Человек о Человеке: Александр Кавалеров о Георгии Милляре

Он пугал и смешил несколько поколений детей, появляясь на экранах в сказочном амплуа. Даже жена ласково называла его Кошей — сокращенное от Кащея. Самую обаятельную фольклорную злодейку Георгий Францевич сыграл не один раз. Поговорить о главной советской Бабе-Яге «Культура» отправилась к Александру Кавалерову. С Милляром актер дружил четверть века и до сих пор бережно хранит в коробке из-под шоколадных конфет фотографии «деда».

Кавалеров:
Конечно, я смотрел все его сказки и даже мечтать не мог познакомиться. Но это случилось. В 1969 году вместе летали на кинофестиваль детских фильмов в Свердловскую область. Проехали пол-Урала. По семь, а то и по девять творческих встреч в день. Я с гитарой, дед — со своим рассказом, как играл черта в «Вечерах на хуторе...» и в тридцатиградусный мороз прыгал в прорубь. После каждого концерта нам дарили какие-то камни: яшму-фигашму... Так что под конец мой чемодан весил 62 килограмма. В Свердловске мы и сдружились. Милляр видел во мне человека, патологически влюбленного в Бабу-Ягу, до сих пор мечтаю ее сыграть.

Культура: Почему Вы называете Георгия Францевича дедом?

Кавалеров:
Он сам звал меня внучком — ко многим так обращался. Когда Милляру дали звание народного артиста, в Доме кино отмечали. Ведущий вечера Володя Антоник меня представил так: «На сцену приглашается незаконнорожденный внук Георгия Францевича!» Так что я единственный гласно признанный. У Милляра ведь не было детей.

культура: Про свою семью он рассказывал?

Кавалеров:
Удивительная история. Мама — сибирячка, а отец — марселец, умер еще в 1906-м. Семья была богатая, аристократическая. Настоящая фамилия Георгия Францевича (вообще-то его Юрием все звали) — де Милье.

культура: Он скрывал свое происхождение?

Кавалеров:
Не от тех, кто был вхож в дом. Французского в нем было мало — исконно русский человек. Любил, когда я народные песни пел. Разве что отмечал каждый год День взятия Бастилии. И часто ходил в бабочке. Имел коллекцию штук десять. Одну мне подарил — бордовую.

культура: Милляр говорил, что родился в день не той революции.

Кавалеров:
Кстати, как он отмечал 7 ноября, не знаю. Но помню фразу: «Революция — молодая девка по сравнению со мной». Де Милье жили в роскошной квартире в Москве. Коммунисты им оставили только одну комнату, где Милляр ютился чуть ли не до пенсии с матерью. Боялся ее до такой степени... Александр Роу даже грозил: «Смотри у меня! Все маме расскажу!» Она два раза в месяц приходила на Киностудию Горького — за авансом и зарплатой. Чтобы дед не напился. Но он дружил с шоферами, столярами, которые декорации мастерят, — простыми рабочими ребятами. Те наливали всегда.

культура: Рассказывают, именно его друг и постоянный режиссер Александр Роу все-таки женил Милляра...

Кавалеров:
Да. На соседке в той же коммуналке, на задах Моссовета. Надо же кому-то было приглядывать за Георгием Францевичем — мать к тому времени умерла. Свадьбу сыграли на первом съемочном дне сказки «Варвара-Краса, длинная коса». Деду тогда стукнуло 65. Я спрашивал: «Чего ты женился?» «Она меня закусывать заставляет». Но замечу, дед никогда не позволял себе прийти на съемку пьяным — профессионал. И не опаздывал — всегда был за два часа.

культура: Чем же в это время занимался?

Кавалеров: Гримировался. Когда играл Кащея, это занимало все четыре часа.

культура: В какой мере он принимал участие в создании образов? Я имею в виду внешний вид.

Кавалеров: Над этим все-таки работали художники. Георгий Францевич разве что брился наголо и брови сбривал, чтобы гримерам удобнее было. Я часто приходил на съемочную площадку просто посмотреть, как Милляр играет — это же удовольствие. Сейчас таких сказок не делают. Всяких «Гарри Поттеров» я не воспринимаю. Компьютеры, технологии... А где талант? Деду все-таки невероятно повезло встретить своего режиссера.

культура: «После трех инфарктов объездил всю Африку — это сколько скипидара было в этом человеке», — восхищался он Роу.

Кавалеров:
Александр Артурович сделал из Милляра легенду. Его узнавали на улицах. Пройти не давали.

культура: Вы снимались вместе только однажды?

Кавалеров:
Да, в сказке «Пока бьют часы». Съемки шли в Польше. Веселая поездка была. Когда нас выпускали за границу, партийная комиссия у Милляра спросила, кто в Польше президент. На что Георгий Францевич ответил: «Съезжу, посмотрю, узнаю, расскажу». И ушел. К нему серьезно не относились, поэтому многое прощали. Вот и отправились мы в Сопот. Сначала водку в дедовой авоське в самолет пронесли, потом нас с Мишей Кононовым забыли в аэропорту. А еще Милляр попросил сводить его там на дискотеку: «Что это такое? Очень хочу увидеть». И поперлись два дурака, стар да мал, смотреть светомузыку.

культура: Ему тогда было за 70. Что же, танцевали?

Кавалеров:
Нет, выпили кофе и поехали обратно. Хотя дед очень хорошо танцевал. Знаешь, кто учил? Сергей Мартинсон. Милляр его называл Матерсон. Он вообще любил словами поиграть, себя именовал Стариком Похабычем.

культура: Этим шуткам нашлось место в его азбуке.

Кавалеров:
Да, была такая знаменитая тетрадь афоризмов — всего 384 штуки от «А» до «Я». На ней надпись — «Переписи и перепечатке не подлежит». Милляр сделал три таких. Первая посвящена Александру Роу. Вторая — Сергею Николаеву, который играл «упитанного, но невоспитанного» царского сына в «Варваре-красе». Третья с шаржами — мне. 96 листов таким большущим почерком. Начиналась так: «А» — актер, «Б» — актриса, «Г» — режиссер, «Д» — зритель. Понимайте, как хотите. Многое помню наизусть. Назови букву.

культура: «С».
Кавалеров: Система Станиславского — то, о чем в Священном писании сказано: не засоряй мозги ближнего своего. Ненавидел систему, считал, что мхатовские ее раздули. Давай дальше.

культура: «Э».
Кавалеров: Энергия. Один пытается быть подхалимом в городе, другой — нахалом в деревне. Про остальных говорят: неэнергичные люди.

культура: «Ы».

Кавалеров:
Не могу, это матом. Половину из того, что Милляр писал, печатать нельзя. Дед хулиганом был страшным.

культура: Может, поэтому власть не жаловала? Или из-за слухов о нетрадиционной ориентации?

Кавалеров:
Не верю, что он был гомосексуалистом! Дед сам виноват — пустил о себе какую-то сплетню — врать ведь страшно любил. Вот и прижилась. Да, играл женские роли. Но что из этого? Ему не давали «Народного артиста» до 85 лет. Отдельное жилье получил только в начале 70-х. И то далеко, на Флотской улице, еще и до метро надо на трамвае ехать. Но он никогда ничего не просил. Хотя и ненавидел свою двухкомнатную квартиру на тринадцатом этаже. Боялся высоты. Я не видел, чтобы Милляр хоть раз вышел на балкон.

культура: Георгий Францевич любил детей?

Кавалеров:
Настолько, что даже забывал текст на сцене, когда малыши ему аплодировали. Мы ездили вдвоем от Всесоюзной пионерской организации. Бывали в «Орленке». Нам устраивали шикарные встречи: красная дорожка, линейки, оркестр...

культура: А вот история, которую во всех телепрограммах про Милляра рассказывают. Его позвали выступать в кинотеатр «Россия» перед детьми. И Георгий Францевич нарисовал 850 картинок — для каждого ребенка. Но концерт отменили, и актеру даже не позвонили.

Кавалеров:
Это кто-то придумал. И потом в «России» — тысячи две мест. Если бы сам дед не рассказал, мне бы Марья Васильевна доложила обязательно. А вообще, он Бабу-Ягу мог за пару секунд нарисовать. Это как автограф.

культура: На роль сказочной старушки у Роу претендовала Фаина Раневская. Милляр был с ней знаком?

Кавалеров:
Да. Считал самой великой актрисой мира — просто обожал. Она регулярно приглашала Георгия Францевича на свои спектакли. Но больше дружили по телефону. А кстати, приятельницу Фаины Георгиевны — «Любку» Орлову (Раневская так ее называла) — совершенно не принимал.

культура: Милляр говорил, что богатый материал для роли Бабы-Яги ему подарила соседка по коммуналке.

Кавалеров:
Марья Васильевна что ли? Да точно. А кто ж еще? Посмотрите, как они стали похожи к концу жизни. По-моему, она вышла замуж по простой причине: дед со своими гонорарами мог кормить троих ее детей. Но надо признать, относилась к Милляру очень хорошо, всегда поддерживала. До женитьбы на Марье Васильевне он пил только «Тройной» одеколон, который называл «зеленкой». А после — прятал от жены шампанское под кроватью. Но хозяйкой она была никакой. Помню, зашел как-то вечером. Марья Васильевна пожарила яичницу, а дед посмотрел без аппетита: «Спасибо, сегодня я не завтракаю».

культура: Милляр любил сказки?
Кавалеров: Надо думать — во всех фильмах Роу сыграл. Любил говорить: «Я не мужчина, я Баба-Яга». Не со сцены, конечно. А вообще, он мечтал сыграть Суворова. Стихи писал:

«А, наверное, было бы здорово
Под финал, под конец пути
Напоследок сыграть Суворова
И тогда уж спокойно уйти!»

культура: Актер — кладбище несыгранных образов, говорил Милляр. Он переживал по этому поводу?

Кавалеров:
Никогда не видел его в плохом настроении. Это же живчик патологический! Помню, у меня был ранний самолет, и дед до пяти утра читал свои афоризмы, чтобы я не заснул.

культура: Как Милляр чувствовал себя в последние годы, когда не работал?

Кавалеров:
После восьмидесяти его уже не снимали. Боялись, что умрет прямо на съемочной площадке. Появлялся в эпизодах, в «Ералаше», «Фитиле». Даже на дубляж не звали — слишком специфический голос. Озвучивал только мультфильмы. Когда Роу не стало, сказки для деда закончились.

культура: Чем же Милляр в эти годы жил?

Кавалеров:
Пенсией. Помню, у него сломался холодильник. Починить стоило почти столько же, сколько получал в месяц... Когда дед работал, многие к нему относились потребительски. Платили маленькие гонорары. Ведь Милляр никогда не скандалил, подписывал бумаги, не читая. Так что ничего не скопил. Последние годы он очень бедно жил, впроголодь. Когда я приехал к деду в последний раз, у него на столе была только четвертушка хлеба да два маленьких засохших яблока.

культура: Говорят, на похороны пришло совсем немного людей.

Кавалеров:
Вот и я не успел. Когда дед умер, я был на «Кинотавре» в Сочи. А все-таки счастлив, что не застал его в гробу. Милляр для меня остался живым. Марья Васильевна рассказала, как это произошло. Попросил: «Дай кисленького». Выпил стакан сухого и отошел. У меня не было отца, семьи, но был Георгий Францевич. И более счастливой юности представить себе не могу.