Петербург. Газодинамическая лаборатория (69 фото)

В одно время с Константином Циолковским в России жил Николай Тихомиров. Он родился чуть позже, умер чуть раньше, а думал всю свою жизнь над примерно теми же вещами. Но только если Константин Эдуардович глядел в межпланетную даль, то Николай Иванович занимался тем, что было под силу технологиям его эпохи. С 1894 года он разрабатывал "самодвижущиеся мины реактивного действия", проще говоря - реактивные снаряды. Краткую историю ракет, изобретённых ещё в средневековом Китае, я рассказывал в прошлой части: ракетное оружие неплохо развивалось в первой половине 19 века, составляя тогда конкуренцию гладкоствольным пушкам, стреляющим ядрами. Но снаряды нарезной артиллерии оказались эффективнее, о ракетах забыли на полвека, а Тихомиров вернулся к этой теме, ухватившись за возможности новых видов бездымного пороха. В 1912 году он представил свой проект реактивного снаряда морскому ведомству, в 1915 получил патент, в 1919 году слал письма Ленину и Бонч-Бруевичу, и уже в 1921 году на государственные деньги была создана "Лаборатория для разработки изобретений Н.И.Тихомирова". Находилась она в Москве, в доме №3 по Тихвинской улице, на месте которого с 1970-х годов стоит многоэтажка. Тем не менее, если верить pastvu.com, возможно не случайно, этот двухэтажный обвешталый дом попал в один из кадров фильма "Укрощение огня" (на фото слева):

Но первая партия пироксилин-тротиловых шашек для "самодвижщухися мин" была произведена в 1924 году на Охтинском пороховом заводе, а испытана на Ржевском полигоне под Ленинградом. Поэтому год спустя и сама лаборатория перебазировалась в Ленинград, поближе к техническим и испытательным базам, и к 1928 году, разросшись в полноценный НИИ (хотя этот термин появился позже), получила название Газодинамической лаборатории.

Среди адресов ГДЛ было и огромное здание у основания "трезубца" Невского проспекта, Гороховой улицы и Вознесенского проспекта, построенное в 1806-23 годах архитектором Андреяном Захаровым для Адмиралтейства.

Наряду с собором Василия Блаженного это, пожалуй, самая затёртая туристами достопримечательность России. Петербуржцы своё адмиралтейство любят, но проходя мимо, стараются не любоваться, как москвичи считают пошлостью любоваться кремлём. Между тем, в прошлый раз я писал об Адмиралтействе в 2011 году в своём цикле "Петербургские Молохи". Название "адмиралтейство" невольно заставляет вообразить статных адмиралов с эполетами, однако функции его были куда как шире, и включали не только управление флотом, но и его строительство. Проще говоря, петербургский Трезубец был ориентирован на завод, на главную в Российской империи судоверфь, и за Адмиралтейской иглой до 1844 года возвышались мачты деревянных кораблей на стапелях. Их, над вот этим фронтоном, видели и монархи из окон Зимнего дворца:

И пусть кто назовёт Россию не индустриальной нацией - в какой ещё империи композиционным центром столицы был завод?! На самом деле так вышло не от хорошей жизни: Пётр Первый задумал строить центр Петербурга на Васильевском острове, его планы спутал Меньшиков, первым делом воздвигший свой дворец, нарушивший все композиции, а первое же наводнение показало, что Васька - не лучшее место для жизни. Поэтому центр и переехал на южный берег Невы, изначально задуманный как промзона.

1704-1823 годах Адмиралтейство сменило 4 здания, каждое из которых становилось роскошнее предыдущего, но все имели общий план: башня в центре и два длинных крыла, обнимающих верфь. Особенно красив главный фасад длиной 410 метров. Перед ним - Александровский сад, разбитый на месте срытых в 1808 году бастионов и куртин Адмиралтейской крепости.

При ближайшем рассмотрении больше всего в Адмиралтействе впечатляют скульптуры, над которыми в начале 19 века трудился цвет русского искусства:

Одно из самых необычных свойство главного здания в городе Растрелли, Росси, Трезини, Штакеншнейдера, Лидваля и прочих - то, что у едва ли не всех его архитекторов и скульпторов стопроцентно русские фамилии.

С исходом верфи в 1844 году в Адмиралтействе остались органы управления флота и Морской музей (1709). В 1920-х годах и они (кроме музея) были переведены в Москву. До 2009 года здесь находились военно-морское училище и штаб военно-морской базы, а с 2012 года, после трехлетней реконструкции, здесь снова Главный штаб российского военно-морского флота.

Главная башня Адмиралтейства высотой 77 метров. ГДЛ размещалась в правом крыле на втором этаже:

Трое солдат перед аркой отдавали честь уходившим после рабочего дня офицерам. У входа - вполне космические "Нимфы, несущие..." соответственно "глобус" и "небесную сферу". За воротами виден усталый Пётр Первый на фоне невзрачного внутреннего корпуса - он такой же П-образной формы, но почти без украшений, а от внешнего корпуса в 1703-1815 годах его отделял Канал Адмиралтейства (не путать с Адмиралтейским каналом), бывший аналогом внутризаводской железной дороги.

Снова феерия скульптур

На главном барельефе тема одна - море-море:

Выше скульптуры античных богов:

А на самом верху - знаменитый Кораблик. За историю Адмиралтейства он уже третий по счёту (1886), причём является точной копией второго. Размер его на самом деле внушителен - 190 на 160 сантиметров.

Фронтон, обращённый к Медному всаднику:

Обойдя здание, я вышел к Неве. Ниже по течению - крупнейший в России кластер судостроительных заводов, в том числе Адмиралтейская верфь, окончательно переехавшая поближе к Маркизовой луже в 1844 году (а начался её вывод ещё до строительства нынешнего здания).

О промышленном прошлом напоминает то, что у Адмиралтейства по сути дела нет фасада на Неву - лишь оконечности крыльев с мощными арками:

К каждой арке подходят и внешнее, и внутреннее каре, то есть изначально прямо в них входил канал:

В 1875 году перед Адмиралтейством проложили набережную, а лет 5 спустя с бывшими стапелями сделали ровно то же, что делают с закрытыми промзонами ныне - отдали их под застройку, так что в адмиралтейском каре выросли доходники, банки, дворец:

И даже школа 1950-х годов:

В том крыле, что ближе к Эрмитажу, с 2013 года действует храм Спиридона Тримифутского. При этом нарушить ансамбль Адмиралтейства не отважилась даже обладающая в этом смысле почти безграничной свободой РПЦ - крестом его был объявлен Андреевский флаг. За аркой видны мрачные утилитарные корпуса - обратная сторона фасадов у Эрмитажа.

А между крыльев - по сути дела целый квартал. Его задворки с 1887 года называются Черноморским переулком, от которого к Адмиралтейской набережной ведут Азовский и Керченский переулки.

Но с виду - проезд в старой промзоне, даже с арками над дорогой. Это дворец великого князя Михаила Михайловича 1880-х годов - основная часть на внешней стороне переулка, а службы - на внутренней:

Рядом - доходный дом Рукавишниковой (1880-81), где жил в 1890-м Чайковский:

Над всем этим - горбатая труба:

И явно советские постройки:

Через дырки в заборе можно заглянуть в неухоженное нутро Адмиралтейства:

...До поездки я почему-то пребывал в уверенности, что ГДЛ занимала большую часть Адмиралтейства в весь свой ленинградский период. На самом деле здесь было лишь её конструкторское бюро, ему принадлежали всего 12 комнат правее башни на втором этаже, да и то лишь в 1932-33 годах, накануне переезда лаборатории обратно в Москву. Скорее в этом просто красивая деталь окружающей российскую космонавтику метафизики - через Петербургское Адмиралтейство установилась преемственность для человечества Океана и Космоса. На самом деле у ГДЛ в разное время было не менее 8 зданий в разных частях Ленинграда, и ни одно из них она не занимала полностью - видимо, для конспирации. Самым продолжительным "газодинамическим" зданием был вот этот дом на улице Халтурина, 19 (ныне Миллионная) за Эрмитажем, построенный в 1857-62 годах Штакеншнейдером как Шталмейстерский корпус Ново-Михайловского дворца, где в царские времена жил персонал дворцовых конюшен.

Я не раз проходил мимо него, но заснял лишь в 2017 году красивейшую арку с решёткой. Обычно пишут, что тут находились квартиры главных конструкторов, но лишь вечером, за несколько часов до отъезда, я узнал из музея космонавтики и ракетной техники, что в 1928-31 годах здесь располагалась также администрация ГДЛ и часть конструкторского бюро. Музею я верю, и может дело в том, что (опять же для конспирации) располагались они тут неофициально, прямо на конструкторских квартирах.

Корпус во дворе - видимо, сама дворцовая конюшня, гараж 19 века

В 1932 году конструкторское бюро переехало в Адмиралтейство, а в администрация - в железнодорожное управление (1930) близ Витебского вокзала, вновь заняв его небольшую часть.

Пороховые шашки испытывались в Гребном порту (Галерной гавани), где ещё при царе была устроена пироксилиновая лаборатория. Сама гавань представляет собой по сути дела пруд, соединённый с Невой Шкиперским каналом с парой кроншпицев работы Трезини (1722) у входа:

Испытания авиационных ускорителей и двигателей велись на Комендантском аэродроме, ныне кажется бесследно поглощённом городской застройкой, а испытания снарядов и ракет - на Ржевском полигоне между Петербургом и Всеволожском. Основанный в 1854 году как Главный Артиллерийский полигон, он действует и по сей день, но в лесах у полигона сохранилось немало заброшенных старых зданий, более известных не испытаниями ракет, а расстрелами участников Кронштадтского восстания, среди которых был и Николай Гумилёв. Не знаю точно, насколько открыта эта территория, но есть оттуда и чужие репортажи, и на викимапии каждый объект показывает несколько фотографий, так что может быть мне стоило съездить туда, и вместо скульптур Адмиралтейства в этом посте были бы мрачные кирпичные и деревянные дома в заснеженном лесу близ города.
Но та часть ГДЛ, что имеет самое прямое отношение к становлению космонавтики, находилась под увенчанным ангелом золоченым шпилем Петропавловского собора (1703-33) в Петропавловской крепости. Это по сей день высочайший православный храм мира, самое высокое дореволюционное здание в России (а вот по всей бывшей империи кирхи повыше есть в Риге и Таллине), ну а ГДЛовцы в Петропавловке продолжили, уже другими способами, тянуться к небесам.

Главный корпус Петропавловской крепости 2011 году был весь в лесах. Зато сейчас его фасад прямо напротив Петропавловского собора сверкает новизной. Серп и молот на фронтоне реставраторы заменили на Двуглавого орла:

По крепости обильно расселились зайцы... увы, лишь в образе скульптур и инсталляций:

Ведь и стоит она на Заячьем острове:

По разные стороны крепостного "ядра" вокруг собора - Алексеевский и Иоанновский равелины. Нам интересен последний - он расположен на востоке, у Троицкого моста, и встречает тех, кто приехал сюда на метро. Мостик ведёт к Иоанновским воротам (1738-40), возведение которых завершило строительство крепости. И прямо сказать, не так уж много изменений в её ансамбль было внесено с тех пор:

Самое заметное сооружение Иоанновского равелина - Петровские ворота, ведущие во внутреннюю крепость. В нынешнем виде их построил в 1715-17 годах Доминико Трезини, автор Петропавловского собора.

Свинцовый орёл на воротах угнездился в 1720 году, и вроде бы аутентичен - возможно, пережил советскую власть в каком-нибудь музее. А вот деревянный барельеф старше самого портала - перенесён с изначальных ворот 1708 года постройки:

Его сюжет - библейское "Низвержение волхва Симона апостолом Петром" - аллегория русских побед над Швецией.

По разные стороны портала - скульптуры "Благоразумие" и "Храбрость", которым определённо хорошо работается в паре:

А вот и сам Иоанновский равелин - в общем-то совсем невзрачный:

Но там, где стоит ныне детская горка, в 1932-33 годах стояли стенды для испытания реактивных двигателей. В те времена совсем маленьких, но и эти стенды в итоге вывели на Ржевку после того, как один из двигателей взорвался, вышвырнув несколько своих строго засекреченных частей на общедоступную территорию.

Однако именно в Иоанновском равелине с 1973 года действует Музей космонавтики и ракетной техники, кажется третий в СССР после калужского Музея космонавтики и Музея авиации и космонавтики в Москве. Позже экспозиция несколько раз расширялась и реконструировалась, и экспонатов на открытом воздухе в 2011 году я ещё не припомню.

Заметнее всего спускаемая капсула 1990-х годов, побывавшая в космосе. В похожих "шариках" спускались с орбиты и космонавты, но этот аппарат принадлежал топографическому спутнику "Комета" (он же "Янатрь" или "Силуэт"), и вместо космонавта в нём была бобина с плёнкой. "Кометы" делались в Самаре и запускались с Байконура в 1981-98 годах, в сумме 21 спутник, и надо заметить, количество запусков по сравнению с советской эпохой снизилось не только из-за проблем в отечественной космонавтике, но и из-за смены технологий - спутник с плёночным фотоаппаратом работал считанные недели, а современный спутник, дистанционно передающий на Землю цифровые снимки, может выполнять ту же работу годами.

Обратите внимание на покрытие: "шарик" похож на капусту или лук, и при падении сквозь плотные слои атмосферы как бы шелушится - тонкие слои обшивки сгорают и отрываются, но до посадки их хватает с большим запасом.

Чуть дальше - павильончки, где когда-то стоял "Руссо-Балт" Ленина. Теперь здесь ракетный двигатель РД-219 от лёгких ракет-носителей "Космос" (1967), работавший на азотной кислоте и гептиле. Преемником ГДЛ считается химкинский "Энергомаш", где делают пока ещё лучшие ракетные двигатели в мире, экспортом которых для американских и европейских ракет мы привыкли гордиться. На "Энергомаше" есть огромный демонстрационный зал, фактически музей ракетных двигателей, но попасть туда очень сложно - экскурсии только от представляющих организаций, с заявками на их бланках с печатью. А в петербургском музее - лучшая общедоступная коллекция советских ракетных двигателей: ещё несколько находятся внутри.

Пойдём и мы в тот самый вход под аркой. Ближе всего к нему - реплика ракеты РЛА-1. Так выглядели ракеты эпохи дизельпанка, своеобразные личинки всех этих "Фау-2", "Союзов", "Сатурнов" и "Фальконов", и по чертежам ГДЛ их делал расположенный тут же, в крепости, Монетный двор. На ракету глядит Олег Мухин, один из создателей музейной экспозиции, лично знавший ещё Валентина Глушко. Олег Петрович сам провёл мне экскурсию: в соседнем здании находится офис Федерации космонавтики России, её самого активного Северо-Западного отделения, и визит туда, который организовал мне Александр alien3, был моей главной целью в Петербурге.

В музее встречает, внезапно, самая натуральная морда. Смысла этой инсталляции не понимают сами сотрудники, и надеются вскоре её убрать. Хотя по мне так пусть стоит, никому вроде бы не мешает. В основном же у музея очень приятное сдержанное оформление в "космических" тонах и мягкий свет, столь удобный для фото.

Лишь кое-где проглядывает выщербленная кладка старых куртин. Под стеклом - одна из реликвий музея: прибор для измерения ультрафиолетового и рентгеновского излучения Солнца со Второго спутника. В космосе он, конечно, не был - перед запуском обнаружилась царапина на крышке, и этого было достаточно, чтобы срочно поставить на спутник дублёра.

У входа встречаются стенды, а за ними - реплики кабинетов с подлинными вещами работавших здесь людей. Тихомиров умер в 1930 году, но в ГДЛ успела сложиться мощная команда. Продолжал работу Владимир Артемьев, с начала 1920-х годов ближайший помошник Тихомирова. В 1928 году в ГДЛ пришёл Георгий Лангемак - немец из Слободской Украины, он чуть было не стал японским филологом, но попал в круговерть Первой Мировой и Гражданской войн, из которых вышел инженером-артиллеристом, впоследствии прославившись как создатель снарядов "Катюши". Вчерашний студент Валентин Глушко из Одессы с детства увлекался космосом, с 15 лет вёл переписку со стариком Циолковским, а диплом его оказался столь смелым и вместе с тем верным, что в 1929 году, сразу с вузовской скамьи он попал в Газодинамиечакую лабораторию. Его работа в отрасли продолжалась 60 лет, его последним детищем стала сверхтяжёлая ракета "Энергия" (это которая выводила "Буран"), а умер Валентин Петрович в 1989 году, чуть-чуть не увидев, как его лучшие труды пошли прахом. Ну а Олег Петрович говорил про него с неизменной тёплой улыбкой - как про старого доброго друга.

Рядом с репликой кабинета, на самом что ни на есть историческом месте, воссоздан испытательный стенд электрического реактивного двигателя. Студент Глушко защитил диплом "Металл как взрывчатое вещество" - рабочим телом такого двигателя было не жидкое топливо и не пороховая шашка, а металлическая проволока, взрывающаяся под действием электрического разряда. Ключевой элемент стенда - хорошо заметный "маятник": маленький опытный двигатель, отклонение которого фиксировалось на шкале после разряда.

Первым детищем ГДЛ стали реактивные снаряды РС-82, испытанные в 1928 году на Ржевском полигоне под руководством Артемьева - первые подобные боеприпасы в мире и фактически первые ракеты СССР. До принятия на вооружение, впрочем, снаряды доводились ещё несколько лет, причём больше всего в последующих испытаниях варьировалось их оперение:

А первое их боевое применением состоялось лишь в 1939 году на Халхин-Голе, и даже на небольшой модели очень странно видеть ракеты под крыльями винтового деревянного самолёта. Для самолётов ГДЛ готовила не только ракеты, но и стартовые ускорители (в нижней части кадра), уменьшавшие длину разбега втрое.

Глушко же от электровзрывного двигателя быстро перешёл к более реальным и тогда, и сейчас жидкостным двигателям. Первый ОРМ ("опытный ракетный мотор") он сконструировал в 1930-31 годах:

В музее хранится целая коллекция различных ОРМов, и что в них больше всего поражает - размер. При словосочетании "ракетный двигатель" представляешь себе что-то огромное, с могучими соплами, а ОРМки все размером примерно с чайник на кухне. В музее представлены макеты, сделанные в Москве в 1970-х годах - но это макеты в натуральную величину и, как я понимаю, из тех же материалов:

Здесь сверху ОРМ-4 и ОРМ-5, внизу слева направо ОРМ-9, ОРМ-12, ОРМ-50 и ОРМ-52. Все они были созданы в 1931-33 годах, а затем работы над ними продолжились в Москве. В том и заключается красота ракеты, что её быстрый огненный взлёт - следствие неимоверно долгой, трудной и кропотливой работы. Ракета подобна произведению, которое читаешь на одном дыхании, не задумываюсь о том, что автор работал над ним годами и десять раз переписал. Как сделать так, чтобы она не завалилась на бок, не взорвалась на старте, чтобы пламя не сожгло двигатель и корпус, но при этом оказалось бы сильнее притяжения Земли? Так и в ОРМах, на заре ракетной эры, Глушко методом проб и ошибок подбирал буквально ВСЁ - компоненты топлива (бензин, толуол, керосин и др.) и окислителя (азотная кислота, жидкий кислород и прочие), материалы и покрытие рабочей камеры, форму и размеры сопел, каналов и прочих деталей. С этих "чайников" начиналось то, что позже вывело в космос и первого человека, и многотонный "Буран".

Ведь ещё до своих первых двигателей, в 1929 году, Глушко спроектировал межпланетный космический корабль "Гелиоракетоплан", представлявший собой капсулу диаметром 2,5 метра в окружении бескрайней солнечной батареи. В те годы, когда в СССР ещё не все привыкли к отмене НЭПа, а в США чистили свои "кольты" первые гангстеры Великой депрессии...

От межпланетных полётов Глушко отделяли ещё десятилетия, но придумав космический корабль, он уже шёл к цели, более сложной, чем построить - запустить его. Параллельно с ОРМами шла работа РЛА ("ракетные летательные аппараты"), причём сначала разработчики замахнулись на РЛА-100 - то есть, ракету, способную подняться на сотню километров по вертикали. Как показала практика, с этой задачей справилась лишь легендарная Фау-2 спустя десятилетие, а здесь даже с производством первой опытной партии из трёх ракет не справился Мотовилихинский артиллерийский завод в Перми, да и двигателя к РЛА-100 ещё не было. Поэтому, вернувшись с неба на землю, ГДЛ конструировала в мастерских Монетного двора РЛА-1-2-3, примитивные ракеты, способные подняться максимум на 2-4 километра. До лётных испытаний, впрочем, не дошли и они.