Красновишерск и скала Ветлан (58 фото)

Нынешний Красновишерск (16 тыс. жителей) - маленький городок под Полюдовым камнем, той одинокой горой, что видна из Чердыни. О деревнях Зачердынья я рассказывал в прошлой части:Зачердынье. Часть 2: Ныробский тракт , а теперь отправимся сюда. Лагерных памятников в Красновишерске, на самом деле, немного, зато живёт тут необычный народ коми-язьвинцев, а красивейшая природа Северного Урала вплотную подступает к городу.

Хотя в ясную погоду Красновишерск виден из Чердыни, напрямик между ними не проехать - на пол-пути до Соликамска находится большая развилка, и если ехать с юга - то Чердынь будет слева, а Красновишерск - справа. До развилки я и доехал из Чердыни автобусом Ныроб-Пермь, а там быстроенько поймал грузовичок. Красновишерск хоть и крупнее Чердыни и Ныроба вместе взятых, а сам по себе город какой-то очень линейный, и почти всё интересное в нём сосредоточено вдоль длинных улиц Гагарина и Дзержинского, фактически слагающих единую ось. На южном въезде район частного сектора раскинулся на месте бывших лагерей, а ближе к центру, чуть недоезжая автостанции, встречают руины их стройки - Вишерского целлюлозно-бумажного завода:

Заключённые не были основателями Красновишерска: с 1894 году здесь, напротив устья одноимённой речки, располагался посёлок Вижаиха с пущенным в 1897 году русско-французским металлургическим заводом. В 1917 году инвесторы ушли, для надёжности разрушив производство. Но оставшимся инфрастурктурым заделом заинтересовались Советы, в 1926 году организовавшие трест "ВИШХИМЗ" (Вишерские химические заводы). Вот только кто бы добровольно поехал осваивать эту глушь? Длинного рубля для Крайнего Севера, как при Брежневе, у молодого Советского Союза не было... но зато с каждым годом всё больше становилось заключённых, которых с точки зрения советской власти надо было как-то перевоспитать, а если не перевоспитаются - сгубить. "Архипелаг ГУЛаг" начинался ещё в 1923 году с Соловецкого архипелага, где действовал СЛОН - Соловецкий лагерь особого назначения. В 1928 году в Вижаихе было создано его Вишерское отделение, в 1930 году выделенное в самостоятельный ВишЛОН (он же, в обиходе - Вишлаг). Фактически, это была целая система лагерей, простиравшаяся далеко за пределы Вишеры - отделения ("командировки") у ВишЛОНа были в Березниках, Соликамске, Перми и других городах и посёлках, и в каждом из них трудились люди, которые парой десятилетий ранее назывались бы каторжники, а ещё того раньше - рабы. В 1931 году, на пике активности Вишлага, их было без малого 38 тысяч человек, но с окончанием важнейших строек вишлаговцев начали понемногу раскидывать по иным лагерям. Для многих перевод хоть даже на Беломор был спасение: смертность в ВишЛОНе примерно вдвое превосходила ГУЛаговскую, а в голодный 1933 году из оставшихся здесь 17 тысяч заключённых умерло почти 40%. Советы, конечно, из этого делали выводы и учитывали допущенные ошибки - бесплатная рабсила ведь тоже ресурс, и расходовать его надо бережно... Сам эксперимент наверху определённо признали удачным, и руководитель Вишлага латыш Эдуард Берзин уже в 1931 году возглавил Дальстрой.

А Вишерский ЦБЗ в 1932 году был передан гражданскому ведомству, и исправно пожирал хвойные леса вплоть до 21 века. Затем - долго и мучительно умирал, и как рассказывали мне местные, в итоге одряхлевший завод купил директор целлюлозно-бумажного комбината в Соликамске, себе взял лесные угодья, а устаревшее морально и физически производство пустил под нож. Разбирать цеха, по словам местных, приехали аж китайцы, и цеха эти мне жаль - это было не только градообразующее предприятие, но и отличный образец конструктивизма:

Районы вокруг комбината в основном выглядят так - ещё nordprod в своё время обозвал Красновишерск самым барачным городом, который он видел. Помимо самого барачника обратите внимание на огромные подсобки с двускатными крышами:

Мёртвый завод и бараки - я ожидал, что Красновишерск повергнет меня в ужас. Но может быть в погоде было дело, а произвёл городок неожиданно приятное впечатление: здесь дружелюбные жители, знакомые по Чердыни попытки развивать туризм и вообще какая-то очень спокойная и размеренная атмосфера. Конечно, Красновишерск, всё равно неустроен и беден, но ощущения "город умирает" - нет.

И причина тому, может быть, вот - раз не задалось с металлом и бумагой, так почему бы нефть не поискать?

Центральная площадь в развилке улиц. Справа на Гагарина - советского вида Дом Быта и небольшой рыночек, слева на Дзержинского - современный торговый центр. Обратите внимание, насколько город зелен - тут натурально за деревьями не видно домов, и вместо выбросов целлюлозно-бумажного завода воздух Красновишерска пахнет тайгой:

На площади - скорее комичный, чем красивый памятник Вишере, Полюду и Ветлану, легенду о которых я расскажу, когда в кадре появятся сами её участники.

Рядом с площадью по улице Дзержинского - довольно нетривиальный, на мой взгляд, воинский монумент. Вот только к чему лопатки турбины в прорези?

Напротив деревянный человечек кажет на краеведческий музей, притаившийся в зелени:

Музей занимает несколько комнат на первом этаже пятиэтажки, густо набитых предметами сельского быта, горными породами Северного Урала, изделиями Вижаихинского завода, экипировкой бумажников и ещё бог весть чем:

Здесь же - фотографии старого Красновишерска. Статус ПГТ он получил в 1930 году, городом стал в 1943-м:

Увы, каменных зданий в довоенном Красновишерске было, кажется, всего два, и одно из них - комбинат, который теперь ломают. Однако нечто длинное и конструктивистское, поначалу скорее всего административное (может даже ВишЛОНа контора?) тянется вдоль той же улицы Дзержинского дальше:

И во дворе её - памятник Варламу Шаламову (2007), самому известному узнику здешних лагерей. Он родился в Вологде в семье священника Тихона Шаламова, прежде проповедовавшего на Алеутских островах, и с детства боготворил бунтарей и борцов с самодержавием, будь то протопоп Аввакум или народовольцы. Шаламов был не контрреволюционер, а троцкист, за что и попал в 1929 году на Вишеру. В Вишлаге он нашёл себе невесту, приезжавшую на побывку к другому заключённому Галину Гудзь - сестру чекиста Бориса Гудзя, который между прочим пережил всех и накануне своей смерти в 2006 году был последним живым участником Гражданской войны. В 1932, отбыв короткий срок, Шаламов вернулся в Москву, но это было только начало. По совету Гудзя, который о последствиях определённо не мог не знать, Варлаам написал в ОГПУ письмо с покаянием в троцкизме. Для чекистов смысл письма был однозначен: "посадите меня ещё раз, пожалуйста". За вторым арестом в 1936 году последовало 20 лет лагерей в том самом прямом продолжении Вишлага - Дальстрое. Это Шаламову, а не Солженицыну, принадлежат слова о том, что лагерь - "отрицательная школа с первого до последнего дня для кого угодно. Человеку — ни начальнику, ни арестанту не надо его видеть". И лично мне человечный и искренний архиватор реальности Шаламов всегда был куда ближе, чем политический оратор Солженицын. "Пастернак был жертвой холодной войны, а вы - её орудие" - писал ему однажды Шаламов. Но на месте Пастернака в этой фразе уместен был бы и он сам...

С другой стороны конструктивистского корпуса - памятник Ленину, а за ним аллея выводит в городской парк с огромным Дворцом культуры бумажников (1956):

Теоретически, он даже действует, только вход теперь сбоку. С бывшего главного входа по залитому водой полу можно пройти в фойе с остатками советских фресок:

За ДК - небольшой местный скансен Вишера-Порт (2012), состоящий из двух изб - русского старожила из деревни Дубова:

И коми-язьвинца из деревни Ванькова:

Третьей же заявленной в путеводителях постройки - мансийского чума, - и вовсе было не видать. Дверь язьвинской избы была не заперта, но убранство внутри оказалось каким-то не очень-то этнографическим. Заметивший меня долговязный подтянутый человек объяснил, что сейчас домик служит подсобкой детско-юношеской лыжной секции, основное помещение которой (видимо, в ДК) много лет как на ремонте. И хотя современные дома в язьвинских (да и не только язьвинских) сёлах выглядят скорее так, чем как положено в этнографическом музее, это явно было не то, что я искал.

Указатели на "Территорию проживания народа коми-язьвинцев" я видел ещё с трассы километров за 40 до Красновишерска. Вот только до самой этой территории - ещё полсотни километров по просёлкам с единственным неежедневным автобусом, так что поездка туда - дело как минимум на целый день. Не располагая этим днём, с язьвинским наследием познакомиться я мог рассчитывать разве что в музеях Красновишерска. В краеведческом музее в уголке висит "костюм язьвинских коми-пермяков" рубежа 19-20 столетий, и по словам смотрительницы, самый специфический элемент в нём - вот это моршень, у русских или "материковых" коми-пермяков устроенный несколько иначе. А коми-йоз, или язьвинские пермяки, как они себя называли сами - это не те и не другие, а маленький (около 2 тысяч человек), но обособленный народ:

Предки их, как устновили лингвисты, пришли на Северный Урал с Иньвы - это там, где теперь Кудымкар. Но покинули камское правобережье эти люди очень давно, не позже 15 века, повздорив то ли с напиравшими русскими, то ли ещё с Золотой Ордой. Скорее даже с последней - ещё в 19 веке невесть из какой старины у язьвинцев оставался обряд похищения невесты. Пермь Великая простиралась в основном по правым берегам Вишеры и Камы, а язьвинцы поселились в глухом углу предгорного левобережья. Здесь их единственными соседнями на несколько веков стали воинственные вогулы (манси), о конфликтах с которыми, впрочем, ничего не известно. Когда язьвинцы впервые увидели русских - точных сведений нет, но обстоятельства этого знакомства явно были нетривиальны. Обособленности язьвинцам добавила религия - не православие и даже не уцелевшее язычество, а старообрядчество, так что уже в 1820-х годах их молельни громили экспедции Синода. Ныне коми-язьвинцев окормляет Русская древлеправославная церковь (Новозыбковское согласие), вторая по величине староверческая конфессия (историческое название - "беглопопвцы"), и их деревни входят в отдельное её благочиние. Первоначально, видимо, пермяки жили по всем верховья Вишеры, а с приходом русских отошли в верховья Язьвы, где и образовали компактный район проживания из нескольких деревень (Ванькова, Бычина, Цепёл, Антипина, Верх-Язьва). В наше время ни в одной из них коми-язьвинцы не составляют большинства - часть из них сами оторвались от корней и обрусели (вернее, советизировались), да и не по своей воле рядом с ними поселилось много людей издалека. Самих язьвинцев с 1926 по 2002 год даже не коми-пермяками писали, а русскими, и хотя язык их исследовался ещё в 19 веке, первый коми-язьвинский букварь составила местная учительница Анна Парашкова лишь в 2003 году. В последние годы язьвинскую культуру то ли добивают, то ли возрождают попытками развития этнотуризма: в июне там проходит фестиваль "Сарчик", или День трясогузки, исторически означавший конец весны и начало лета. Но самая наглядная примета коми-язьвинских деревень - старообрядческие храмы. Наверху - действующая молельня и разрушенная новообрядческая Христорождественская церковь (1837) в Верх-Язьве, в середине - новая и старая Никольская церковь в Ванькове, главный коми-язьвинский храм:

А вот в нижней строчке кадра выше - уже не коми-язьвинские, а вполне себе русские храмы Красновишерского района. Петропавловская церковь (1890-96) действует, вмещает иконы разрушенных храмов, и более того, находится на окраине Красновишерска в поглощённом им старом селе Морчаны - но я умудрился это упустить, когда готовился к поездке. Колокольня в Немзе (1890-е) вроде бы тоже пока ещё не рухнула где-то в лесной глуши, а вот архаичнейшая колокольня в Нижней Язьве (1887) - сгорела ещё при Советах. Ну в правом нижнем углу кадра выше - женский монастырь из часовни и двух домов, построенный в 1909 году купцом Верещагиным прямо на вершине Полюда и разрушенный в 1920-е годы.
А вот и сам Полюд (517м) - за Вишерой, и прямо сказать, из Чердыни или Покчи он смотрится гораздо зрелищнее:

Где-то в тех пятиэтажках с кадра выше, при библиотеке есть ещё один музей, посвящённый лагерному прошлому. Там есть в том числе макет-диорама Вишерского лагеря, но увы, я туда не успел. Вот лишь вид развалин комбината ниже по реке, и думаю, уже сейчас от этих корпусов осталось гораздо меньше:

Река для города её имени по-прежнему значит немногим меньше, чем дорога, и на берегу её - целый гаражный кооператив. С привычными "Казанками" и "Прогрессами" соседствуют традиционные лодки-северянки, или чалдонки. Водятся такие по всему Северному Предуралью, от реки к реке немного отличаясь конструкцией, и делают их местные из всего подряд - от дерева до упавших ступеней ракет с Плесецкого космодрома.

Ещё есть моторная лодка "Вишера" с закрытой кабиной, но на настоящей Вишере мне такие не попадались. Вид вверх по течению, на село Бахари и целый архипелаг деревянных ряжей. Облака стоят над Уральским хребтом - у истоков Вишеры, на хребте Тулымский Камень, его высота почти полтора километра (1462 метра). Там лежит огромный Вишерский заповедник, и хотя по реке до него ещё километров 200, наш дальнейший путь - тоже в ту сторону:

С разных сторон к Красновишерску примыкает несколько предместий, отмеченных конечными двух автобусных маршрутов - с юга Нефтяники и УЖД (хотя сам узкоколейка разобрана ещё в 1980-е годы), с севера - старинные Морчаны и основанный геологами Набережный. До Морчан автобус ходит каждые 15-20 минут, до Набережного - раз в полтора-два часа, так что проще ехать на такси за 120 рублей от городской площади. На въезде в Набережный - центральная усадьба созданного в 1991 году Вишерского заповедника. Там есть оранжерея, смотровая башенка над Вишерой, памятник усатому геологу с кучей горных пород вместо постамента, и - небольшой музей:

Куда я зашёл, надеясь что-нибудь ещё узнать о коми-язьвинцах. Однако музей меня совершенно разочаровал: да, новый и современный, но экспозиция природы не слишком отличается от экспозиций в краеведческих музеях, а смотрительница все 10 минут моего пребывания безуспешно искала кассира. В этнографический зал меня и вовсе не пустили, так как находилась в это время там младшешкольная группа, а безопасность детей в России сейчас укрепляется такими темпами, что того и гляди их вообще запретят рожать в этот опасный и непредсказуемый мир. Тем не менее, заглянув в дверь, я понял, что речь там не о коми-язьвинцах, а о манси - да и то как-то невразумительно.

Гораздо больше самого музея мне понравилась экотропа "Легенды Вишеры", опоясывающая чёрную рощу напротив усадьбы заповедника. Вход туда бесплатный, а компанию мне составила разве что Золотая Баба, встречающая у высоких дощатых ворот. Ведь именно манси считаются ныне её хранителями, по крайней мере так по ту сторону Урала мне говорили ханты.

Длина закольцованной экотропы - что-то около километра, вся она выстлана досками и снабжена стендами, рассказывающими о растениях, животных и следах пребывания людей, будь то коренные жители или зловредные браконьеры.

В правилах поведения, заботливо поставленных у входа на тропу, указано не приближаться к дикому зверю, если таковой вдруг встретится по пути - роща с экотропой отделена от настоящей тайги забором и парой широких полян, но всё же не так от неё далеко. Мне звери встречались исключительно двумерные:

И самые интересные экспонаты - о тех, кто были хозяевами этих мест до прихода русских. Медведи представлены тремя видами берлог - полугрунтовой, грунтовой и верховой. Верховую, которая позже превратится в снежное иглу, медведь строит несколько часов, а грунтовую роет несколько дней, но чем суровее зимы в том или ином краю - тем второй вариант предпочтительнее:

На высшей точке тропы на деревьях появляются тамги, или, говоря по-местному - катпосы, родовые символы манси. Из всех народов Югории, - хантов, ненцев, коми, селькупов, - манси самые труднодоступные и побывать в их деревнях мне так и не довелось. Хотя крупнейшая община их давно не в деревнях, а в приобском посёлке Берёзово. Как и другие угорские народы, манси произошли от кочевников, давным-давно пришедших из Хорезма на Южный Урал. Потом угров потеснили тюрки, и часть племён ушла на запад, в благодатной долине Дуная став венграми, часть отступила по болотам на гиблый север, став хантами, а некоторые на север ушли по горам, сменив степь на тундровые плато. То есть, исторически манси - это ни кто иные, как горцы Северного Урала и кочевые скотоводы, из степного прошлого сохранившие почитание коня. А ещё - воинственность: спускаясь со своих вершин, вогулы (как называли манси в старину) сначала покорили более многочисленных, но разобщённых хантов, сблизились с татарами Сибирского ханства, и не без помощи последних то и дело нападали на Предуралье. О войне пермских князей с пелымским князем Асыкой я уже рассказывал в Покче, а вот князец Кихек в 16 веке влез в бизнес к серьёзным людям - Строгановым, и те наняли с ним разобраться Ермака. При покорении Сибири на ханты-мансийских противоречиях играли уже царские казаки, строившие в низовьях Оби остроги, и как мне показалось, ханты манси недолюбливают до сих пор, да и языки их не взаимпонятны. В общем, манси - народ с богатым прошлым, а о наследии их я рассказывал в контексте Югории.

Но с той стороны Урала подавляющее большинство манси спустились в долину Северной Сосьвы и давно уже не кочуют по горам с оленьими стадами. Оленеводов не осталось и в Пермском крае, а глава последней на Вишере и Лозьве мансийской семьи 60-летний Алексей Бахтияров числится сотрудником заповедника. Катпос Бахтияровых на этом стенде верхний, а ниже катпосы Анямовых (раньше это был богатейший оленеводческий род в верховьях Лозьвы), Самбиндаловых (они были "посланниками" манси у Нёр-Ойки и Чохрын-Ойки - духам-хранителям истока Северной Сосьвы) и почему-то не удостоенных исторической справки Пеликовых и Куриковых.

Бытовые постройки хантов и манси я показывал когда-то в скансене Торум Маа в Ханты-Мансийске. А здесь - только реплики храмов: священный амбарчик Ура-Сумьях (Духов дом) и скопление идолов. Похожих идолов я видел в музее Троицко-Печерска, и туристы, которые их туда принесли, по сути дела раскурочили в горах святилище. Но важнейшим святилищем манси всё равно был каменный Маньпупунёр, одно из "7 чудес России" и главная цель моей северо-уральской поездки.

Ну а дальше можно вспомнить ту банальнейшую легенду о богатырях Полюде и Ветлане, передравшимся за красавицу-Вишеру, которая кинулась их разнимать - и так и стали богатыри горами, а она - рекой. Высокий Полюд и широкий Ветлан - две главные достопримечательности окрестностей Красновишерска, и к первому на вершину идти около 7 километров от лодочной переправы, а ко второму - километра 2-3 вдоль Вишеры дальше на север. И с одной стороны было самое время идти на Полюд - солнечный и ветреный день после дождей гарантировал идеальную видимость, когда с одинокой горы просматриваются не то что Тулымский камень и Кваркуш, а даже Денежкин камень за Уральским хребтом. Но... дело было даже не в том, что мне не хватало времени и за плечами висел тяжёлый рюкзак, а в том, что парой дней ранее я был на Маньпупунёре, и чего бы я увидел с Полюдова Камня принципиального иного, чем с вертолёта?

В общем, я пошёл на Ветлан - вверх вдоль реки. За Набеженым тянется целый шлейф мелких турбаз, а на том берегу (кадр выше) - последний по течению Вишеры Колокольный камень и дальний выселок Бахарей, которые, если считать сверху вниз, даже не десятая деревня.

А как результат - движение на Вишере поинтенсивнее, чем на иных автодорогах. Но лодки красновишерских рыбаков и жителей далёких деревень быстро и деловито проносились дальним берегом, а куда фотогеничнее - туристические плоты, буквально в прямой видимости друг от друга сплавлявшиеся откуда-то со стороны Вишерогорска:

Потом кончились и турбазы - остались грунтовка, лесистый склон справа и слева кусты, за которыми лишь рёв лодочных моторов выдавал реку. Мне успело наскучить идти, как вдруг из-за очередного поворота показались каменные башни:

Нет, кажется, ничего в большей степени уральского, чем отвесные скалы на зелёных берегах медленных рек! Ими славятся даже прозаичные Чусовая и Сылва, что уж говорить про Вишеру, текущую с куда более высоких гор?

Но Ветлан - гигант среди таких камней: вдоль Вишеры он тянется на 1700 метров, а высотой над уровнем моря (263 метра) уступает Полюду всего лишь вдвое. Над Вишерой, правда, существенно ниже - но и то немалые 122 метра.

А вот чем Ветлан необычен - это полоской берега у подножья в пару сотен метров шириной. На Среднем Урале такие скалы не случайно называли "бойцы" - ибо бились о них груженые баржи со старых заводов. Здесь же - каменное небо над тайгой:

Ветлан глядит строго на северо-запад, и потому большую часть дня в радикально-контровом свете. Но точно так же большую часть дня с него виды прямо по солнцу. В 2003 году на вершину даже соорудили деревянную лестницу из 700 ступеней, но в 2016 году с этой лестнице сверзлась женщина и убилась насмерть. После трагедии местные чиновники лестницу решили просто разобрать, объявив, что на Ветлан ходить опасно. Сверхпоказательный случай: пусть народ со склонов сыплется, лишь бы это было вне их ответственности! Место, где была лестница, выдают плакаты и вытоптанная растительность:

Подъём на Ветлан действительно крутой:

Однако видимо не начальство уже, а некие энтузиасты натянули между деревьев металлический трос, и цепляясь за него руками, можно подниматься относительно уверенно. Меньше всего на подъёме мне хотелось думать о том, как я потом пойду вниз:

На гребень ведёт распадок наподобие Широкой Улочки из прошлой части. Только то была улочка в старинном двухэтажном городке, а это - в даунтауне среди небоскрёбов:

Наверху - скала, которую в Европе или Крыму я бы без сомнений принял за руины замка. На самом деле, вроде бы, зданий на Ветлане никогда не было:

И вот я наверху! Вершина скалы совершенно плоская, а склон... склон по-настоящему ОТВЕСНЫЙ:

Полюд, Ветлан и Вишера. Диалог двух наисуровейших уральских мужиков, не поделивших красавицу, лучше даже не пытаться себе представить:

Зрелищнее всего Полюд смотрится из Покчи - практически в профиль с мощными башнями на северном склоне. Из Чердыни он виден вполоборота, а к Красновишерску и Ветлану и вовсе повёрнут лесистым затылком. И лишь профиль гигантской волны одинаков, с какой стороны ни взгляни:

Напротив Ветлана - покинутая деревня Петруниха:

Загадочное крепление на обрыве:

И моторная лодка, явно не туристов везущая куда-то вверх по реке:

Обрывы Ветлана в тайгу. Мне кажется, он похож на Ленские столбы, просто ещё не успевшие друг от друга отделиться:

На плоской крыше Ветлана - точно такой же лес, как и внизу, с хорошо натоптанными тропами и следами стоянок. При этом никакой дороги за Ветланом нет, поэтому дальше идти есть смысл только вдоль Вишеры. Судя по всему, идея искать другой спуск приходила не мне одному, потому что на другом конце скалы извилистая и изнурительная тропа вниз таки обнаружилась. И хоть вывела она меня в итоге в грязное болото, всё же я спустился без риска для здоровья.

На кадре выше поодаль виден Малый Ветлан - скала поменьше и повычурнее, со множеством небольших пещер в склонах. Вокруг неё и растительность редкая, и местный ботанический "бренд" - цветок пеон уклоняющийся. Туда я тоже хотел дойти, но понимал, что если не повернуть в Красновишерск сразу после спуска - то есть серьёзный риск не успеть на последний автобус в Соликамск. В Чердыни я был по четвертому разу, а в Красновишерск приехал впервые, и Малый Ветлан, Полюд, Язьва, деревни и скалы выше по Вишере - всё это задел на другой раз.

А по реке пунктиром тянутся ряжи - искусственные островки из набитых камнем и землёй срубов. Срубы с тех пор размыло, зато на островках понаросли деревья. Ряжи - тоже наследие Вишлага, по сути дела разделительная полоса, разграничивавшая реку на тихий рукав для движения вверх по течению и быстрый - для лесосплава. От ряжей к берегу шли тросы, с которых часть леса выбиралась для Вишерского целлюлозно-бумажного комбината, другая часть же продолжала плыть в Соликамск, через гигантские сплавные рейды в Рябинино за устьем Колвы и в Керченском за устьем Вишеры на Каме. Теперь комбинат разрушен, а лесосплав запрещён, так как гниющие стволы и щепки страшно засорили реки. Но ряжи мимо камня Кедровец по-прежнему уходят вверх по течению за крутой поворот. А повороты - они всегда манят: