Владислав Дворжецкий (12 фото + 1 видео)

В Владиславе Дворжецком была удивительная сила - он подчинял себе твое внимание и уже невозможно было него оторваться. Глаза, пронзительный взгляд, статная осанка, лоб во всю голову, рост все это выделяло его. Главное же его оружие было не внешнее, а глубоко внутреннее, молчаливое. В нем была кровная сила мужского благородства. Это сочетание и врожденной офицерской выправки и внутренняя чистота, и сила духа.

Своим становлением как артист он обязан режиссерам Алову и Наумову, которые слепили из никому неизвестного заштатного Омского артиста, великого русского актера в роли генерала Хлудова. Владимир Наумов вспоминал: «Владик умел молчать на экране. А это очень трудно! Говорить натурально научились все. Великий русский артист Мочалов мог молчать на сцене несколько минут, и зритель не мог от него оторваться. И вот таким магическим свойством обладал Владик Дворжецкий. Он мог долго молчать и не видеть вокруг ни кого. Мир в это время для него не существовал. Он абсолютно кинематографичный актер, его нужно смотреть близко, в упор, лицо в лицо».

Владислав Вацловович Дворжецкий родился 26 апреля 1939 г. в Омске в семье балерины, выпускницы Ваганьковского училища Таисии Рэй и актера Вацлава Дворжецкого. Род отца происходил от польских дворян. Аристократическая кровь в сочетании с врожденной дисциплиной, в которой воспитывала его мать дали свои плоды. Мать воспитывала сына одна.

В 2-х летнем возрасте отца опять арестовали и до конца войны, он пробыл в лагерях. Он и в Омске то оказался, спасаясь из Киева, после первого заключения. Владислав жил с матерью в общежитии для артистов театра. Его воспоминания ярко рисуют этот полукаменный, полу деревянный двухэтажный дом с мраморной лестницей. Скорей всего чья-то бывшая усадьба, после революции отданная под коммунальное жилье. В его детских воспоминаниях лошадь и сани, на которых директриса театра ездила из общежития на работу. А потом как в голодные годы войны из этой лошади делали колбасу. Но самым ярким воспоминанием для Владислава был огромный фонтан возле дома. Это было главное развлечение детства. Огромная чаша воды размером с половину хоккейной коробки, посреди которой находилась скульптура девушки с кувшином. Водопровод работал плохо, поэтому и вода из фонтана никогда не била, а ржавыми ручейками стекала по телу скульптуры. Да и у дворовых ребят была основная забава, камнями попадать в кувшин. Так что из отбитого носа гипсовой красавицы по лицу растекались желтые струйки. А зимой, когда вода замерзала, пацаны и девчонки играли в салочки, скользя внутри огромного фонтана, и гоняясь друг за другом. Если бы они знали тогда слово «коньки», может быть, и устраивали бы гонки. Но в военном детстве о таких развлечениях и не помышляли.

Еще Владислав вспоминал, как уже, будучи школьником, он и дети других артистов безмолвно собирались по утрам. Не разбудить лишь родителей, приходящих каждый вечер поздно после очередного спектакля. Несмотря на то, что Дворжецкий рос и воспитывался в среде актеров он и не помышлял о театральной или другой какой карьере в искусстве. В середине 1950 Влад вместе с новой семьей отца уезжает в Саратов. Несмотря на развод, мать Владислава Дворжецкого не препятствовала его общению с отцом. В Саратове подросток влюбляется в девушку Наташу, в сою первую большую любовь. Решает быть похожим на ее отца и выбирает профессию военного врача. Движимый своей темпераментной натурой, он возвращается в Омск и поступает в военно-медицинское училище. И хотя и с отцом и с мачехой у Влада были хорошие отношения, он даже называл жену отца: «моя любимая мачеха», они узнали, куда пропал ребенок, только спустя несколько месяцев, когда он сам им написал.

Потом была служба в армии на Сахалине, в армейском госпитале. О... остаться на Сахалине, влюбляясь в его природу. Много лет спустя в дневнике он писал: «Хочу, чтобы цветущий остров Сахалин отдали детям… устроили нечто вроде Дисней-ленда – ведь тут есть все переходные климатические зоны. Был бы счастлив стать комендантом этого острова». Там он женится, работает фармацевтом, становится отцом. Но молодая семья развалилась, и он возвращается домой с твердым желанием поступить в медицинский институт. К счастью для отечественного кинематографа, когда он приехал в Омск, вступительные экзамены уже прошли. Зато в это время при Омском театре юного зрителя открылась театральная студия, в которой мать Владислава преподавала танец. Именно она надоумила сына поступить в артисты. Благо и кое-какие навыки у двадцатипятилетнего Владислава были. И во время учебы в медучилище и службы в армии он участвовал в самодеятельности.

После окончания студии он стал работать в местном драматическом театре. Правда дальше второстепенных ролей и массовки режиссеры не видели будущего на сцене у молодого артиста. К этому времени у почти тридцатилетнего Владислава родился второй ребенок, деньги требовались не только на содержание семьи, но и на алименты ребенка от первого брака. Он уже думал куда бы податься. Именно в этот момент по чистой случайности его фотография оказалась в картотеке Мосфильма, и еще по большей случайности ее увидели Алов и Наумов, начинавшие снимать фильм по Булгаковской пьесе «Бег». Сначала их просто привлек типаж молодого артиста и только потом, спустя ряд кинопроб они решили рискнуть и снять его в роли генерала Хлудова.

Так началось звездное десятилетие Владислава Дворжецкого. После «Бега» его сразу приглашают на одну из заглавных ролей фильма «Возвращение святого Луки». Эти два фильма вышли одновременно и сделали моментально Дворжецкого всенародно известным артистом. Его типаж внутренне сильного человека с «белой» косточкой, с каким-то отчаянно натянутым внутренним стержнем не оставлял равнодушным ни кого, ни мужчин, ни женщин.

Он не хочет возвращаться в Омск, где не было для него перспектив. Откликается на любую работу. Уже став сложившимся артистом, и снимаясь в главной роли в ленте «Капитан Немо» ему приходилось в свободное от съемок время, одев черные очки, садится в машину и ехать на вокзал таксомоторить. Ведь в Москве была уже новая семья, а киношных денег не хватало и на алименты, на съемные квартиры и жену с ребенком. Его жизнь превратилась в постоянную гонку. Цепляющиеся одни за другими съемки, фильмы, гастрольные поездки по стране, все это заставляло жить его на пределе своих возможностей.

Только за полтора года до смерти, ему удалось купить кооперативную квартиру в спальном районе Орехово-Борисово. Он въехал в нее с новой женой, матерью и сыном от первого брака. Но эта сумасшедшая гонка дала все же о себе знать. Под новый 1977 год, во время съемок в Крыму, он почувствовал себя плохо и решил пойти посоветоваться с местными врачами. Это спасло его от неминуемой смерти. Врачи определили у него два инфаркта, прошедших в этом месяце. Его состояние было критичным, он жил только на воле. Вот, как он писал в дневнике спустя месяц лечения в больнице. «…Разрешили в кровати лежать как угодно! Сестры заулыбались. Но само разрешение официальное – это уже значит, что все сдвинулось! Сорок пять минус восемнадцать равно двадцати семи. Осталось двадцать семь дней! До двадцать шестого (февраля 1977 г. ред.) я должен хорошо научиться сидеть на стуле (долго)».

Он прожил еще чуть больше года. Он не смог остановиться. Съемки, помощники режиссеров, которые приезжали к нему домой, и уговаривали сниматься. Некоторые просто требовали, ставя в пример других артистов, снимавшихся больными. Он вынужден был отказыватся от многих заманчивых сценарий, в фильмах известных режиссеров. Но были нужны деньги, и так вот бросить все он не мог. Где мог, снимался, ездил с выступлениями по стране. И в мае 1978 г. на одном из таких выступлений умер от сердечной недостаточности на 39-ом году жизни.

За несколько недель до смерти он приехал в Саратов, желая найти свою первую любовь – Наташу. «Дважды я узнавал адрес. Во дворе мальчишка. Спросил его где живет Наташа? Он мне показал, но это была девочка. Мне нужна была Наташа, которой 40. А что собственно я ждал, чтобы на стенке по прежнему была надпись «Жанна – дура»?

Он относился к той категории артистов, которые не играют, которые живут своими ролями. Вбирая в себя всю боль, радость, глубину души того героя, которого представляют и платят за это отдавая каждый раз частичку своего сердца, своего здоровья.