Мои девяностые

Ночи тогда были тревожные, но и не работать круглосуточно мы не могли – беспокойные клиенты приносили много проблем, но и, подчас, много прибыли. Альтернатив нам не было, поэтому вся округа ломилась в мои палатки. В период расцвета их было пять штук рассеяно по городу. Часть я арендовал, часть, фактически, была моей собственностью (хотя документов толком не оформлялось в те годы).

Однако, ночь на ночь не приходилась. Опять же, и продавцы ночью борзели, лихо срывая ценники с наиболее ходового товара, и завышая цену в разы. За что периодически получали люлей, как от меня (хозяина), так и от возмущенных покупателей…
Однако главная беда ночной торговли была в беспределе. Всю ночь братва гуляла («работала», типа), а власть тогда менялась, как на украинском хуторке времен гражданской, и никогда было непонятно до конца, крышевать тебя приехали, или – грабить по-просту… В общем, кто жил – тот помнит, а тем, кто не застал – и объяснять нечего.
К палатке подъехала белая «шаха» (шестерка жигулей на сленге).

У меня сразу противно кольнуло в левой части груди, и интуиция меня не обманула: пожаловали самые (на тот момент) отморозки. Хуже этих ублюдков трудно себе представить было о ту пору. Их век был столь недолог, что у меня всегда создавалось ощущение, будто они торопятся сотворить как можно больше наиболее омерзительных гадостей, чтоб заслужить себе внеочередной рейс в Ад. Ничем иным я не могу объяснить эту беспредельную и бессмысленную кровожадность, жестокость и подлость до сих пор!
Из шахи вывалилась пьяная братва. Поначалу долго че-то кантовались перед палаткой (сговаривались, как им лучше «окучить» продавца), но в последний момент кто-то увидел меня, и делюга пошла по другому руслу:

— Здорово, барыга! – это мне, типа…
— И тебе не хворать, Паленый! – все «погонялы» изменены. Их обладатели хоть и мертвы ныне, но… не хочу даже здесь и сейчас их вспоминать.
— Все барыжишь? Водочки нам дай…
— Бери. Какой тебе?
— Вот такой…
— И?
— Че – «и»?
— За деньги возьмешь, или – записать на тебя? – они меня не крышевали, но по взаимной договоренности, при ежемесячном расчете с «крышей», я учитывал подобные расходы, и уменьшал на них сумму выплат. А уж они потом сами между собой разбирались, кто-кому-чего должен. Как правило, заканчивались эти разборы кроваво…
— А слабо тебе, барыга, меня ТАК угостить? Вот пришел к тебе Паленый, а ты ему и говоришь – угощайся, мол, доброго человека всегда видеть приятно, а?! – куражился Паленый – «авторитетный» бандит, отроду которому было чуток больше, чем мне тогда – 23 года!
— Паленый, ты ж порядок знаешь. Все всё уже перетерли, не надо опять болото ворошить…
— Ты мне, барыга поганый, будешь за ПОРЯДКИ НАШИ ГОВОРИТЬ?! Иди сюда! Иди сюда, блядь, вылезай из своей конуры!!! – здесь он с силой пнул ногой по палатке. Мой продавец усиленно пытался слиться с окружающим ландшафтом. И учился дышать через раз. Чтож, я и не такое видел. Вышел. Наружу. Палатка все равно от них бы не защитила…

Гопа обрадовано загоготала, увидев меня на «крыльце».

— Иди сюда!!! – подтащил меня за руку Паленый к багажнику шахи: — Синька, открой! – некто метнулся к багажнику, и повернул ключ.

…В багажнике шахи, скрюченный, лежал труп человека. Опознал я его сразу, хотя и вида не подал. Я не патологоанатом, но для диагностики и не надо было им быть: человека явно запытали до смерти. На его теле были следы от ожогов, его явно прижигали окурками, пытали электричеством, глумились всяко, отрубили два пальца левой руки (а может – отпилили), насколько я мог определить в свете карманного фонарика – смерть наступила в результате перелома шейных позвонков и удушья при помощи электрического провода. Это тоже несложно было определить, поскольку орудие убийства осталось на шее несчастного. На ней же виднелись характерные следы.

…В процессе езды, видимо, труп трясло, и провод, ослабнув, с шеи переместился ближе к темечку, от чего стал напоминать терновый венок…

— Видишь?! Видишь, сука, че мы делаем с неприветливыми барыгами?! Я, сука, не люблю барыг, бля!!! Вы все, сука, неприветливые к нам, Настоящим Пацанам! – истерил Паленый. Я стоял с максимально возможным равнодушным видом.

Чудес не бывает. Главное — не впадать в панику. Несчастному я уже все равно не помогу. Если пользоваться терминологией этих уродов – он был барыгой куда круче меня на тот момент. И эти ублюдки его запытали. И ещё (как выяснилось позже) – его жену и дочь. Убили. Какой из этого вывод? А вот какой – они безнаказанно проделали это с довольно крутым по тем временам человеком, которого в городе побаивались и уважали.
Я ещё меньше стОю в этой ситуации. Меня убить – можно прямо возле палатки вальнуть. И по телеку не покажут – тиснут в местной газетенке, в разделе «криминальная хроника», что-то типа: «По основной версии, убийство предпринимателя связано с его предпринимательской деятельностью…» — и всем сразу станет все понятно – это тождественно было тогда: «Некого искать, а в том, что убили – сам виноват!»…

— Вижу я, не нравится тебе то, что мы сделали… Не хочешь на это смотреть… Значит, ссышь также подохнуть?! Чуешь, барыга, че тебе приготовили?!

— Не нравится. – неожиданно (даже для себя) твердо и спокойно сказал я, и сплюнул под ноги: — Убить – убили, Бог вам судья, может, покойник и заслуживал этого – мне то неведомо. А вот глумиться над трупом, таскать его по всему городу – не нравится мне это, не по-христиански так. Труп-то чем перед вами провинился? Тьфу! Ментов не боитесь, хуй с вами, Его хоть побойтесь. Все под Богом ходим… — сказал я на каком-то автомате, а в мозгу в это время крутилась одна фраза: «Вот мне и пиздец! К чему эта проповедь? Тоже мне, верующий нашелся. Даже не крещеный, а к Богу взываешь, дурак…».

Повисла пауза. Гопа ждала реакции своего Бригадира, бля. Синька, самый пьяный, уже давно достал волынку, и нервно ей поигрывал…

— Ладно. В натуре, нехорошо! – неожиданно, после мучительной паузы, произнес Паленый: — Иди, барыга, ты, сегодня, прав. Сваливаем, братва. Ты! – он ткнул пальцем в одного из гопы, — и – Синька, езжайте щас в Беляниново, закопайте этого /указательный палец на багажник/ в НАШЕМ МЕСТЕ! А тебе, барыга, так скажу! – Паленый на глазах трезвел: — В следующий раз базар фильтруй лучше! И молчи, о том, что видел – дольше проживешь!

Угу. Дольше.

Насчет «нашего места» Паленый не ошибся – это место действительно стало «ихним». Спустя три месяца на район накатили «мордовцы», и накатили так, что и Паленый, и Синька, и все прочие – полегли в неравном бою. Ухмылка истории в том, что их закопали там же, где они закапывали своих жертв. Тех, кого хоронили целиком. Про взорванных – разговор особый. Паленого, например, заживо сожгли. Пристрелили тока в самый последний момент.

А потом побили и мордовцев…

Сравнительно недавно в Беляниново стали копать котлован под новый не то – коттедж, не то – жилой дом. И обнаружили массовое захоронение. Даже передача по ТВ была… Насчитали 28 (!) трупов (на самом деле, думаю, было больше!) – инвестор отказался инвестировать в дальнейшую застройку, ограничившись малыми потерями, и по – быстрому продал земельный участок. Теперь там – частные коттеджи. Другой инвестор был свободен от комплексов…