Русское фермерство без глянца: история москвички, которая отправилась покорять замкадье

Пять лет назад она перебралась из мегаполиса в маленький Галич. Ее ждал пустынный городок, заброшенный рыбхоз, отвыкшие от постоянной работы местные жители. Она верила, что все может быть по-другому.

Будильник звенит в кромешной тьме в полпятого утра, как из параллельного мира, закрываешь глаза и спишь дальше с мыслью: через пять минут он прозвенит снова и тогда точно встану. Стук в окно не дает улететь в предрассветную дрему, такую манящую и сладкую.
— Юльк! Ты встала? Собирайся, рыбаки уже на причале, — я ночую в гостевом домике, Катя будит меня, чтобы отправиться на промысел с командой рыбаков.
В Галиче по ощущениям очень холодно, сырость пробирает до костей. Одеваться надо очень тепло, как в детском саду на прогулку: термобелье, водолазки, рейтузы, сверху еще один шерстяной свитер и утепленные штаны, и только потом верхняя одежда, резиновые сапоги обязательно с толстыми носками и спасательный жилет.
На сборы уходит ровно десять минут; полностью упакованная, с чашкой горячего кофе выхожу из домика в мокрое молоко серо-синего цвета — солнце еще только начинает пускать лучи на этот край. Наскоро втягиваем в себя горячую бодрящую свежесть и собираем необходимое в хозпостройке рядом с причалом: бензобак, непромокаемый мешок с биноклем, сиденьями и резиновыми перчатками. Рыбаки уже отплыли на озеро по прорытому в советские годы каналу, ведущему от Рыбколхоза к озеру.
Мотор завелся за несколько попыток, монотонно и уверенно заурчал и повез нас сквозь плотный туман в совсем другой мир. Вдоль берегов канала мягко отражались в водной глади замысловатые темные силуэты деревьев. Изредка из воды всплывало что-то овально-плоское, с силой било по воде и вновь скрывалось в ее толще — это бобры, их развелось очень много. Сквозь прибрежный камышовый лабиринт мы выплываем на озеро. Оно раскинулось на пятнадцать километров в длину и пять в ширину, но берегов не видно, все сливается. Скорость у нас небольшая, плывем тихо, объезжая заросли водорослей, — они могут намотаться на винт. Очень холодно, все тело коченеет, а впереди еще несколько часов ловли.

Вот уже пятый год Катя занимается возрождением рыбного колхоза, который успешно работал с пятидесятых годов прошлого столетия. Здания, устаревшее оборудование — все перешло к новым владельцам после многих лет простоя.
— Как получилось, что ты влезла в это дело?
— Захотела и влезла — было такое вот немотивированное желание. Вроде бы должна существовать какая-то логика, почему двадцатишестилетня девчонка с какими-никакими перспективами в Москве занялась таким делом, но разумные аргументы тут не действуют — это глубоко личное. Понимаешь, когда у человека есть силы и он молод, ему кажется, что он справится со всем.
— Насколько я знаю, тебе с партнерами в какой-то момент в качестве нагрузки предложили взять в актив заброшенное хозяйство?
— Да, это было в 2010 году. Рыбколхоз закрылся почти десять лет назад. Когда пришла сильная команда нового губернатора, местная администрация проявила инициативу — возродить рыбное хозяйство. Им, конечно, хотелось иметь на своей территории работающее предприятие: появятся рабочие места и дешевая местная рыба, увеличатся налоговые поступления в бюджет, озеро будут чистить.

Как только мы с Катей смогли разглядеть наших рыбаков, выключили мотор и медленно пошли на веслах.
— Рыбу мне пугать не надо! — предупредил бригадир Михалыч, крепкий мужчина под семьдесят. Он занимается промышленным рыболовством всю жизнь. Четко, без лишних слов и эмоций он управляет своей командой из шести рыбаков: кому грести, кому сушить, кому тянуть, а кому и когда можно отдохнуть и попить травяного чая из термоса. Авторитет у него непререкаемый.

— На тот момент у нас не было вообще ничего, кроме мертвых мощностей, ветхих лодок и ржавого оборудования. Нужно было учиться всему и сразу, искать людей для работы, учиться разбираться в рыболовстве. Мы пытались заранее понять, с кем работать, как работать, нашли прежних бригадиров, которые тут трудились. Наиболее подходящих, на наш взгляд, взяли. Сразу отсеивали всех, кто пьет и несерьезно относится к работе. Этот процесс занял почти год. Сначала были и надувательства, и обманы, сама понимаешь, есть у местных такой спортивный интерес — обмануть москвича. А я каждый день подсчитывала убытки, только недавно нам удалось выйти в ноль. Чтобы хоть какую-то быструю денежку иметь — вовремя платить налоги, зарплату, в центре города на базарной площади мы открыли магазинчик, который существует и поныне. Я сама там делала ремонт, все красила, приводила в порядок.
Когда рыбаки уже закинули первый невод и начали его выбирать, мы смогли подплыть и перебраться к ним в лодку. По трое на каждой корме они медленно тащат невод, рыбу собирают руками и перекидывают на дно лодки. Все в резиновых комбинезонах, спаянных с сапогами. Пахнет свежей рыбой.

— Катя, а ты сама — рыбак?
— Я — нет, хот я все процессы знаю на собственном опыте. Чтобы понять человека, ты должен оказаться в его шкуре. Знаешь, как Петр I — сам строил корабли с мастеровыми. Чтобы понять, насколько это сложно, где работник может обмануть, где ты можешь его проконтролировать, нужно было буквально научиться ставить сети, их проверять, ориентироваться на озере в темноте. Сейчас я знаю, как ловить, «от» и «до».
Очень медленно восходит солнце, и за каких-то два часа пейзаж меняется, постепенно темно-серый туман рассеивается, воздух становится прозрачным — и вот уже над головой синее небо и четко видна линия горизонта. А мы в очередной раз закидываем невод. Мокрые руки окоченели, но на это уже не обращаешь внимания.
— Чтобы этим заниматься, надо любить озеро, так ты сказала… А что для тебя озеро?
— Творение Создателя. Красота. Наверное, я его люблю больше, чем Терлецкие пруды или Царицынский пруд.
— Расскажи про людей, про прелесть жизни в глубинке.
— Про рыбаков? Правильно один человек сказал, краевед местный, что Галич начинался с Рыбной слободы. Это и сейчас часть города, там живут семьями, их 10-20 или 50, но все равно это семьи — клановость, родственные связи, они до сих пор есть. Почему здесь настолько быстро распространяются слухи? Как ты можешь не доверять родственнику, ты ему за столом все рассказываешь, потому что это твой тридцать пятый дедушка? И поэтому любая новость тут же становится известна всему городу. Так же и многие вопросы здесь решаются неформально, по-свойски. Продукты выдают в деревнях под роспись в долг, это нормально. Потому что зарплаты нерегулярные, маленькие. И в рыбном деле тоже — если у кого есть какие-то сложности с получением документов, к примеру, на лов, они этот вопрос решают неофициально.

Рыбаки выловили очередную порцию крупной рыбы, в сетях осталось много мелочи. Но ее, к моему удивлению, не выпускают обратно в озеро, собирают до последней рыбешки. Оказывается, это самый доступный и действенный способ помощи озеру. Если мелочь не вылавливать, то в зимний период ее будет так много, что она будет забирать большой объем кислорода. В итоге и крупная рыба погибнет, и мелочь не сможет вырасти до промысловых размеров. В магазине мелочь стоит 20 рублей килограмм и это самый продаваемый товар, спрос огромен. Многие из нее котлеты делают, косточки еще не такие твердые, хорошо перемалываются в мясорубке.
— Сколько времени ушло на изучение технологии промысла?
— Мне кажется, оно продолжается до сих пор. То есть ты постоянно корректируешь работу, выстраиваешь правильный бизнес-процесс. Природный фактор нужно учитывать. Сегодня вода большая, а завтра погода плохая, ветер. Хотя, в общем, за год главное уже можно понять. Многое, конечно, зависит от людей. Ты найдешь нужных, Господь их тебе обязательно пошлет, главное — увидеть их.
— Много православных?
— Православные работники — это вообще отдельная и неоднозначная тема. Наняла как-то людей очень верующих. Допустим, ловить рыбу надо каждый день независимо от погоды, настроения, наличия или отсутствия праздников. А у них были другие приоритеты, основанные на церковном календаре и личном опыте. Люди они благочестивые и основательные. Поэтому череда праздников однажды вывела бригадира из равновесия… Он трудоголик, у него все продумано, все до минуты рассчитано, в 8 утра выезд без задержек.

К полудню мы возвращаемся с уловом домой. Двое из команды промывают невод и снасти, развешивают сушиться, чтобы все было готово к следующему выходу. Другие тут же, на деревянном причале, раскидывают рыбу по белым пластмассовым лоткам. Когда весь улов отсортирован по виду и размеру, все вместе относят лотки наверх в большой прицеп, а уже на нем везут рыбу в холодильник. В холодильном помещении рыбу взвешивают, Михалыч фиксирует все показатели в большой тетради. В этот день улов составил без малого 200 кг.

Наскоро обедаем и едем в город проверять магазин. Около него очередь.
— Вот еще тебе пример работы с православными. На самом деле, работать с православными очень хорошо, можно положиться. Потому что я сама православная и понимаю, что если меня продавец просит в Успение Пресвятой Богородицы не работать, а замены ей нет, я скажу: конечно, Олечка, мы не работаем в Успение Богородицы.
— И что, ты идешь сама работать?
— Нет. Просто не работает магазин. И к этому уже все привыкли. У нас разные потребители, и церковные люди, и светские, но все знают, что наша продукция качественная, рыба свежая. Они закупаются накануне, а в день праздника все идут на Литургию, потом разговляются. А кто не в курсе — извините.

— Весь сбыт — это твой магазин?
— Да. Мы ловим столько, сколько реально сможем продать, и делаем запас на зиму и на период запрета, когда ловить нельзя.
— Сколько надо продавать ежедневно продукции, чтобы быть не в нуле, а в какой-то прибыли?
— Это зависит от объема предприятия. Сегодня оно насчитывает 10 человек — это одна сумма, 20 человек — другая сумма.
И тарифы повышаются, налоги повышаются — все это надо учитывать, так с ходу не скажешь

Ближе к вечеру снова выезжаем на озеро — просто полюбоваться красотами, посидеть в тишине со спиннингом, дождаться лунной дорожки.
— Наверное, я бы полюбила не любое лесное озеро. Ведь не просто так святой пришел сюда, основал здесь монастырь и еще несколько — в окрестностях. Тут вообще много исторических событий происходило, две иконы явились — «Умиление» и Овиновской Божией Матери. Очень благодатное место. Можно верить в это или не верить… Но я здесь живу как живу, что могу — то делаю, рыбу ловлю и продаю, больше ничего хорошего, наверное, не делаю, налоги плачу с опозданием… А место здесь такое, что воды много, и простора много. Простор дает успокоение…

На самом деле на большой территории рыбколхоза Катя, которая «больше ничего хорошего не делает», для себя и друзей выращивает поле картошки, длинные, уходящие в даль грядки кабачков, капусты, огурцов. Возродила заброшенный яблоневый сад, яблоньки стоят аккуратные, каждая манит своими плодами — белые, наливные, красно-багряные. Раньше еще стадо из 20 овечек было, но времени не хватало еще и за ними следить.
Мы ждали одну дорожку, а появились две, одна красная от заходящего солнца, а на другом краю озера еле заметная серебряная — от восходящей луны.