Сын трудового народа… (2 фото)

Но служба подводника, уникальна еще тем, что ты запросто можешь оказаться в прокопченной курилке вместе с носителем больших погон, а пуще того, и в тесненькой сауне голышом спине к спине с адмиралом, чем и отличается от любого сухопутного гарнизона, где офицер видит генерала только на построении, если сам не служит в штабе. Как военнослужащий, имевший удовольствие поносить сапоги почти полтора года, помню, какой испуганный ажиотаж, вызывал среди личного состава, начиная от полковников заканчивая рядовыми, даже слух о появлении «красных лампасов» в радиусе ближайших пяти километров. Напротив, в базе подводников, можно элементарно перекуривая на корне пирса, оказаться спина к спине с носителем «паука» и даже дать ему прикурить и перекинуться парой слов. И если сухопутчик может судить о своем генерале по большей части из речей на торжественных построениях, и приказов по соединению, то у подводника бывают и другие, порой совершенно неожиданные обстоятельства узнать своих адмиралов поближе…

Той весной экипаж вводили в линию, и напряженка была полной и абсолютной. После почти трех лет заводского ремонта и базовой жизни, личный состав с большим трудом и скрипом снова въезжал в корабельную жизнь. Проверки шли одна за другой, штаб насиловал ГКП, флагманские мордовали свои боевые части, а на вечерних докладах командир раздавал всем подряд и кому попало за все произошедшее за день. Само собой границы рабочего дня расширились до бесконечности, и офицеры и мичмана попадали домой не раньше окончания программы «Время». Незаметно наступил май, а с ним и пора эвакуации семейств военнослужащих на Большую Землю. Время было еще советское, на сахар еще не успели ввести талоны, и билет на самолет до Москвы еще стоил 37 рублей, и проблемы с ними еще не было. Где-то в середине мая, жена устав ждать, пока я смогу вырваться с корабля, чтобы купить ей билеты, уложила сына в коляску и мужественно отправилась в кассу. К ее удивлению, билеты на самолет до Симферополя она взяла без проблем, а потому в один из моих нечастых визитов домой поставила условие. Раз она брала билеты сама, то я, невзирая на полный служебный коллапс, просто обязан проводить ее с сыном до аэропорта, чего бы мне это не стоило. Я вынужден был согласиться, хотя в душе не был до конца уверен, что наш командир, всей душой стремившийся в море, сочтет это уважительной причиной, чтобы отпустить лейтенанта с корабля в такое ответственное время. Но в тот день командир, приказавший отпускать, кого бы то ни было с корабля, только со своего личного разрешения, оказался в благодушном настроении, и дал добро на проводы, только предварительно слегка измочалив меня по поводу порядка в отсеке и неподбритого затылка.

Рейс был вечерний. Я с семейством без особых проблем добрался до Колы автобусом, а оттуда до аэропорта Мурмаши на такси. Памятуя прошлогодний отъезд семьи, я решил, что обязательно дождусь момента, когда самолет с женой и сыном оторвется от земли, и только тогда поеду обратно в Гаджиево. Дело в том, что в прошлый раз, я боясь опоздать на автобус, уехал сразу после того, как они прошли регистрацию, и только позвонив в Севастополь через день, узнал, что жена с сыном на руках, просидела всю ночь в комнате матери и ребенка, оттого, что рейс задержали до утра. В этот раз все прошло гладко, самолет взлетел четко по расписанию, и увидев в воздухе его огни, я взглянул на часы и понял, что на последний автобус на Гаджиево, который возможно было перехватить в Мурмашах, я безнадежно опоздал. Торопится, было уже некуда, и я побрел на выход аэровокзала, чтобы сесть на автобус, и потом в Мурмашах, перед мостом ловить попутку до родной базы. В дверях аэропорта, я лоб в лоб столкнулся с контр-адмиралом Кольцовым, заместителем командующего нашей флотилии.

Адмирал Кольцов, был фигурой яркой и неординарной. Невысокий и коренастый, с рокочущим голосом и простонародными повадками, он, тем не менее, прошел огромную школу, начав лейтенантом на «азах», и закончив адмиралом на БДРах. Количество его боевых служб исчислялось несколькими десятками, а простых выходов в море неисчислимое множество. Даже своего контр-адмирала, «Кольцо», как его называли во флотилии, получил без обязательной Академии ГШ, что было большой редкостью и говорило само за себя. Был он человеком, как называется «от сохи», и потребности подводников понимал просто и незамысловато, как-то раз на построении флотилии, прямолинейно заявив, что если в базе нет театров и парков отдыха, то всегда в магазинах должна быть водка, и хотя бы один выходной в неделю. Причем сделал он это в самый разгар антиалкогольной истерии Горбачева, не побоявшись никаких политорганов и последствий.

А сейчас «Кольцо», которому я молодцевато отдал честь, самолично заволакивал чемодан супруги сквозь двери, поглядывая на свою статную и высокую половину снизу вверх, и что-то объяснял ей шепотом, больше напоминавшим приглушенное рычанье медведя. Естественно на меня адмирал не обратил никакого внимания, чему я несказанно обрадовался, еще с солдатских времен испытывая определенную робость к обладателям высоких званий.

Доехав до Мурмашей, я заглянул в магазинчик на площади, где прикупил на будущее парочку готовых ужинов в фольге, каждый из которых состоял из пары котлет и порции гречки, а попутно приобрел у таксиста две бутылки водки, по причине «сухого» закона напрочь отсутствующей на прилавках. Полярный день еще не вступил в свои права, и когда я занял позицию голосующего на остановке перед мостом, уже стемнело. Время было еще советское, брать деньги с попутчика на Севере еще не научились, и поэтому проблем с проезжающими машинами никогда не было. Но мне в этот день как-то не везло. Кто бы ни тормозил, все направлялись куда угодно, только не в сторону родной базы. А на улице холодало. Через минут сорок, я уже приплясывал на остановке, кутаясь насколько возможно в плащ, и матерясь на себя, за то, что не одел шинель. А машин на дороге становилось все меньше и меньше. И вот когда я уже начал сомневаться, что смогу сегодня добраться до дома, и начал прикидывать, где- же перекантоваться ночью, на дороге показались одинокие огни. Я, уже мало надеясь на успех, поднял руку, и машина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении военным уазиком неожиданно тормознула. Прикрывая глаза руками от света фар, я подошел поближе.

- Куда едешь, лейтенант бл…?

Из-за слепящего света фар, да и неосвещенного салона уазика, ни говорившего, ни водителя видно не было, но этот низкий хрипловато-рычащий голос показался мне знакомым.

- В Гаджиево.

- Сокамерник значит…бл…Запрыгивай лейтенант, поехали домой…

Голос однозначно был очень знаком, но то ли от озноба, то- ли еще от чего, память никак не могла сфокусироваться. В машине, по флотской традиции, утепленной синими казенными одеялами, было тепло и уютно. Бросив пакет на сиденье, я начал было устраиваться поудобнее, но когда машина тронулась, мигнув фарами, на фоне освещенного ветрового стекла нарисовался профиль, по которому я моментально опознал, чей же это голос. Это был контр-адмирал Кольцов, которого совсем недавно, я встретил в аэропорту. Как-то само- собой, автоматически пропало ощущение радости от пойманной машины, и где-то глубоко внутри начало рождаться неловкое ощущение незваного бедного родственника в гостях у барина.

- Где служишь, лейтенант бл...?

- В экипаже Васильченко, товарищ адмирал!

- Хороший командир, бл… У меня когда-то помощником был. Гм…а я ведь завтра вас проверяю, бл… Откуда едешь?

У меня появилось очень сильное предчувствие, что сейчас мне обязательно за что-то достанется, а завтра достанется еще и командиру, причем за весь офицерский состав и корабль, а причиной буду один я. Постаравшись придать голосу, некий симбиоз жалостливого, но все же строевого доклада младшего, очень-очень старшему, я подрагивающим голосом ответил.

- Из аэропорта. Семью провожал, товарищ адмирал. Сын еще маленький…

Договорить придуманную балладу о заботливом отце и любящем муже я не успел.

- И я оттуда! Моя мадам отдыхать собралась бл…как всегда без меня бл… А ты, какого хрена в аэропорту не подошел, а сюда поперся? Померзнуть захотелось, лейтенант бл…?

Слава богу, в темноте сидящий на переднем сиденье, рядом с водителем «Кольцо» не видел моего лица. Думаю, что простым изгнанием из машины, я бы не отделался. Да и как можно было объяснить самому простому контр-адмиралу, почему к нему не подошел в аэропорту напрашиваться в попутчики, такой красавец лейтенант, как я? Словно отвечая на мои мысли, «Кольцо», хохотнул и прохрипел, своим неповторимым голосом:

- Что молчишь бл..? Так и скажи, что забздел! Какой застенчивый литёха пошел…Ладно, я тут немного задавлю на массу, а не то завтра злой и непредсказуемый буду бл… Лейтенант, можешь курить, но аккуратно и нежно, чтобы пепла в салоне не было бл…Усек!?

Насчет того, чтобы курить мне сразу понравилось, но еще больше мне понравилось, что адмирал решил поспать, а значит, и я перестану потеть от напряжения и сидеть, как на раскаленной сковородке.

Адмирал нагнул голову, и мгновенно уснул, продемонстрировав высокий профессионализм, отработанный годами бесконечных тревог и боевых готовностей всех уровней. Я же, мирно подымив сигаретой, тоже как-то незаметно задремал, уронив голову плечо, и не реагируя на подпрыгивания брыкливого уазика.

Проснулся я от холода. Машина стояла на обочине с открытым капотом, и в салоне никого не было. Замерз я капитально. Северная весна штука очень капризная, и дневное томление молодого солнца, вечером сменяется пронизывающим холодным ветром с моря, заставляющим стучать зубы в ритме танцев эпохи диско, с частотой 120 ударов в минуту. А если принять во внимание, оставленные нараспашку двери на передних сиденьях, то думаю, и объяснять не надо, как мне было хреново. Распрямляя онемевшие и закоченевшие конечности, я практически вывалился из машины, продолжая стучать зубами. Было темно, и судя по огням на другой стороне залива, мы стояли где-то еще довольно далеко даже от Полярного, но уже миновав поворот у птицефабрики. Дорога была пуста, и даже на дальних сопках не было видно отблеска фар едущих автомобилей.

- Проснулся, офицер бл…?

Возле открытого капота, под который по пояс был, засунут водитель, стоял Кольцов. Он курил, и огонек от сигареты периодически освещал его лицо, словно вырубленное из тяжелого дремучего гранита.

- Ну, как там Ястребов? Скоро полетим, бл…?

Фигура матроса показалась из- под капота.

- Минут тридцать тащ адмирал, главное чтоб фонарик не сдох…

- Мда…Целый заместитель командующего самой мощной в мире флотилии ядерных стратегов, торчит посреди сопок с поломанным «козлом» бл… и зависит от какого-то фонарика… Работай Ястребов бл…! Фонарик должен гореть!!!

Адмирал выплюнул сигарету и сразу прикурил новую.

- Что лейтенант, холодно бл…? Ты сам кто?

- Кооомааандир 10 оттттсека товввварищ аддддмирал!

Меня просто колошматило от холода, и я ничего не мог сделать с неподвластными мне зубами, своим перестуком коверкающие и без того мою невнятную речь.

- Холодно? Ты механическая поросль, на мостике не стоял часов по шесть... бл… Хотя там хоть чай горячий приносят…Сейчас бы согреться бл…

Насчет, согреться, я был с ним совершенно согласен, и как-то автоматически, подхватив его мысль ответил.

- Такккк точчно, товвварищ адддмирал... Тутутулупчик бббы не помммешал…

Кольцов повернулся ко мне лицом, которое я, слава богу, едва различал в темноте.

- Лейтенант! Ты эмбрион бл… зародыш офицера! Только проститутки и политработники греются посреди тундры тряпками, да и то ни тех, ни других тут нет бл… Шила бы стакан бл…!

И в этот момент я вдруг сообразил, что на заднем сиденье «уаза», в пакете лежат целых две бутылки водки, да еще и с закуской.

- Товарищ адмирал… а у меня есть…правда не шило…водка…

Силуэт адмирала вроде как бы даже подрос после этих слов.

- Товарищ офицер, в кабину бл…! Ястребов, стакан есть бл… ?

Матрос снова вынырнул из- под капота.

- В бардачке тащ адмирал…

- Работай боец, мы тут с лейтенантом пока побеседуем бл… о службе…

Адмирал забрал стакан и залез ко мне на заднее сиденье. Непослушными пальцами, я открутил горлышко «Столичной», и наполнил стакан. Кольцов молча принял его, и также молча, опрокинув в рот, протянул обратно. Я положил его на сиденье, и подал адмиралу упаковку с полуфабрикатом.

- Закусите, товарищ адмирал…там котлета…

Адмирал отогнул фольгу.

- А ты запасливый бл…Как зовут?

- Лейтттенант Белллов.

- А имя у тебя есть, лейтенант бл…?

- Пппаша…Павввел, товарищ адддмирал…

Кольцов смачно откусил холодный продукт кольской кулинарии.

- А меня Володя…Хотя лучше называй Владимиром Ивановичем бл…Ты пей, а то всю эмаль с зубов поотбиваешь бл…барабанщик бл…

Я маханул стакан, и от ощущения водки, просто вонзившейся в перекуренное горло, сначала дыхание перехватило, а потом как-то сразу зубы перестали выстукивать танцевальные па.

- На, заешь отраву бл…

Кольцов протянул мне закуску.

- Ну, Пашок бл…интересный у нас дуэт тут образовался …Зам командующего, и новорожденный литёха посреди тундры водку хлещут…из одного стакана…Романтика бл…Согрелся хоть, юноша?

Я кивнул, и снова налил…

Через полчаса водитель и правда, починил злополучный «УАЗ», но адмирал приказал прогревать машину, пока мы не закончим. К этому времени, я обнародовал и вторую бутылку, которую мы добивали уже под пофыркивание двигателя. Закуска была уничтожена подчистую, и даже холодную гречку, мы с Кольцовым, как заправские узбеки, отправляли в рот пальцами, словно плов. Адмирал, в обиходе оказался абсолютно простым и незамысловатым человеком, больше напоминавшим шахтера или докера предпенсионного возраста, немного усталого от жизни и тяжелой многолетней работы. Мы говорили много, и о многом, и разговор наш шел на равных до такой степени, до какой может себе позволить молодой подвыпивший лейтенант и целый контр-адмирал, пусть даже при таком оригинальном стечении обстоятельств. Кольцов же ничем не демонстрировал ту огромную пропасть, которая лежала между нами, лишь, когда разговор касался чего-то хорошо знакомого ему, становился четок, конкретен и подробен, но никак не многословен. Вообще речь его была даже немного грубовата, с матерком, органично вплетающимся в разговор, и совершенно не оскорбляющим слух.

Потом мы ехали через все наши КПП, на которых документы у нас естественно не проверяли, только завидев адмиральские погоны пассажира. Я был уже основательно пьяненький, и потихоньку засыпал на заднем сиденье, чего нельзя было сказать об адмирале, который выглядел трезво и бодро, и продолжал рассказывать мне о чем- то, хотя я уже и не улавливал смысл его слов. Перед нашим гаджиевским КПП, Кольцов тормознул машину, и повернулся ко мне.

- Так, Паша, ты, где живешь бл…?

Я с трудом разлепил слипающиеся глаза.

- 62-й дом…

- Этаж какой бл...?

- Первый товарищ… Владимир Иванович…46-я квартира…

Адмирал хмыкнул.

- Тогда сам дойдешь…бл…Так. Слушай мою команду. Сейчас я тебя до дома доставлю. Дома сразу спать. Не куролесить бл… Утром на корабль приказываю не пребывать. Командиру твоему позвоню сам. Увижу завтра утром на проверке- накажу бл…по всей строгости военного времени … Вопросы есть лейтенант бл…?

У меня уже не было сил говорить, и я только отрицательно покачал головой.

- Тогда поехали бл…

И «уазик» направился к КПП.

Адмирал высадил меня у моего подъезда, и не уезжал, пока я не зажег свет на кухне. Я даже пытался попить чая, но осознав, что могу уснуть прямо на кухне, бросил это дело, и завалившись на диван, уже через минуту храпел без задних ног.

Утром, проснувшись, я уже чуть по-другому, трезво оценил происшедшее, и идя на построение экипажа в обед, пытался представить, какая кара меня там ждет. Адмирал, то он конечно адмирал, но есть командир, есть механик, да и по большому счету, это был не повод, чтобы не явиться на проверку корабля флотилией. Но к моему искреннему удивлению, механик не обмолвился ни словом, старпом загадочно улыбался, а командир, подозвав меня после роспуска строя, лишь поинтересовался, где я вчера пересекся с заместителем командующего. Я ответил, что в аэропорту, и командир, удовлетворившись ответом, отпустил меня, без всяких дисциплинарно-организационных выводов. Потом я узнал причину улыбочек старпома. На этой проверке мой отсек впервые получил отличную оценку, причем в отсутствии командира отсека, и даже без элементарного осмотра. Историю, о своей ночной эпопеей я сильно не афишировал, рассказав только паре самых близких друзей, и в дальнейшем никогда близко не пересекался с Кольцовым, которого через года полтора перевели куда-то в Североморск, на береговую должность.

Потом, когда я стал старше и возрастом и званием, мне не раз приходилось общаться с хозяевами адмиральских погон. Но только тогда, лейтенантом я ни разу не почувствовал себя плебеем в разговоре с настоящим корабельным адмиралом, прошедшим тысячи и тысячи подводных миль, и не погнушавшимся общением с перепуганным его погонами лейтенантом. Те, более молодые и нахрапистые, какие стали появляться позже, были уже совсем другие. И голосующих на дорогах не подбирали…