В середине 90-х, про которые и вспоминать то страшно

Короче, скучать не приходилось. Докторам могло перепасть по полной программе.

Так было и в Склифе, куда привезли подстреленного на разборке чечена. Только денег чемодан, как в предыдущей истории, доктору никто не предлагал. Напротив, пообещали яйца отрезать, если чечен помрет.

И сели ждать под дверью реанимации.

Доктор пациенту в трахею трубу воткнул, подключил аппарат искусственного дыхания и призадумался. Характер повреждений у чечена не оставлял яйцам доктора хоть сколько–нибудь малого шанса. Фактически, доктор интубировал уже труп.

Он мысленно проверил, все ли докторские части еще на своём месте, вздохнул и вышел к нохчам в коридор.

"Ну?" — спросили те, что–то перебирая в кармане. Никак, сушеные докторские яйца, встрепенулось у реаниматолога.

"Мне удалось почти невозможное!" — моисеевым голосом возвестил он. Чечены загудели и обступили его. "Мне удалось задержать его между жизнью и смертью, — стараясь сохранять самообладание, продолжал доктор. — Здесь есть родственники?". Вперед вышли двое мужчин с низкими лбами: "Ми братья!". "Теперь всё зависит от вас, — старательно дрогнул голосом доктор. — Сейчас я проведу вас к нему, и вы будете его звать. Если он захочет вернуться, то, слыша ваши голоса — вернется. А если не вернется — значит, не захотел!".

С трудом впихнув чеченов в белые халаты, повел их в реанимационный зал, чувствуя себя партработником, выдавшим молодежи путевку на целину. Какое–то дребезжание совести внутри ощущал, но эти жалкие звуки с лихвой перекрывал дикий рёв инстинкта самосохранения.

...Полтора часа нохчи что–то кричали на своём птичьем языке в уши родственнику — один в одно ухо, другой в другое. Доктор это время провел с баночкой спирта в ординаторской.

Пришли наконец, сняли халаты, сказали: "Нэ захотел...". И ушли не попрощавшись.

А доктор пошёл в хирургию, за ещё спиртом. По пути разговаривая вслух со своими тестикулами.

А наутро он уехал домой и был у них с женой еще один медовый месяц.