Большая Охота
Недавно я узнал, что на самом деле все бомжи – шаманы и паладины.
Я увидел, как горстка бездомных спускает засаленную картонку на воду канала Грибоедова и машет ей вслед, и не удержался от вопроса: зачем? Они угрюмо взглянули на меня и молча разошлись.
Один ковылял медленнее всех. Я догнал его и спросил, что значит эта картонка.
— Да у нас тут белочка, паря, — бросил он, не оборачиваясь, и мерзко откашлялся, — кхуэ-кх-хэ… коллективная.
— Эй, серьёзно. Что за хренова картонка и что это был за цирк?
Бомж внезапно обернулся и заглянул мне в лицо. Глаза у него были пронзительные, синие. В прямом смысле, то есть. Синего цвета. Этот взгляд прорвался сквозь сетку морщин и свисающие со лба патлы и ужалил меня во что-то невесомое. Должно быть, душу.
— Купи-ка ты мне баночку «Охоты», — ухмыльнулся маргинал. — Тогда расскажу. Всё равно ведь не поверишь.
Я сходил до магазина, раскошелился на чёрно-красную банку бурды и уселся рядом на парапет – слушать. Рассказчик, к моему удивлению, спрятал банку за пазуху, а не открыл тут же.
И вот, что он мне поведал…
Вы часто видите эти умильные плохо пахнущие кулёчки истрёпанной одежды, с картонками и без, неподвижные и шевелящиеся, иногда с опорожнённым пузырьком боярышника рядом, а то и, глядишь, смятой баночкой «Балтики-9»?
Лохматые головы, бороды, опухшие лица и заплывшие синевой глаза. Кривые улыбки, полные золотых и железных зубов или, напротив, пустые. Жизнь здорово потрепала этих людей. Обыватели обходят их стороной, избегают заговаривать, жалеют для них сигарет. А всё потому, что не знают истинной сути вещей.
Когда такой гражданин мира, спит, упившись пьян, на лавочке во дворе, или у теплотрассы, или между колонн Казанского собора – не верьте глазам своим. Он не спит. Спите вы, а именно он как раз в этот момент – бодрствует.
Эти несчастные – на самом деле отважные воины порядка и добра. Выпив баночку-другую живительной бояры, они обретают спокойствие и ясность ума, необходимые им для битвы с демонами в Изнанке. Так устроено природой, что чем хуже пойло, тем выше концентрация магических сил паладина-шамана-бомжа. Засыпая на улице, они уходят в эту Изнанку – теневую сторону города, где работают механизмы, человеческими судьбами.
Там, в этом астральном Петербурге злые и хитрые демоны снуют между прохожими, спешащими по своим делам, и делают гадости, хихикая и потирая потные ладошки. Мальчуган спешит в школу и у него отрывается лямка рюкзака – это демон подрезал. Амбал в метро неловко повернулся и наступил на ногу бабуле – его демон толкнул. Студент побежал на экзамен, а по дороге обнаружил, что ничего не помнит – это мелкие бесы, усевшись на плечах, ржут и вытаскивают из памяти все знания, как ниточки – билет за билетом.
Но есть иные демоны. Большие, страшные, со настоящими именами, в противовес безымянным мелким. Эти не размениваются на мелочи, а травят города масштабно. Их прерогатива – автомобильные аварии, повальная социофобия, детская наркомания и прочие гадости классом повыше.
Против всей этой нечисти еженощно (а иногда и на целые сутки) отправляется в карательные походы астральная гвардия шаманов-маргиналов. Их подвиг велик и неизвестен. Лишь утратив всё до конца, они обрели свободу.
Оставшись наедине с собой и постигнув искусство быть посторонними, научившись вскрывать запертые чердаки и есть выловленных на Карповке голубей, они дошли до Изнанки и обитающих там бесов.
Не ради вкуса и аромата эти ребята давятся «Беленькой» — они вынуждены. Далеко не все магические эликсиры способны погрузить их в Изнанку, где они могут противостоять всем напастям человеческим.
Так что за хренова картонка?
Её хозяин – элитный шаман астральной гвардии Мангустов Василий Петрович, известный как «Мангуст». Два высших образования, три патента, номинация на литературную премию, любимая жена и семья – всё пошло прахом ради высшей цели.
Клочковатая борода, левый глаз цвета «баклажан» уплыл куда-то к нижней губе. Что же до глаза — это архидемон Ар-Тарак ослепил его в прошлой битве, а астральные травмы проявляются в этой реальности в виде следов от драк.
Мангуст обитал у Казанского собора. Там, в левом крыле колоннады, прятались его нехитрые пожитки и лежала картонка, на которой он обычно отправлялся в Изнанку. На его счету за семь лет стажа было четырнадцать карательных операций, шесть крупных демонов и бессчётное количество мелких бесов. Но это всё так, мимоходом…
Сердце Петербурга. Центр Невского, достопримечательности в любой стороне света, куда ни повернись. В иной счастливый день упавшей в его шапку милостыни хватало на троих. И Мангуст делился.
Но сколько бы соратников ни угостил зельями, сколько бы бесов ни перерезал Мангуст на Изнанке, его душа не знала покоя. В его душе горел праведный гнев. Справедливая жажда возмездия.
Неделю назад был несчастливый день. Люди ходили и ходили мимо, но монеты не падали в шапку и оставшийся без обеда паладин рисковал не наскрести и на пропуск в Изнанку. А сумерки уже опускались на город.
Мангуст стоял на углу Невского и трясущуюся руку, уставшую бить, протягивал к бедным людям, чтобы добавили на порцию эликсира. Оставалось всего рублей десять, и он умоляюще взглянул на проходившую мимо супружескую пару. «Это большие люди из административных органов», – увидел вещий Мангуст сквозь пелену похмелья.
Мужчина лишь презрительно дёрнул щекой, а женщина наморщила свой миниатюрный беленький носик, так привыкший к французскому парфюму. Какое им дело до опустившегося человека? Они-то поднялись. Имеют право не смотреть вниз.
Василий Петрович лишь печально вздохнул. Эти счастливые люди пребывали в блаженном неведении. Но так было нужно. Нести бремя Большой Охоты дано не всем. Поэтому к ней приходят лишь посвящённые.
Пока Мангуст размышлял, поддавшись минутному порыву грусти, ему бросила горстку монет девушка в чёрном с огромными наушниками.
В благодарность, ночью паладин нашёл терзавшего её беса неразделённой любви и порвал его надвое. С тех пор жизнь девушки стала светлее. Она вылезла из чёрных джинсов, надела светло-голубое платье и рассмеялась своему отражению в зеркале.
Но Мангуст не собирался бегать за рядовыми демонами. У него были личные счёты с тварью покрупнее...
Ар-Тарак.
Чешуйчатая демоническая тварь с кожистыми крыльями, шипастым хвостом и акульей пастью. Один из Высших демонов, каких в городе были единицы. Несмотря на устрашающую внешность, он не боец. Он идеальный диверсант. Ловкач среди демонов, специалист по укрытиям, побегам, ударам в спину и подрезаниям сухожилий.
Поле деятельности Ар-Тарака — отравы, подкопы и точечные уколы. Он вырывал огненным когтем сердца глав администрации, погружая округа в хаос бюрократии. Он нагнетал крыльями отравляющий газ алчности в двери престижных вузов, из-за чего все знания в них приобретали денежный эквивалент.
Именно он приложил лапу к организации приёма больных в поликлиниках. На протяжении долгих лет Ар-Тарак разваливал один многообещающий НИИ. Он упорно трудился, подпиливая энтузиазм учёных и распыляя сомнения в воздухе. И всё-таки развалил, отравив его бюрократией, конкуренцией, коррупцией и кумовством.
Но что-то пошло не так.
К несчастью для демона, именно в этом НИИ Василий Петрович Мангустов работал старшим научным сотрудником. Его не смогли сломить диверсии Ар-Тарака. И он объявил Большую Охоту.
Каждую ночь, вот уже семь лет, Мангуст в образе рыцаря в пламенных доспехах со стеклянным клинком гнал Ар-Тарака через весь Петербург: от Дыбенко до Приморской, от Парнаса до Международной, от Звёздной до Академической.
Зубастое чешуйчатое создание с когтями-бритвами ускользало изо дня в день и оставалось неповерженным, когда кончалось действие боярышника, и Василий Петрович просыпался на картоночке между третьей и четвёртой слева колонной Казанского собора.
Но позапрошлой ночью Ар-Тарак по его милости лишился крыла – теперь он долго не протянет.
Вчера Мангуст проснулся с улыбкой на потрескавшихся губах, невзирая на жгучее похмелье. Воздух прохладнее, чем обычно. За ночь прошёл дождь. Свежо. В единственный глаз Мангуста ударил утренний свет. Это хорошо, подумал Мангуст. Весной, когда светло, демоны слабеют. Люди чаще улыбаются, и демонам не добраться до их душ. Это осенью, когда Петербургское небо затягивает сумрачная хмарь, тучи застывают бледные, похожие на холодец, у людей опускаются руки, а демоны пируют, облизываясь змеиными языками.
Но этой весной всё в порядке. Мангуст перевернулся набок, вытянув из-за пазухи пузырёк салициловки, зубами содрал пробку, зная, что придётся потом терпеть изжогу. Но изжога ничто в сравнении с победой. Высадив сквозь слёзы всю баночку, а за ней и другую, Мангуст тут же шлифанул всё это банкой «Охоты», тоже припасённой заранее, и улёгся ловить вертолёты, глядя в гранитную крышу колоннады Казанского.
Спустя считанные минуты вертолёты унесли Мангуста в иное измерение, и перед ним вновь возник демон Ар-Тарак собственной персоной. Одно крыло бессильно обвисло, на месте другого торчал кровоточащий обрубок. Демон истекал кровью, но не переставал скалиться. Он прошипел:
– Сейчас по Невскому едет машина, в ней муж и жена – большие люди. Ты их помнишь… Оба не выспались. У них на пути лежит пустая бутылка, которую они оба спросонья не заметят. Моих рук дело. Она попадёт под колесо, их занесёт на скользком асфальте – мгновенная смерть. Расклад таков. Ты можешь убить меня, но бутылка останется лежать, где лежит, и они погибнут. Можешь убрать бутылку сейчас, но я успею сбежать и найдёшь ты меня ещё нескоро. Успеть и там, и здесь ты не можешь физически. Осталось десять секунд. Решай.
– Десять…
Они перенеслись на пустынный Невский и теперь стояли у бутылки. Он мог отшвырнуть её в сторону одним пинком. Тогда сместится реальность, и пара выживет, но Ар-Тарак исчезнет в одном из своих бесчисленных укрытий…
– Девять…
А может, даже отрастит новое крыло и станет силён, как прежде…
– Восемь…
Значит, демон говорит, что успеть везде нельзя? Кое-что он не принял в расчёт.
– Семь…
Было бы красиво пафосно стоять и ждать последней секунды, но Мангуст – не голливудский герой. Он знает, что делать, и колебаться ему невыгодно. Он и так потратил слишком много времени.
Ар-Тарак даже не успел сказать «Шесть», когда стеклянный клинок астрального воина пронзил его сердце. Но демон не желал умирать. Он верещал и бился в агонии, изодрал в клочья всё лицо Мангусту, но тот не выпускал меча из груди врага. Несколько секунд прошли в борьбе с умирающим демоном, и у Василия Петровича осталась всего секунда.
- Один…
Он прыгнул на проезжую часть и пинком вышиб бутылку из-под колёс машины. Последним, что он слышал, был звон стекла об асфальт.
- Что-то стукнуло снизу, кажется? – спросила жена мужа, который вёл машину.
- Может, мусор какой. Глянь сама, - ответил тот.
Она посмотрела в зеркало заднего вида и увидела катящуюся по асфальту пустынного Невского стекляшку.
- Да, бутылка. Разбросают же, сволочи!..
- Ну и ладно.
А между третьей и четвёртой колонной Казанского собора остывало тело, которое теперь уже не будет опознано.
Соратники помянули Мангуста лишним пузырьком зелья и внеплановой карательной операцией, а его картонка ушла в последнее плавание по каналу Грибоедова.
И всё так же будут гордые чистенькие люди морщить свои беленькие носики и отворачивать их от рыцарей света и порядка. А рыцари будут от ночи к ночи переживать лишь похмелье, безучастность и равнодушие мира, который они самоотверженно спасают. Такова природа.
Рассказчик встал и ушёл в неизвестном направлении, оставив меня слушать размеренный плеск канала и думать о собственной судьбе. Я почему-то ему поверил. Полная чушь — то, что он рассказал. Но я хочу верить, что они неспроста стали такими.
И если это правда… То зачем бомж рассказал мне это? Что он увидел такого в моих глазах, что выдал тайну, хранимую всеми люмпенами мира? Мне кажется, я знаю ответ.
Видимо, когда-нибудь я тоже получу два высших, изобрету парочку полезных вещей, напишу книгу, которую никто не напечатает, женюсь и разведусь. А оставшись наедине с собой, заверну два своих диплома поглубже в ватник, куплю два пузырька боярышника в ближайшей аптеке да четыре баночки «Охоты» в продуктовом и приду с картонкой на Невский. Потом лягу между колоннами Казанского собора, сниму зубами пробку с пузырька, увижу блеск стеклянного меча под картонкой и отправлюсь на свою войну.
Александр Ильющенко