От обезьяны к человеку: десять шагов

Следует заметить, что наш список не предполагает сравнения важности перечисленных в нем деталей. Мы не утверждаем, что обезьяна стала бы человеком без чего-нибудь или, напротив, что ее развитие было бы без этого невозможно. Мы лишь констатируем известные нам факты.

Также надо понимать, что деление на обезьян и людей условно, поскольку и люди, и современные обезьяны, и их общие предки относятся к отряду приматов, то есть обезьян. Так что человек как вид рода Homo, с точки зрения биолога, тоже обезьяна, только более развитая. А привычный для нас термин «человек» — понятие философское, определяющее существо, которое интегрировано в определенную культурную среду и неразрывно связано с ней.

Правда, в его случае (и в некоторых других) обсуждение осложнено тем, что в распоряжении ученых пока нет костей ног. Дискуссия ведется на основе расположения и устройства затылочного отверстия, которое у найденного черепа занимает срединное, как у прямоходящих, положение. Оппоненты указывают на уплощение затылочных костей, к которым крепились мышцы шеи. Стало быть, наш герой ходил на четырех ногах. Сторонники прямохождения в ответ утверждают, что затылок был посмертно деформирован.

Очевидно, что спор не будет окончательно разрешен до находки новых, более полных, останков. Примечательно, однако, уже то, что такая дискуссия вообще возможна, ведь речь идет о существе из глубочайшей древности.

Надо заметить, что человекообразным обезьянам вообще свойственны способы перемещения, при которых передние и задние конечности играют разные роли, что приводит к различию в их строении. Вспомним гиббона, явно не претендующего на роль нашего прародителя, но тоже родственника. Он передвигается по деревьям фактически при помощи одних рук, а по земле может бегать на задних конечностях. Очень вероятно, что зачатки двуногости сформировались еще там — у нашего общего с гиббоном предка.

Этой способности человека не повезло — она почти не оставляет различимых следов. Нельзя по скелету установить, насколько разговорчив был его владелец при жизни. Разумеется, специалисты пытаются использовать те крохи, что у них есть: генетический материал и черепа. Получается это не слишком хорошо. Более-менее известно, какие участки мозга отвечают за речевую деятельность у людей. И по строению черепов можно судить о том, насколько они были развиты у наших родственников. Увы, это само по себе не доказывает ничего. Центр Брока, например, есть и у людей, и у шимпанзе. Но у первых он участвует в речевой деятельности, а у вторых — в мимической. Как он был задействован у предковых форм — большая загадка.По совокупности имеющихся данных можно аргументированно подозревать в наличии речи неандертальцев. У них были нужные центры мозга, нужные гены (например, регуляторный FOXP2), да и просто их повседневная жизнь, по последним данным, слишком сильно напоминала жизнь наших прямых предков. Что касается всех остальных героев, то здесь достоверной ясности нет.

У огня этих костров могли греться тогдашние Homo erectus или Homo ergaster — сказать точнее пока сложно. Примечательно, что возраст обеих находок, несмотря на очевидную географическую удаленность, примерно совпадает. Это говорит о том, что около 700 тысяч лет назад (будем осторожны с числовыми оценками) использование огня уже было популярно среди людей. Умели ли они зажигать огонь или только хранить добытое где-то пламя, как неоднократно описано в художественной литературе, — большой вопрос.

В Африке найдены около полудюжины мест возможного разведения огня возрастом постарше — миллион и более лет. Пока нельзя считать твердо доказанным, что в этих случаях мы имеем дело с огнем, разведенным людьми или хотя бы находившимся под их контролем. Возможно, речь идет о естественных пожарах или, в некоторых случаях, о проявлениях вулканизма.

Никаких сомнений нет только в отношении сапиенсов и неандертальцев. Эти обращаться с огнем, безусловно, умели — очаг на их стоянках почти обязателен.

Владение огнем плавно подводит нас к следующим шагам.

Большинство современных обезьян не откажется от роли ситуативного хищника. Разорить птичье гнездо — самое милое обезьянье дело. А шимпанзе даже устраивают групповую охоту на низших обезьян. Но основу питания все-таки составляет растительная пища. Более того, есть серьезные исследования, связывающие уровень интеллекта приматов с любовью к фруктам. Это логично. Чем плод слаще и чем труднее до него добраться, тем умнее должен быть тот, кому удастся его съесть.

Между тем мясная пища явно питательнее, а уж хорошо приготовленное мясо — и подавно. В 2007 году американские ученые провели эксперимент по кормлению бирманского питона вареным мясом. Оказалось, что при этом затраты энергии на переваривание пищи снизились на 12,7% по сравнению с питанием, например, сырыми мышами. А если мясо еще и пропускали через мясорубку, то экономия достигала 23,4% — почти четверть!

Лабораторные мышки, которых тоже кормили вареным мясом, за пять недель набрали вес почти на 30% больше, чем их товарки, питавшиеся сырым. Разумеется, калорийность пищи была номинально одинаковой, но она по-разному усваивалась. Прошедшая термическую обработку — легче.

Это говорит о том, что, случись охотникам сотни тысяч лет назад съесть жареную на костре дичь (горшка, а тем более мясорубки, у них не было), эффект от ее поедания был бы заметно выше, чем от сырой пищи. Вполне вероятно, что размеры организма становились больше даже без участия эволюционных механизмов просто потому, что в период роста человек хорошо питался. И, разумеется, в лучших условиях его мозг оказывался чемпионом по энергоемкости. У современного человека в младенчестве мозг «съедает» около четверти калорий. С возрастом эта доля становится меньше, но все равно выглядит очень внушительно. На фоне обезьян, у которых доля мозга в общем энергопотреблении составляет считанные проценты, это много.

Мозг наших древних предков когда-то был по размерам примерно таким же, как у нынешних человекообразных обезьян, — 400–450 см3. Он постепенно увеличивался в размерах (более крупная «соображалка» явно давала своим носителям эволюционные преимущества), но не сказать, чтобы очень быстро. Затем произошло что-то, причем дважды (!) с интервалом в несколько сотен тысяч лет. Головной мозг Homo erectus составил в среднем 1000 см3, средний мозг неандертальцев и сапиенсов достиг полутора тысяч «кубов». Все остальное тело при этом тоже подросло, но там рост был менее выражен.

Существует аргументированное мнение, что изменения размеров мозга связаны с рационом. На первом этапе в нем появилось мясо, и с этим связано первое увеличение мозга. А затем мясо научились обжаривать на огне, что сделало его если не вкуснее, то уж точно питательнее, поскольку усваивалось оно намного лучше. Такое изменение диеты, по сути, состоит из двух этапов, поэтому мы будем рассматривать его как два шага от обезьяны к человеку.

Кстати, современные шимпанзе тратят на пережевывание (даже не на добывание!) пищи около пяти часов в сутки. А живущие неподалеку охотники самого что ни на есть традиционного уклада — всего час. Нам, чтобы оказаться на одном уровне с обезьяной, надо засесть в ресторане на весь вечер.

Способ питания эректуса и его ближайших предшественников продолжает оставаться предметом дискуссий. Очень похоже, что они были больше падальщиками, чем охотниками. Конечно, такое родство не очень эстетически приятно, но кости животных, найденные на стоянках, говорят сами за себя. Царапины от каменных орудий обычно расположены поверх (то есть после) отметин, оставленных хищниками, которые их грызли.Неандертальцы были суровыми ребятами и свою добычу убивали сами. Питались они почти исключительно мясом, добываемым на охоте. А победил их в эволюционном состязании (возможно, иногда переходившем в настоящие боестолкновения) Homo sapiens — универсал в питании, чей рацион с давних пор содержал растения и рыбу.

Человек разумный, родившись на свет, проходит несколько стадий взросления. Одна из них — подростковый возраст. Это — непростое время, когда человек, в сущности, уже все может, но при этом слишком мало умеет, недостаточно знает и на каждом шагу рискует найти себе какие-то приключения. Общество относится к его поискам достаточно снисходительно, пока не налагая за них полной ответственности. Как принято считать, этот период заканчивается где-то к 17–19 годам, когда вчерашний подросток уже воспринял нормы поведения, установившиеся среди взрослых, и готов к самостоятельной жизни.

У современных обезьян полноценного аналога подросткового возраста нет. Детеныш растет, а затем, как только сможет, обзаводится своими.
Как с этим обстояло дело у древних людей, сказать сложно, ведь их не спросишь. Судя по останкам неандертальцев, их дети с раннего возраста были похожи на взрослых. Половой зрелости они достигали, видимо, к 7–8 годам. Есть предположение (по понятным причинам, его сложно аргументировать), что на этом их детство и заканчивалось.

Как обстояло дело у еще более древних приматов — загадка, но обстоятельства их жизни, конечно, требовали раннего начала размножения.

Каменные орудия сохраняются намного лучше костей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они попадаются антропологам гораздо чаще, чем останки их создателей. Собственно по ним чаще всего и определяют, кто их сделал. С какой-то погрешностью, разумеется. Каменное рубило олдувайской культуры, скорее всего, делал кто-то из Homo habilis или ergaster, а вот автором изделий следующей — ашельской — культуры, вероятно, является Homo erectus. И не скажешь, что и как думал этот мастер, стуча камнями друг о друга. Есть хотел, скорее всего...