Семь с половиной женщин или что говорят мужчины о своих бывших

Поскольку мы дружим уже не одно десятилетие, знаем друг о друге многое. Иногда даже больше, чем полезно для среднестатистической психики.
Кто-то игриво вбросил тему про «бывших».
Другой пошутил, что некоторым из нас потребуется арендовать «Олимпийский», чтобы вместить всех бывших.
се посмеялись. Начали обсуждать присутствующих и «назначать» каждому его арену — кому «Крокус», кому Большой зал Консерватории, кому летнюю эстраду в «Сокольниках». И вот так простым перебором дошли до одного нашего друга и остановились. Мы просто сидели и тихонько хихикали, не зная, что делать с ним.
Этот наш друг — классический однолюб. Он одноженец. Так правильно говорить? Обратите внимание, язык отражает общественную норму: слово «многоженец» в русском есть, а «одноженец» нет. Короче, он счастливо женат первым и, в его случае, очевидно, последним браком, много лет. Когда смотришь на эту парочку со стороны, не покидает ощущение, что они уже родились в браке. Их надо прописывать как антидепрессанты в трудных семейных ситуациях всем остальным.
Наш друг заметил наше смущение и хохотки и подыграл:
«Да уж, я со своей старушкой «Олимпийский» не соберу...»

Я всегда поражался, насколько чувствителен для многих мужиков этот фетиш — донжуанские списки. Еще объяснимо, когда шириной кровати меряются прыщавые подростки. Но этот вирус поражает все мужские возрасты. Даже старички на лавочках замечены в серьезном обсуждении вопросов, было ли у Петровича что-то с Петровной в гражданскую или нет.

Как-то раз попутчик в поезде, напившись, разоткровенничался со мной на эту щекотливую тему. Меня вообще часто путают с прачечной: незнакомые люди несут мне свое грязное белье. Подозреваю, что виной тому — очки. Человеку в очках можно безнаказанно рассказать про любую гадость. Так вот попутчик признался, что у него было семь с половиной женщин. Повторюсь: 7,5 женщин.
«Это как?» — не мог не спросить я.
«С одной, еще в старших классах, уже легли, но ее мать с работы раньше вернулась — застукала. Если бы не пришла — все бы случилось». (Мужик по-другому сказал, но я пощажу ваши глаза).
И, перехватив мой скептический взгляд, он добавил:
«Ну не вычеркивать же ее из списка!»
И вновь я удивился этой маниакальной потребности некоторых мужчин в бухгалтерском учете своих грешков.
И вроде романтический предмет, но никакой романтики. Какой-то циничный спорт. Заметьте, они не говорят: «Сколько у меня было женщин». Они говорят: «Сколько у меня было баб». Я их так и называю — «сколькобабы».

Самым показательным, я бы даже сказал — клиническим, экземпляром из моей коллекции «сколькобабов» остается один паренек из нашей дворовой компании. Нам тогда было лет по шестнадцать — такой смешной и грустный возраст одновременно. Наши прыщи, как антеннки, грозно топорщились в поисках девушек. У того паренька с девушками все было на удивление хорошо: он был спортсмен, здоровяк и встречался с самой красивой девочкой во дворе. То есть, по идее, ему нечего было доказывать: самая красивая девушка двора и так висела у него на шее, как старинный орден на подвязке.

Но в какой-то момент спортсмен и здоровяк начал подходить к нам, причем не ко всем сразу, а к каждому по отдельности, отзывая на секретный разговор, и признаваться в том, что он «от Светки» устал и у него уже давно есть другая, но он не знает, как Светке об этом сказать. Ну, признался и признался, молодец, мы и так тебе все обзавидовались, а теперь ты нас совсем добил. Но юному бабнику и этого было мало. На чем он, собственно, и погорел ярким пламенем. Паренек вслед за своим признанием показывал нам фотографию своей новой возлюбленной.

Мы тушевались, мялись, говорили что-то про то, «какая красивая», а потом ржали над ним за его спиной между собой до икоты.
Все дело было в той фотографии, которую он нам показывал. Нужно было оказаться полным идиотом, оторванным от жизни, чтобы в то время не узнать на ней Наталью Негоду — на тот момент властительницу наших дум, звезду скандального фильма «Маленькая Вера». Юный бабник вырезал ее из обложки журнала «Советский экран» и, видимо, рассчитывал, что в таком виде Негоду никто не узнает. Хотя, сложно сказать, на что он рассчитывал и зачем ему вообще понадобился этот неуклюжий обман при живой-то Светке. Классический «сколькобаб», без вариантов.

«Но это же естественно!» — обязательно возразит мне половина мужчин: конкуренция заложена в самцах самой природой. Вообще я каждый раз умиляюсь самооценке тех представителей сильного пола, кто сравнивает себя с приматами, ну, ладно, допустим.
Вот только со стороны процесс все равно выглядит комически: мужики меряются, лишь бы у них не оказалось короче. Причем это «лишь бы не оказалось короче» относится к большому количеству вещей: к машинам, яхтам, донжуанским спискам, телефонам, лужайкам, пойманным рыбам.
«Зависть — плохое чувство, Сеня», — заметит вторая половина мужчин. Чтобы сразу закрыть эту тему, я добровольно признаюсь в том, что, да, вы правы, я одноногий косорылый импотент с донжуанским списком, в котором минус 3 женщины.
Официально, для протокола, любой «сколькобаб» заявит вам, что он считает количество романтических побед признаком мужественности.

Вот только лично я не вижу мужества в том, чтобы быть с разными. Напротив, я вижу мужество в том, чтобы быть с одной.
И когда мой друг-однолюб подыграл нам, сказав: «Да уж, я со своей старушкой «Олимпийский» не соберу», я подумал: «Наоборот!»
Только тебе и таким, как ты, собирать «Олимпийский».
Собирать «Олимпийский» из одного человека.
Ведь это так круто, когда в центре огромного пустого зала сидит она одна — твоя женщина.
Ведь это так круто, когда гигантская арена, повидавшая столько звезд, в полнейшей тишине упоенно слушает только вас двоих.