в расположении роты. Востротина не было, и я свернул полотнище и уложил его на дно своего походного чемодана...

После ранения В.А Востротина ( он - ВРИО начальника штаба 3 пдб, я - ВРИО командира 9 пдр) в боях под Мирбочакотом до октября месяца 1980 г. команандовал ротой, будучи замом командира 9 роты. После выздоровления Востротина мы получили штатные должности: он - начальника штаба 3 пдб, я - командира 9 пдр. Конечно, меня проверяли, т.к. получить в распоряжение эту роту, уже овеянную славой при штурме дворца Амина, очень почётно и ответственно. На мандатной комиссии полка в составе: заместителей командира полка, начальников служб полка и командиров батальонов только один человек - зам. по тылу полка майор Жуков В.Е. был против: видите ли, он в каптёрке роты нашёл рулон полотенец, якобы не выданных личному составу роты. (Хороший старшина у меня был - Калашников Володя! И какие там полотенца? - рота не вылазила из боёв...). Решительно выступил за меня начальник артиллерии полка (фамилию, к сожалению, забыл):
-... Чего ещё надо!? Воюет хорошо, а полотенца?.. Я-за!
Строгий и требовательный, он стал моим куратором, начиная с захвата 9 ротой аэродрома Бамиан....."

P.S. К сожалению записи на этом корявом сайте обрываются. В настоящее время, Иван Степанович проживает в Нижегородской области. Фото друзей, из инета, соцсетей и лично мои!