"Бешенный" танк Т-28. Минский прорыв старшего сержанта Малько (10 фото)

это тот самый танк.

Раннее утро 26 июня 1941 г., война идет уже пятые сутки. Старший сержант сверхсрочной службы Малько Дмитрий Иванович, заведовавший хранилищем запчастей к авто-бронетанковой технике на складе наркомата обороны, выехал на бронеавтомобиле в Минск. Поручение: узнать в штабе Западного фронта о дальнейшей судьбе склада.
Лишь к середине дня старший сержант сумел добраться до Минска, поскольку Могилевское шоссе было забито войсками, направлявшимися к линии фронта, и беженцами, спешившими уйти на восток, подальше от войны. Город горел, улицы завалены грудами битого кирпича, изрыты воронками. Во дворе штаба пылал костер - красноармейцы жгли документы, в помещениях - ни души. Штаб теперь находился в другом месте.
К вечеру Дмитрий возвратился в свой военный городок, на территории которого и располагался склад, обслуживавший войска Западного Особого военного округа (раньше в этом городке дислоцировалась 21-я механизированная бригада). Малько доложил о результатах поездки начальнику склада майору Денисковскому, от него узнал об эвакуации.

довоенная фотография с супругой

Утром 27 июня Денисковский собрал личный состав и отдал необходимые распоряжения. Весь день красноармейцы готовили имущество склада к эвакуации, паковали в ящики. Останавливали автомобили, следовавшие по шоссе на восток, загружали наиболее дефицитными запасными частями, резиной. Семьи военнослужащих, дети отправились на санитарных машинах.
Малько попросил разрешения вывести хранящийся на складе Т-28, поступивший из капитального ремонта (по архивным данным здесь находились 63 танка Т-28, 62 машины достались немцам, скорее всего именно эти «двадцать восьмые» потом попали в немецкую кинохронику).

довоенный парад

Несмотря на возражения начальника склада старший сержант уговаривает его вывести танк со склада. Надо сказать, что это была пятая война сержанта Малько, за его спиной были бои в Испании, конфликт на Халхин-Голе, "освободительный" поход 39 года и советско-финская война.
Всю ночь старший сержант с женой готовили танк к дороге
Утром 28 июня колонна с имуществом склада выстроилась ворот. Замыкал ее танк Дмитрия Малько.
В этот же день колонна на Могилевском шоссе подверглась бомбежке - от близкого разрыва авиабомбы у Т-28 заглох двигатель, завести танк не удалось. Майор Денисковский потребовал взорвать боевую машину, но Малько сказал, что останется с танком и постарается его отремонтировать. Под его ответственность майор ремонт разрешил. Дмитрий Иванович провозился несколько часов, пока сумел завести танк. Свою колонну он так больше и не видел, но доехав до Березины прибился к одной из частей, где нашелся наконец-то экипаж для Т-28. К механику-водителю присоединились майор-танкист Васечкин и трое курсантов артиллерийского училища: Николай Педан, Александр Рачицкий и Фёдор Наумов.

Схема экранировки танка Т-28 по так называемому "большому варианту" 1940 года

Командиром части была поставлена задача: вытащить из болота 3 танка Т-26. Но танки найти не удалось, экипаж Т-28 остался ночевать в лесу, а утром выяснилось, что советские войска отошли и кругом немцы.
Надо прорываться к своим, но Могилевское шоссе уже перерезано противником. Николай Педан предлагает нестандартный ход - прорываться через оккупированный Минск. Малько поддерживает его - он очень хорошо знает город и уверен что сможет провести танк по нему. Боекомплект и ГСМ решено было пополнить на складе, где служил Малько. Танк благополучно дошел до покинутого всеми склада. Экипаж загрузил более 70 снарядов, 7000 патронов и танк выдвинулся к Минску.
В полдень 3 июля Т-28 подошел к окраине столицы Белоруссии в районе городской ТЭЦ.
Впоследствии Дмитрий Иванович Малько рассказывал:
«Проехали железнодорожный переезд, пути трамвайного кольца и оказались на улице Ворошилова. Здесь было много предприятий, но все их корпуса стояли теперь полуразрушенными, с темными проемами дверей и окон. Потом наша машина поравнялась с длинным темно-красным зданием ликеро-водочного завода. Вот здесь мы и увидели первых фашистов. Их было десятка два. Немецкие солдаты грузили в машину ящики с бутылками и не обратили никакого внимания на внезапно появившийся одинокий танк.
Когда до сгрудившихся у грузовика немцев осталось метров пятьдесят, заработала правая башня танка. Николай ударил по фашистам из пулемета. Я видел в смотровую щель, как гитлеровцы падали у автомашины. Некоторые пытались было вскарабкаться на высокую арку ворот и спрятаться во дворе, но это не удалось. Буквально за несколько минут с группой фашистов было покончено. Я направил танк на грузовик и раздавил его вместе с ящиками водки и вина.
Затем мы переехали по деревянному мостику через Свислочь и свернули направо, на Гарбарную, ныне Ульяновскую улицу. Миновали рынок (там теперь находится стадион) и вдруг из-за угла улицы Ленина навстречу выскочила колонна мотоциклистов. Фашисты двигались как на параде – ровными рядами, у тех, кто за рулем, локти широко расставлены, на лицах – наглая уверенность.
Майор не сразу дал команду на открытие огня. Но вот я почувствовал его руку на левом плече - и бросил танк влево. Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню танка, и машина раздавила их. Следовавшие за ними повернули вправо, и тут же я получил новый сигнал от майора и повернул танк вправо. Свернувших мотоциклистов постигла та же участь. Я видел в смотровое отверстие перекошенные от ужаса лица гитлеровцев. Лишь на мгновение появлялись они перед моим взором и тут же исчезали под корпусом танка. Те из мотоциклистов, которые шли в середине и хвосте колонны, пытались развернуться назад, но их настигали пулеметные очереди из танка.
За считанные минуты колонна оказалась полностью разгромленной. Пулеметы смолкли, я вывел танк на середину улицы и тут снова ощутил поглаживание руки майора - он благодарил за умелые маневры при разгроме вражеской колонны.
Начался крутой подъем на улице Энгельса. Дома горели, стлался вокруг дым пожарищ. Поравнялись со сквером у театра имени Янки Купалы и обстреляли группу фашистов, скопившихся там. Ведя на ходу огонь, мы вырвались, наконец, на центральную - Советскую улицу. Повернув направо, я повел танк вперед по узкой улице, изрытой воронками, усыпанной обломками зданий и битым кирпичом.
Когда спустились вниз, возле окружного Дома Красной Армии я получил команду от майора повернуть вправо. Свернул на Пролетарскую улицу, которая теперь носит имя Янки Купалы, и вынужден был остановиться. Вся улица оказалась забитой вражеской техникой: вдоль нее стояли машины с оружием и боеприпасами, автоцистерны. Слева, у реки, громоздились какие-то ящики, полевые кухни, в Свислочи купались солдаты. А за рекой, в парке Горького, укрылись под деревьями танки и самоходки.
Т-28 открыл по врагу огонь из всех своих средств. Майор прильнул к прицелу пушки, посылал в скопление машин снаряд за снарядом, а курсанты расстреливали противника из пулеметов. На меня дождем сыпались горячие гильзы, они скатывались мне на спину и жгли тело. Я видел в смотровую щель, как вспыхивали, словно факелы, вражеские машины, как взрывались автоцистерны и тонкими змейками сбегали с откоса в реку пылающие ручейки бензина. Пламя охватило не только колонну машин, но и соседние дома, перекинулось через Свислочь на деревья парка.

Схема прорыва танка под управлением Д. Малько по оккупированному Минску 3 июля 1941 года.

Фашисты обезумели. Они бегали по берегу реки, прятались за деревья, за развалины зданий. Я заметил, как какой-то спятивший от страха гитлеровец пытался влезть в канализационный колодец. Другой втиснулся в сломанную водозаборную решетку и тоже получил пулю. Всюду врагов настигал огонь нашего тонка. Пулеметные очереди косили гитлеровцев, не давая им возможности опомниться, прийти в себя, сея панику.
Почти вся вражеская колонна, запрудившая Пролетарскую улицу, была разметана, будто по ней прошелся смерч. Всюду валялись горящие обломки машин, развороченные автоцистерны. И трупы, трупы фашистских солдат и офицеров.
Майор дал команду развернуться, Я снова выехал на Советскую улицу и повернул вправо. Проехали мост через Свислочь, мимо электростанции. Здесь справа, в парке имени Горького, заметили новое скопление противника. Под густыми кронами деревьев стояли десятка два автомашин, несколько танков и самоходок. Возле них толпились гитлеровцы. Они тревожно задирали вверх головы, ожидая налета советских самолетов: со стороны Пролетарской улицы все еще доносились глухие взрывы рвущихся боеприпасов, что можно было принять за бомбежку. Но опасность подстерегала фашистов не с неба, а с земли. Так же, как и на Пролетарской, первой заговорила пушка нашего танка, вслед за ней ударили пулеметы центральной и правой башен. И снова, как уже было, начали рваться боеприпасы, вспыхнула факелом бензоцистерна, и густой дым окутал черным шлейфом аллеи старого парка.
- Осталось шесть снарядов! - крикнул заряжающий.
- Прекратить огонь, полный вперед! - скомандовал майор.
Я включил четвертую передачу, и танк понесся по улице. Проехали Круглую площадь, преодолели подъем. Поравнялись с Долгобродской. Укрытые броней, мы не могли видеть, как за действиями нашего танка наблюдали горожане. Но мы сердцем чувствовали, что рейд много значит для попавших в неволю советских людей. И все же я замечал в смотровое отверстие, как кое-где из развалин высовывались наши советские люди, они улыбались и махали нам руками. Танк поднялся на гребень улицы, и я увидел впереди Комаровку – деревянные домики, рынок, развилку дорог. Обрадовался: ведь от Комаровки всего два-три километра до городской окраины. Будет улица Пушкина, а там и Московское шоссе. Мелькнула мысль: «Может, удастся прорваться?».
Но не удалось! В районе старого кладбища я скосил глаза в сторону и в тот же миг заметил у чугунной ограды вспышку выстрела. Вслед за ней почти у самого борта машины плеснулся взрыв. Комья земли, щебень и осколки дождем осыпали машину.
По вспышкам определил: до батареи. Фашисты стреляли прицельно. Очередной снаряд ударил в башню, но срикошетировал. В этот момент я почувствовал, что майор дергает меня за воротник - просит прибавить газу. Однако прибавлять больше было нельзя. Танк и без того шел на предельной скорости. Я старался выжать из машины все, на что она была способна. Отчаянно маневрируя, в кольце разрывов T-28 мчался вперед, и, казалось, был заговоренным. Я понимал, что необходимо проскочить кладбище, а там дома помешают артиллеристам вести огонь прямой наводкой.
Мы приближались к Комаровке, и впереди уже видна была спасительная развилка дорог. Еще минута-другая… Ив это мгновение невероятной силы удар потряс танк. Машина наполнилась дымом и смрадом. Кто-то отчаянно вскрикнул, кто-то зло выругался. Я понял, что случилось: снаряд попал в моторное отделение, пробил кормовую плиту и вызвал пожар. Однако танк, даже объятый пламенем и дымом, продолжал двигаться, пока новый удар не заставил остановиться его окончательно.
Перед глазами у меня поплыли разноцветные круги, уши заложило, а по лицу потекла кровь: осколок снаряда скользнул по голове.
- Покинуть машину! - приказал майор.
Я через люк механика-водителя выбрался наружу и осмотрелся. Наш Т-28, поднимая столб черного дыма, стоял у самой комаровской развилки. Неподалеку разорвалось еще несколько снарядов, а слева, со стороны Красной улицы, по танку стреляли автоматчики, и пули цокали по броне, выбивая крохотные искорки на брусчатке мостовой. «Куда же бежать? - подумал я. И как бы в ответ на свой вопрос услышал голос майора:
-Живо в огороды...
Я увидел майора, отползавшего от танка и отстреливавшегося из пистолета. Из башни выбрались двое курсантов, но один был сразу убит, а другой, кажется Николай, пополз к забору. Я тоже побежал через улицу, вскочил во двор какого-то дома из красного кирпича, заметив на нем табличку «Минская юридическая школа». Во дворе отдышался, присел. Кровь по-прежнему текла по лицу, я стер ее носовым платком и зажал рану. Последнее, что осталось в памяти, - это сильный грохот в той стороне, где остался наш танк, - взорвались последние снаряды...».

Старшему сержанту Малько невероятно повезло, он двое суток прятался в подвалах и брошенных домах, встретил группу таких же, как он окруженцев и через 23 дня вышел вместе с ними из к своим неподалеку от города Рославль Смоленской области. Как ни странно старший сержант именно там встретил своих сослуживцев с которыми расстался 28 июня на Могилевском шоссе.
Вскоре после этого он получает назначение в 17-ю танковую бригаду. Воюет на Т-34 под Москвой, Сталинградом, Харьковом. Летом 1943 г. после выписки из госпиталя Дмитрий вновь на фронте. С этого времени и до конца войны ему предстояло служить во 2-м гвардейском Тацинском Краснознаменном ордена Суворова танковом корпусе. В июне 1944 года начинается операция "Багратион". 26 июня, когда оборона противника между Витебском и Оршей была сломлена, в прорыв устремился 2-й гвардейский танковый корпус. Мощным ударом северо-западнее Орши он перерезал шоссейную и железнодорожные магистрали Москва - Минск и вместе с другими соединениями освобождал столицу советской Белоруссии.

За один день 2 июля 1944 г. Тацинский танковый корпус совершил почти 60-километровый бросок и к вечеру вышел на подступы к Минску. Всю ночь шел ожесточенный бой. В 3 часа утра тацинцы ворвались на городские окраины, а через два часа углубились в переплетение улиц с северо-востока. Из воспоминаний Дмитрия Малько:
«Я вел свой танк по изрытым снарядами улицам Минска, мимо парка Челюскинцев и смотрел на варварски разрушенный фашистами город. На местах домов лежали груды развалин. У некоторых зданий уцелели лишь стены с пустыми проемами окон. На южной окраине еще шел бой, а здесь, в северо-восточной части города, уже стояла тишина и редкие жители выходили на улицы.
Я вспомнил свой давний рейд по этим улицам ровно три года назад. Тогда тоже, как и сейчас, было 3 июля. Только в тот день мы прорывались к своим в одинокой машине сквозь скопище врагов и под их ураганным огнем, а теперь шествовали в колонне грозных боевых машин, только что разгромивших противника и принесших освобождение.
Когда въехали на Комаровку, я увидел у развилки улиц обгоревший остов танка и узнал в нем свой Т-28. От волнения у меня сдавило горло. С разрешения командира я остановился у обгорелой машины, выскочил из люка своей «тридцатьчетверки» и подошел к остову танка, который уже покрылся ржавчиной. Центральная башня была сорвана, в моторной части зияла огромная дыра, правая гусеница перебита, и куски ее валялись тут же. Но даже и в таком безжизненном и искореженном виде танк все еще выглядел довольно внушительно".

Дмитрий Малько в 80е годы

В апреле 1945 г. Дмитрий Малько, гвардии старший лейтенант, замкомандира танковой роты, участвовал в штурме Кенигсберга. Утром 6-го числа началась артподготовка, которая продолжалась полтора часа. Затем вперед пошли танки 2-го корпуса и пехота. К концу дня наступавшие прорвали внешнюю оборону и завязали бои в городе-крепости, а вечером 9 апреля немецкий гарнизон капитулировал. Через месяц здесь, на территории Восточной Пруссии Дмитрий Малько услышал долгожданную весть о Победе.
Война закончилась. Но жители Минска помнили о "бешенном" танке Т-28 в одиночку пытавшемся прорваться через весь город. Этот бой стал легендой. Участие в том бою механика-водителя Т-28 было отмечено лишь спустя 25 лет: Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 24 сентября 1966 г. Д.И. Малько награжден орденом Отечественной войны I степени.

В 1967-м Дмитрий Иванович разыскал одного из бывших курсантов из своего экипажа – Николай Педан работал в совхозе под г. Кривой Рог на Украине.
Майор Васечкин погиб прикрывая отход товарищей , Александр Рачицкий был убит при попытке покинуть танк, Фёдор Наумов пропал без вести. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ГЕРОЯМ.
Мемуары Дмитрия Малько были опубликованы в 1986 г. в одной из книг серии «На земле, в небесах и на море». Ветерану-танкисту посвящен документальный фильм «Судьба солдатская» (Студия «Летопись» Национальной киностудии «Беларусьфильм», 1989 г.).