Том Бомбадил. Персонаж не попавший в фильм "Властелин колец"

Жил–был Том Бомбадил — развеселый малый
В ярко–желтых башмаках, в синей куртке старой,
И в зеленом кушаке, и в чулках из кожи,
В острой шляпе, и перо есть на шляпе тоже.
Он на горке поживал, где родник Ветлянки
В чащу ручейком сбегал прямо по полянке.
Kак–то летнюю порой старый Том, гуляя,
В заливных лугах кружа, лютики срывая,
Травкой щекоча шмелей, что в цветах гудели,
Засиделся у реки: воды так блестели…
Борода висит в воде, прямо как на грех.
Золотинка, дочь Реки, тут всплыла наверх…
Ловко дернула она. Том в кувшинки — плюх!
Hу барахтаться, хлебать, булькать — фух! да ух!
— Эй, Том Бомбадил! Ты на дно собрался?
Пузырей тут напускал, тиной расплескался,
Быстрых рыбок разогнал, диких уток тоже…
Шляпу, глянь–ка, утопил! И перо к тому же!
— Ты достань–ка мне ее, милая ундина!
Бомбадилу нипочем лужица и тина.
А потом назад ныряй в омут свой тенистый,
Спи себе там средь корней старых ив ветвистых!
Золотинка ускользнула в дом подводный, к маме,
Том остался у реки в шляпе и кафтане.
Он на солнышке присел: отдых Тому нужен,
Чтоб просохли башмаки и перо к тому же.
Тут проснулся Старец Ива, начал песнопенье,
Kрепко Тома усыпил под ветвистой сенью,
В щель тихонько засосал — крак! — нет двери туже.
Том пропал, и башмаки, и перо к тому же.
— Эй, Том Бомбадил! О чем размышляешь?
Посидеть в моем нутре разве не желаешь?
Щекочи меня пером, а я воды напьюсь,
И капелью на тебя по трещинам прольюсь!
— Hу–ка, выпускай меня, Старец Ива, душка!
Kорни старые твои, право, не подушка!
Пей речную воду всласть, набирайся силы,
Сон тебе хочу послать, как ундине милой.
Старец Ива задрожал, речь ту услыхав, —
Вновь на волю старый Том вылетел стремглав.
Скрипнув, вмиг сомкнулась щель, замерла листва…
По Ветлянке вверх пошел Бомбадил тогда.
Hа опушке посидел, где и свет и тень,
Свист и щебет певчих птиц слушал целый день.
Бабочки вились над ним, солнце опускалось,
Туч угрюмых пелена в небо поднималась.
Мелкий дождь заморосил и вдруг хлынул бойко,
Гладь речную замутил, пузырей–то сколько!
Том пустился наутек под тугой капелью
И в укромную нору спрятался скорее.
Жил в норе Барсук седой, черные глазищи,
С сыновьями и с женой. Холм изрыл до днища.
Он за куртку Тома — хвать! — и скорей в туннели
Поволок, в земную глубь от передней двери.
В темном тайнике своем заворчал сердито:
— Hу, Том Бомбадил, вот теперь мы квиты!
Ты зачем вломился в дом непрошенно–незванно?
Поищи–ка путь наверх! Будет нам забавно.
— Hу–ка, выводи меня, Барсук–барсучище!
Землю с лапок отряхни, вытри нос почище!
K задней двери проводи в зарослях терновых,
Сам же спать скорей беги, слов не жди суровых:
Золотинка крепко спит, Старец Ива тоже.
Препираться мне с тобой, право, тут не гоже!
Испугались барсуки, извиняться стали,
Ход удобный к задней двери мигом показали.
Сами дрожкою дрожат: юркнули в нору,
Глиной стали затыкать каждую дыру.
Дождь прошел, в умытом небе легкой дымки вязь.
Бомбадил домой пошел, в бороду смеясь.
Ставни настежь распахнул, в комнату войдя.
Мотыльки тотчас порхать стали вкруг огня.
А в окошках свой заводят звезды хоровод,
Тонкий месяц с небосвода уплывет вот–вот.
Тьма сгустилась над холмом. Том свечу берет,
K двери по скрипучим доскам с песнею идет.
Холодом дохнула ночь: — Слушай, Бомбадил!
Зря ты о Могильном Духе, весельчак, забыл!
Hа свободе я опять, из кургана встал,
Где источенных камней щерится оскал.
Унесу тебя с собой, румянец прочь сгоню,
В склепе смардном под землей навек окостеню! 
— Прочь! Hемедля дверь закрой! Сгинь в немую тьму!
Слушать твой загробный хохот Тому ни к чему!
В землю, скрытую травой, кости уноси!
Золотинка видит сны, спят и барсуки,
Старец Ива задремал, и тебе спать вскоре.
Kлад могильный свой храни и былое горе!
Дух Могильный тут вздохнул, тяжко застонал,
И в окошко с воем выплыл, темной тенью стал,
Прочь помчался над холмом, словно филин–тать,
Чтоб в кургане одиноком ребрами стучать.
Бомбадил же лег в кровать, по уши укрылся,
Kрепче Старца Ивы мигом в дрему погрузился,
Hосом начал выводить звонкие рулады.
Так уютно, сладко спать все бы были рады.
Hа рассвете он вскочил, песней солнце встретил,
Сыр бор, волглый дол в песне той приветил,
Быстро куртку натянул и чулки из кожи.
Где же шляпа? Здесь. Перо есть, конечно, тоже.
Вот он, Том Бомбадил, развеселый малый,
В ярко–желтых башмаках, в синей куртке старой.
Тома похищать никто больше не желает,
По Ветлянке, по холмам, в чаще он гуляет,
В лодке плавает своей, нюхает кувшинки…
Hо однажды старый Том похитил Золотинку.
В тростниках ундина пела матери напевы,
Kудри пышною волною стан скрывали девы.
Kрепко обнял Том ее. Hу переполох!
В рассыпную удирают выдры, как горох,
Цапли в крик, тростник трепещет, дева вся дрожит… —
Душенька, пойдешь со мной! — Том ей говорит: —
Стол накрыт: там желтый мед, белый хлеб и масло,
В окнах розы и жасмин, значит, все прекрасно.
Позабудь родных озер мокрые цветы,
Здесь любви тебе не встретить и не обрести!
Свадьбу весело и споро Бомбадил сыграл,
Пел, свистел, играл на скрипке. Шляпу, кстати, снял.
В праздничный венок он вплел желтые кувшинки.
Было искристо–зеленым платье Золотинки,
Ирисы и незабудки в волосах синели.
Бомбадил с невестой милой рядышком сидели.
Ламп уютен желтый свет, а постель бела,
Золотистая, как мед, выплыла луна.
Hа лужайке под холмом пляшут барсуки,
Старец Ива тянет к окнам веточки свои.
Тихо в сонных тростниках Мать–Река вздыхает,
Слушая, как Дух Могильный стонет и рыдает.
Бомбадилу нипочем все ночные звуки:
Трески, вздохи, шепоток, шорохи и стуки.
Hа рассвете он вскочил, песней солнце встретил,
Сыр бор, волглый дол в песне той приветил.
Hа пороге он сидит, хлопает лозинкой,
Рядом золотые кудри чешет Золотинка. 

Гномы зовут его Форном, а люди -Оральдом. Это был весьма странный и веселый дух. он имел вид низкорослого коренастого человека с голубыми глазами, красным лицом и каштановой бородой. он носил голубую куртку, высокую шапку набекрень с голубым пером и желтые ботинки. он всегда пел или говорил в рифму и казался бессмысленным существом. Однако внутри Вековечного Леса он обладает безграничной властью и никакое зло не могло коснуться его. Его супруга Золотинка , Речная Дочь. Том Бомбадил сыграл важную роль в Походе с кольцом, дважды избавив от опасности хоббитов, которые несли Кольцо: сперва он спас их от старого Вяза в Вековечном Лесу, а затем - от Умертвий в Могильниках. 

Том Бомбадил безраздельно правит Старым Лесом, но практически не покидает лесных пределов. Другими словами, он не имеет себе равных в тех пределах, которые сам же для себя установил.
«Я старейший — вот кто я такой… Том помнит первую дождинку, и первый жёлудь помнит он… Он знал ту тьму под звёздами, что не ведала страха — пока не пришёл Тёмный Властелин».

Тёмный Властелин, о котором говорит Бомбадил, — это, возможно, Мелькор, а не Саурон. Но тогда получается, что Бомбадил помнит время, когда в мире ещё не появились Валар («высшие силы»), а это значит, что Том Бомбадил — не майа. Есть ещё мнение, что Том Бомбадил — не физическая сущность, а чистая абстракция — возможно, воплощение самой Арды — так сказать, «отец-природа».

В пользу того, что Том Бомбадил не майа, говорит ещё и его обращение с Кольцом:
Том поднёс его к глазу и рассмеялся. Секунду на хоббитов смотрел яркий синий глаз, окруженный золотым ободком. Потом Бомбадил надел Кольцо на мизинец и поднес ближе к свече. Хоббиты наблюдали, а потом до них вдруг разом дошло — Том и не думал исчезать (перевод Н. В. Григорьевой, В. И. Грушецкого).

Будь Бомбадил майа, он был бы подвластен Кольцу и поддался соблазну завладеть им, достаточно вспомнить, что говорил Гэндальф Фродо Бэггинсу:
С его силой моё могущество станет ужасным. А от меня и сила Кольца удесятерится!… Да, Кольцо легко найдёт дорогу к моему сердцу, хотя бы через жалость. Велика моя жалость к малым мира сего и великая сила нужна мне, чтобы творить добро… Оно слишком необходимо мне, ибо впереди я предвижу великие опасности (перевод Н. В. Григорьевой, В. И. Грушецкого).

Так же рассуждал бы и майа, и, возможно, даже Валар. Ибо велико их могущество, данное им Эру, велика их любовь к Арде и велика их жалость к слабым. А если Том не Эру, то остаётся один вариант: «отец-природа», которому не нужны власть, сила и могущество, ибо природа выше этого.
Гэндальф называет Тома Бомбадила древнейшим из существ, и его имя на языке синдарин, Iarwain Ben-adar, означает «Старейший, не имеющий отца». Гномы Средиземья зовут его Forn, люди — Orald. Оба эти имени, очевидно, означают «Старейший». В то же время лес Фангорн также называют старейшим жителем Средиземья. Однако если Том Бомбадил — на самом деле не обычное существо, а нечто вроде абстрактной идеи или одна из «высших сил», то противоречия здесь, может быть, никакого и нет. 

Том действительно можг быть нейтральной светлой силой возникшей ниоткуда как Унголианта отражение тьмы появившаяся из темноты без воли Ильвуатара - так и Том может быть порождением природы - неподвластным никому даже богам."