Осмысленный, но беспощадный. Был ли оправдан подвиг Николая Гастелло? (3 фото)

110 лет назад, 6 мая 1907 г. в семье рабочего Франца Гастыло родился сын. Произошло это в Москве, хотя отец был родом из деревни Плужины, что под Гродно. Сына назвали Николаем, и записали уже под слегка подправленной фамилией — Гастелло. Ему суждено было стать одним из «главных», самых известных героев Великой Отечественной войны.

29 июня 1945 г. газета «Правда» вышла с передовой статьёй, посвящённой присвоению Иосифу Виссарионовичу Сталину звания генералиссимуса. В частности, там были такие строки: «Это поколение в годы войны выдвинуло из своей среды подлинных рыцарей без страха и упрека, героев, богатырей духа, таких людей, как Николай Гастелло, Зоя Космодемьянская, Александр Матросов. Могучее племя героев, достойное своего полководца!»

Зачеркнуть героя

С поколениями здесь явная путаница. Другим упомянутым в передовице героям Николай Францевич Гастелло почти годится в отцы — разница в 16-17 лет. Но со всем остальным полный порядок. Это действительно богатыри духа, заслуживающие вечной славы. Их имена названы не зря — благодаря подвигам этих людей война сложилась так, как сложилась.

И как раз эти подвиги в своё время не то что подвергались пересмотру — их пытались либо вовсе перечеркнуть, либо хотя бы обессмыслить. Дескать, в этих жертвах не было никакой необходимости — ни военной, ни политической. Ну, разве что пропагандистская волна, позволившая оболванивать сотни и тысячи таких же винтиков, кандидатов в пушечное мясо.

Однако трезвый взгляд на события тех лет даёт принципиально иную картину. Что сделал Гастелло? Капитан, командир эскадрильи 207 дальнебомбардировочного полка утром 26 июня получил задание — нанести бомбовый удар по немецкой механизированной колонне на дороге Молодечно — Радошковичи. О дальнейшем подробно рассказал командир 3-го авиакорпуса дальней бомбардировочной авиации, куда входил и полк Гастелло, полковник Николай Скрипко: «Обнаружив на шоссе большую вражескую моторизованную колонну, Гастелло выбрал наибольшее скопление заправлявшихся фашистских танков, автомашин и атаковал врага, положив бомбы точно в цель. Командир эскадрильи делает второй, третий заход, воздушный стрелок-радист обстреливает разбегающихся в панике гитлеровцев. Захлебываясь, непрерывно бьют по нашему самолету вражеские зенитки.


И вот уже при отходе от цели в бензиновый бак самолета попадает снаряд. Гастелло сумел выровняться, затем развернул машину на скопление фашистских танков и автомашин, перевел самолёт в пикирование и врезался в гущу неприятельской техники... Я приказал выслать самолет с фотоустановкой и сфотографировать с малой высоты место гибели экипажа. Буквально на другой день мы с бригадным комиссаром А. К. Одноволом держали в руках снимок, на котором отчетливо были видны воронка, образовавшаяся на месте удара самолета о землю, отброшенные при взрыве части корабля и много сгоревших вокруг фашистских танков и автомашин».

Этим свидетельством сразу снимается целый ряд вопросов. Например — Гастелло совершил подвиг или не Гастелло? А если он, почему на месте падения самолёта не найдено его останков? Ответ очевиден. По той причине, что Николая Францевича в результате взрыва и пожара буквально разнесло на молекулы, и от его самолёта осталась только воронка.

Но одновременно с этим возникают другие вопросы. Каверзные, с подтекстом и всё той же целью обесценить подвиг. Часть из них имеют вполне реальные основания.

Нецелевое использование

Скажем, использование для банальной штурмовки наземных целей такие самолёты и пилотов такого класса, как Гастелло, действительно кажется крайним идиотизмом. Капитан Гастелло в 1941 г. был уже ветераном двух крупных конфликтов — столкновения с японцами на Халхин-Голе и Советско-финской войны. Машины ДБ-3Ф, они же Ил-4, предназначались совсем для другого. Так, в августе того же 1941 г. именно эти самолёты модификации ДБ-3Т бомбили Берлин. Нанесение ударов с больших высот, по удалённым целям, преимущественно по промышленным объектам и городам — вот их задача. И вот задача Гастелло.

Однако — штурмовка. Со сверхмалой высоты 400-100 м. Огромный самолёт подставляется под зенитки врага и становится абсолютно беззащитным — в тот день на штурмовках было утрачено 15 машин и экипажей ДБ-3Ф.

Что это? Расточительство? Вредительство? Головотяпство? Или, как нам внушают, «бездарность командования, бросающего людей на напрасную гибель»?


Если разобраться, то гибель была очень даже не напрасной. Здесь надо взглянуть на использование такого приёма, как наземный таран, другими участниками войны. Известны японские пилоты-камикадзе — с 1944 г. их исчисляют тысячами. Менее известны немцы, повторившие подвиг Гастелло. Но были и они. Так, 30 марта 1944 года, на Восточном фронте штурмовой ас Алвин Боерст в районе Ясс атаковал советскую танковую колонну, был сбит зениткой и, погибая, протаранил находившийся перед ним танк. Почти полное совпадение с тем, что сделал наш герой.

За исключением даты. И японцы, и немцы применяли воздушные и наземные тараны уже в конце войны. В начале войны они на это не решались.

Советские лётчики поступали ровно наоборот. Если взять количество таранов 1941 г. за 100%, то к 1944 г. их стало всего лишь 17%. Более того — 23 сентября 1944 г. был выпущен приказ, согласно которому таран не одобрялся и почти прямо запрещался. Дело в том, что не всегда потеря нашего самолёта, который обычно шёл под списание, и риск потери нашего лётчика стоили сбитого врага.

Дальний прицел

Почему же наши в начале войны так часто использовали таран, в том числе и смертельный наземный, что за ним даже закрепилось фронтовое прозвище «Таран — оружие русских»?


По той же причине, по какой русские танки в 1941 г. наносили обречённые на поражение контрудары. Или русская пехота без надежды на победу поднималась в контратаки, зная, что сейчас погибнут все или почти все.

Жуткая, леденящая кровь стратегия — размен живых людей на пространство с целью выиграть время. Задачей танкистов, пехоты, да и лётчиков в 1941 г. было не нанести поражение, а приостановить наступление врага. Задержать его хотя бы на краткий период.

А истинная цель этой стратегии была ясна только в Ставке. И, наверное, до конца её понимали немногие. В их числе были Николай Шверник и Алексей Косыгин. Глава Совета по эвакуации и его заместитель. Именно они осуществляли самую главную и самую важную стратегическую операцию 1941 г., которая шла не на фронте, а в тылу. Переброску всех важных оборонных производств на Урал и в Сибирь. Тех самых заводов, которые дали стране возможность сопротивляться, жить, воевать, и, в конечном итоге, победить.

Вот что обеспечил своим совершенно не бессмысленным подвигом Николай Гастелло.