Остров Сахалин. Часть 2: осколки Карафуто (61 фото + 1 видео)

В его пейзажах чудятся сюжеты то японских гравюр, то аниме, то фильмов про Годзиллу. Порой мелькают и сами осколки Страны Восходящего Солнца - арка с парящей кровлей, стела с иероглифами, завод или пирс, построенный явно не нами... Наследие губернаторства Карафуто на Южном Сахалине не столь обильно, как наследие Пруссии в Калининградской области или Старофинляндии на Карельском перешейке, но, как и сама Япония - куда экзотичнее. И более того, от Карафуто здесь остались люди - сахалинские корейцы.

Итак, в 1905 году Российская империя потеряла Южный Сахалин, в Японской империи ставший губернаторством Карафуто. Но надо понимать, что исконной это земля не была ни нас, ни для них, и даже айны, в войнах с которыми 1500 лет назад родилась Япония, пришли на Соколиный остров лишь в 17 веке. Японцы этой в гонке были на шаг впереди нас: если Василий Поярков в 1644 году только увидел с материка туманные сопки северного Сахалина, то самурай Мураками Хиронори из клана Мацумае в тот год впервые высадился на его южные берега. Первым японским поселением на Сахалине стала торговая фактории Сирануси, организованная в 1790 году на городище древней маньчжурской крепости у основания мыса Крильон. А в той фактории почти сразу объявились трое русских людей, изъявивших желание торговать. В 1805 году на месте нынешнего Корсакова ненадолго возникло японское укрепление Кусункотан (на кадре ниже) с гарнизоном из 700 человек под руководством самураев клана Мацумае, но просуществовало оно недолго: в те годы по Сахалину и Курилам прокатился ряд пограничных инцедентов, которые с большой натяжкой можно было бы назвать первой русско-японской войной. На Южных Курилах японцы уже тогда взяли верх, а вот Сахалин предпочли покинуть, при этом понеся потери в шторме.

Дальше шли десятилетия, далёкая Россия и средневековая Япония не решались уверенно взять холодный остров, а периодические попытки объявить над ним суверенитет не подкреплялись какими-то действиями. Понемногу на Сахалине селились рыбаки, торговцы и беглые преступники с обеих сторон, и в 1853 году к ним добавилось два русских гарнизона - Кусунайский пост на Татарском проливе и Муравьёвский пост на заливе Анива. В 1855-75 годах эту неопределённость даже закрепили режимом совладения, но в итоге в Петербурге поняли, что время работает на японцев, и сдав им Курилы пока не стало поздно, в обмен Россия получила Сахалин в единоличное пользование. Впрочем, обживать этот небогатый ресурсами остров с омерзительным климатом мало кому хотелось, и лицом Русского Сахалина на много лет стала каторга. К 1905 году население Сахалинского отдела составляло около 45 тысяч человек из всех народов Европейской части от татарина до латыша, но было среди них и порядка 750 японцев. Ждали ли они своих соплеменников, были ли рады высадке на сахалинские берега вооружённых по последнему слову техники десантов? Сейчас это вряд ли удастся узнать. На Сахалин японцы вторглись в июле 1905 года, под самый конец войны, и разрешение векового спора стало для них своеобразным бонусом к грандиозным успехам в Китае и Корее. Быстро сломив сопротивление малолюдных постов и немногочисленных партизан, японцы стремительно заняли весь огромный остров, и начали буквально вычерпывать его русское население, пароход за пароходом отправляя его в ближайший материковый порт Де-Кастри. Согласно Портсмутскому мирному договору Сахалин был разделён между Россией и Японией по 50-й параллели (на кадре ниже - пограничный столбик). К югу от неё тогда осталось всего 2,5 тысячи жителей, включая расквартировавшихся военных: "Северный фронтир" японцы заняли, чтобы на нём жить.

Конечно, Сахалин был для Японии далёкой и глухой периферией. Но совсем не в той степени, как для России. Более того, здешние запасы леса и угля по российским меркам были глубоко второстепенными, зато для Японии - бесценными. Я уже проводил параллели с Республикой Коми или Мурманской областью - суровый малолюдный край, ждавший приоритетного освоения. За своё новое губернаторство Карафуто японцы взялись всерьёз, и главное их наследие на Южном Сахалине - это сам по себе Южный Сахалин, каким мы его видим. Я не знаю причин, по которым СССР мог бы развивать этот далёкий и убыточный (в те времена) регион активнее, чем Камчатку или север Хабаровского края, японцы же создали в Карафуто густую сеть железных дорог, шоссе и населённых пунктов. Стремительное развитие "Северного фронтира" вкупе с его мононациональностью позволило Карафуто перейти из гайти ("внешних земель", то есть колоний) в найти ("внутренние земли", то есть регионы метрополии). Правда, совсем ненадолго - в 1943 году.

Япония тех лет представляла собой весьма парадоксальное зрелище. С одной стороны, она совершила небывалый в мировой истории рывок, за несколько десятилетий из Средневековья (или скорее даже Античности) прыгнув в Новейшее время. У пилотов "Зеро" и моряков линкора "Ямато" прадеды воевали мечом и луком. Фактически, японцы даже паровую эпоху почти не застали, сразу перейдя в эпоху электричества - и к 1941 году электрифицировано в Японии было 89% домохозяйств: вдвое больше, чем в Англии! Учились японцы очень быстро, и например от постройки первой в стране железной дороги (1872) до полного отказа от участия иностранных специалистов в железнодорожном строительстве им понадобилось всего 10 лет. Пейзажи городов Карафуто весьма напоминают декорации вестернов, да и строились они по образцу молодого американского Запада:

Но вместе с тем, как верно кто-то заметил, "индустриализация - процесс весьма болезненный для индустриализуемых": всё это давалось ценой труда на износ. Средний японец работал много, получал мало и наказывался строго, - собственно, как кореец в 1970-80-х, китаец в 1980-90-х, какой-нибудь вьетнамец или бенгалец - сейчас. Только с поправкой на то, что во всём мире тогда было совсем другое время, и даже в самых развитых странах голодная смерть была привычным делом, а война постоянно ждала у дверей. С 1930-х годов в Японии стремительно закручивались гайки и сворачивалась свобода предпринимательства: например, крестьяне по фиксированным расценкам сдавали урожай государству и еду покупали в госмагазинах. За неправильные мысли и слова к японцу, как к русскому или немцу, могли постучаться в дверь. Словом, Японская империя на пике своей военной мощи была довольно мрачной страной...

Ну, а что же Северный фронтир? Губернаторство Карафуто со столицей в городе Тоёхара по площади (36 тыс. квадратных километров) занимало в Японии второе место после соседнего Хоккайдо, а по населению (около 400 тыс. человек) немногим уступало своей территории в наши дни. Распределялось это население, правда, совсем иначе. Карафуто делилось на 4 округа с центрами в Тоёхаре (Южно-Сахалинск), Сисуке (Поронайск), Маоке (Холмск) и Эсутору (Углегорск), каждый из которых в свою очередь делился на несколько уездов. В губернской Тоёхаре жило 28 тыс. человек, во входившем в её же округ Отомари (Корсакове) 23 тысячи, в трёх других окружных городах - по 18 тысяч. В нынешнем Южно-Сахалинске живёт 180 тыс. человек, Холмск и Корсаков немного крупнее, чем были (27 и 33 тыс. жителей), Поронайск (15 тыс.) немного меньше, а все остальные города и веси теперь существенно меньше, чем были в те времена. Очень яркий пример - недавно показанное мной Новосёлово, где при японцах жило почти 2000 человек, а сейчас не наберётся и полсотни. Иными словами, японский Сахалин не был многолюднее российского, но был населён гораздо более густо и равномерно. Однако Карафуто точно так же было сырьевым регионом, благополучие которого определяли лес, уголь, рыба и военные гарнизоны.

Более 90% населения Карафуто составляли японцы, так что даже странно, что статус гайти с него не сняли раньше. Более того, в японской культуре этот край успел оставить свой след. Если бы он остался в составе Японии, то место Чехова в пантеоне земляков тут занимал бы Кэндзи Миядзава - немного блаженный писатель-буддист родом с севера острова Хонсю. В японской литературе он занимает примерно то же место, что в английской - Льюис Кэролл: культовый автор детских стихов и рассказов, в которых взрослые могли увидеть все глубины мироздания и найти ответ на любой вопрос. Только Кэролл весело писал, а Миядзава - с типично японской меланхолией. В 1921 году, после смерти любимой сестры Кэндзи уехал искать её дух к холодным волнам Охотского моря. На Сахалине в 1922 году он создал черновик своего главного произведения "Ночь в поезде на Млечном пути", где два мальчика Джованни и Кампанелла едут в вагоне от созвездию к созвездию, судя по всему - в загробный мир. Карафуто в ней, конечно, не упоминается, но Сахалин для японцев так и остался "островом Джованни".

Помимо японцев, жили здесь и другие народы. 5% населения Карафуто по переписям и 10% де-факто составляли корейцы - частью гастрбайтеры (ибо платили на северах больше), частью ост-арбайтеры: как немцы славян, японцы массово вывозили их сюда в войну, когда мужчины ушли на далёкие фронты, а остров требовал срочного укрепления. Ещё тут по-прежнему жили нивхи и айны, причём с последними была связана своеобразная коллизия: в 1899 году айнов признали японцами, а японскую метрополию объявили мононациональным государством. Вместе с Сахалином Японии досталось несколько тысяч неассимилированных айнов, самобытность которых здесь принялись экстренно ломать через колено. Зачастую весьма подлыми способами: например, айны не могли иметь рыбацких принадлежностей... но могли брать их в аренду у японцев! К 1933 году сахалинские айны тоже были официально ликвидированы как народ, а затем эта судьба, наверное, ждала бы ороков и эвенков... Ещё одним меньшинством Южного Сахалина были русские - к концу 1905 года их осталось здесь около 300 человек. Позже община сокращалась, лишь немного пополнившись беглыми "белыми" в Гражданскую. В основном русские жили продажей хлеба, и за неимением в Карафуто образования на родном языке (равно как и любом другом, кроме японского), оставались неграмотными. Бывало, впрочем, и по-другому - например, сильнейший в ХХ веке борец сумо Тайхо Коки из Сисуки (Поронайска) имел небольшой секрет: второе имя Иван Борышко, доставшееся от отца-малоросса.
Красивый кадр - русские и японцы у церкви в Наёсси (Лесогорск) в 1910-е годы:

В музее Южно-Сахалинска - две тяжёлые трофейные русские пушки из Порт-Артура:

И собственно японское оружие... поражения. На кадре выше лёгкая гаубица "типа №91", разработанная в 1929-31 годах и выпускавшаяся на Осакском арсенале,.а на кадре ниже - лёгкий танк "Ха-Го", выпускавшийся с 1935 года. Оба они в 1945 году стали трофеями Красной Армии:

История Карафуто кончилась в 1945 году. Это было некое подобие "пакта Молотова-Риббентроп", но только не с Германией, а с США: Советский Союз через 3 месяца после победы в Европе вводил свои войска в Маньчжурию, и за разгром Японии на суше мог оставить себе Сахалин и Курилы. В первоначальном варианте речь шла ещё и про Хоккайдо, по крайней мере его северную половину (тогда бы ситуация 1905 года попросту отзеркалилась!), но продемонстрировав миру атомную бомбу, американцы имели возможность взять свои слова назад. Карафуто и Курилы вошли в состав РСФСР как новая Южно-Сахалинская область, но самое интересное здесь только начиналось:

Наступление Красной Армии японцы встретили паникой, тем более военная пропаганда вещала, что русские придут убивать, грабить и насиловать, а шутки с ними плохи, ибо красноармеец голыми руками рвёт пасть медведю. В смятении проигрываемой войны люди велись: кто-то рвался за пролив Лаперуза, кто-то прятался в лесах, а пару раз японцы устраивали расправы над корейцами, понимая, что тем есть, за что мстить. К концу 1945 года на Сахалине осталось около 300 тысяч человек, в том числе 23 тысячи корейцев, по несколько сотен айнов и ороков, по сотне эвеков и русских "старопоселенцев" и несколько десятков нивхов. Возглавил новый регион Дмитрий Крюков, выходец с Северного Сахалина. Но если немцев из Кёнигсберга или финнов из Выборга изгнали стремительно, то на Сахалин и Курилы у Сталина первоначально были несколько иные планы. Униженная американцами Япония рассматривалась как потенциальный союзник, и всерьёз готовился вариант создания на Дальнем Востоке СССР японской национальной автономии.

Самим японцам это даже понравилось: теперь они работали не по 12-16 часов в день, а лишь по 8, имели 2 выходных в неделю, а не в месяц, зарплаты не варьировались по национальности и полу, начальнику больше не надо было кланяться, а начальник больше не имел права своих подчинённых бить. Сталинский социализм оказался более рыночным, чем военный капитализм предшествовавших лет - теперь крестьяне могли сбывать свой урожай на самых обычных базарах. И разве что закрытие публичных домов понравилось не всем, вплоть до забастовки недовольных шахтёров... Друг к другу русские и японцы демонстрировали если не симпатию, то неподдельный интерес. И остаётся только фантазировать, какие странные сюжеты мы могли бы наблюдать сейчас, останься японцы на Сахалине... А какие тут были бы имена! Скажем, Николай Соитирович или Айдзава Степанович...

При взгляде на современную Японию с её небоскрёбами и скоростными поездами родился миф, будто бы СССР целенаправленно разрушил на Сахалине все японские здания. В конце концов топонимику тут искоренили так же быстро и тотально, как на Карельском перешейке или в Калининградской области. Но ломать крепкие капитальные дома там, куда ехали сотни тысяч переселенцев?! Японского наследия на Сахалине правда осталось мало, и ответ на вопрос, "куда оно делось?" стоит в Южном на Сахалинской улице:

Это чудом уцелевший типовой дом Тоёхары, и ободранная штукатурка показывает, как он был устроен - по нашей классификации это ни что иное, как "засыпнуха". Японцы любили деревянное зодчество ещё больше нас, но избалованные тёплым климатом и запуганные землетрясениями, срубам предпочитали каркасы. Увидев японский быт, русские реально приняли их за дикарей: живут в "фанерных домах" (в лучшем случае фанерных, а то и плотной бумагой обтянутых), спят и сидят на полу, и даже ложки с вилкой в руках никогда не держали! Большинство японских зданий действительно были разрушены быстро и без сожаления - но лишь потому, что жить в них русский человек не представлял возможным.
Капитальные здания, конечно, никуда не делись, но только их тут поменее, чем в Средней России - допетровских палат. Искать их стоит в первую очередь в Южно-Сахалинске. В постах об этом городе я покажу всё, что нашёл, а пока вот старейший и красивейший японские дома Сахалина. Штаб охранных войск (1908):

И региональный музей (1937):

Построенный в стиле "тэйкан" - японском имперском историзме. Интерьеры:

Охотнее, впрочем, японцы тогда строили европейском стиле. Вот например два здания Банка развития Хоккайдо (господствовавшего на Карафуто), почти типовых для страны - в Южно-Сахалинске (1930):

И Корсакове (1928):

Банки, музеи, резиденции официальных лиц, заводы и склады - это здания, которые практичнее было строить из негорючих материалов. Вот ещё пара портовых складов в Корсакове:

Лучший "заповедник" рядовой японской застройки - посёлок Сокол (Отани) близ Южно-Сахалинска. Коттеджи:

И казармы того аэродрома, с которого в 1983 году советский самолёт летал сбивать корейский "Боинг":

В глубинке же самая распространённая японская сущность - хоандэн. В переводе "хранилище духовных сокровищ", а в обиходе - "школьный павильон". Сами школы были деревянными и порой горели, как например в 1943 году в Сирутору (Макаров), когда на пожаре погибло 23 человека. А стоявшие у школ хоандэны вмещали государственные символы, портреты императора, различные светские реликвии и регалии, выносившиеся на люди по праздникам. Удивительнее то, что только на Сахалине хоандэны и уцелели: в самой Японии, Корее и Китае их последовательно разрушили в 1940-х годах, как Ильичей в постсоветской Прибалтике. У русских же эти будки, ставшие подсобками, не вызывали политических ассоциаций.

Кое-где попадаются памятники или их остатки, как постамент с заглавного кадра:

Но пожалуй самое необычное наследие Японии в России - это синтоистские храмы, или дзиндзя. Синто - древнее язычество Японских островов, выросшее из культов древних айнов и прото-японцев в союзе с буддизмом и под его влиянием. Если индуизм похож на греческое или скандинавское язычество, то синтоизм - на культы северных народов с их обожествлением сил природы и мест, а также неизменным культом предков. Главная категория синтоизма - "ками", даже не дух, а духовная сущность вещей. Аматэрасу, Богиня Солнца, была чтимее прочих лишь потому, что к ней возводил свою родословную императорский дом. Синтоистские кумирни, у которых молились путники и рыбаки ставились у гор, рек и приморских скал подобно степным обоо:

Кумирня с кадра выше, например, отмечала Могунтан - нынешний грязевой вулкан Пугачёва.

Сами синтоитские храмы, или корректнее говоря святилища, выглядели так. Обратите внимание на кацуоги - поперечные бруски над коньком крыши, отмечавшие ранг дзиндзя: у главных храмов Японии их было до 10. Об архитектуре, деталях и истории формирования синтоистских храмов Карафуто есть очень статья. Впрочем, архитектурные стили ("дзукури") теперь не имеют значения - все здания дзиндзя без исключения на Сахалине были деревянными, и канули в Лету давно. Однако к каждому из низ них прилагался целый набор вспомогательных сооружений, и вот их-то ещё немало стоит по городам и весям.

В первую очередь это тории - ворота-арки, в изначальном смысле насест петуха, который будил солнце-Аматэрасу. Поэтому главное в ториях - даже не парящая кровля, а поперечная перекладина. Материалы их были разные - дерево, бетон, кости китов... но уцелели только бетонные, как например во Взморье (Сираура) от храма Хигаси Сираури Инари (1914). Надписи повествуют о 2600-летии Великой Японии и о фундаторе дзиндзи по имени Ямагия Такео:

Через тории вела сандо - "дорога к храму", которую отмечали:
- иши-тороо - фонари, мне так и не попадавшиеся.
- кома-ину - парные псы-стражи с открытой и закрытой пастями (Томари)
- тёдзубати - ванна для омовений, вытесанная из целого камня (Холмск):

Так как синтоизм был крепко повязан с культом предков, а вся жизнь японца - с культом войны и доблести, при храмах ставились тюконхи - "памятники показавшим верность". Это были алтари памяти героев, через которые после церемонии прощания их души возносились в небеса.

Иногда воинские памятники делались в виде снаряда. Оба кадра, верхний и нижний - из Томари, где дзиндзя сохранилась лучше всего. Этот обелиск, впрочем, уже не "тюконхи", а "сэнси-кинэхи": первые можно соотнести с советскими Аллеями Героев, а вторые - с простыми монументами Победы. Коих, кстати, на Южном Сахалине почти нет - ведь те герои, что родом отсюда, теперь покоятся на дне Гуадалканала.

К крупнейших дзиндзя прилагались ещё и сокровищницы, где многочисленные реликвии храма были защищены от пожара. Одна из таковых, в стиле "азекура", сохранилась в Южно-Сахалинске от Карафуто-дзиндзя - главного храма на острове:

Большинство верующих японцев - двоеверы: синтоизм рассматривал Будд как разновидность ками, буддизм рассматривал ками как живых существ, как и люди, нуждающихся в спасении. Испокон веков большинство японских святилищ окормляли адептов обеих религий. Однако в эпоху Мэйдзи, то есть период европеизации и колониальной экспансии, две религии были официально разделены, и официальной религией японцев стал более национальный синтоизм. Может быть поэтому буддийские храмы в Карафуто были редки, и молились в них в основном корейцы. Вот например основание пагоды в Холмске:

Однако пожалуй нагляднее всего японское наследие проявляется не в духовном, а в самом что ни на есть утилитарном зодчестве - инфраструктуре. Тем более, как вы уже заметили, альтернативу дереву для японцев стал не кирпич или бутовый камень, а бетон, появление которого выпало как раз на эпоху Мейдзи. В Южно-Сахалинске, Томари (на фото), а может быть и где-нибудь ещё я видел японские мосты с неизменными пилонами у въездов:

Построенные Японией железные дороги заслуживают отдельного поста, тем более и поезда на них встречаются не наши:

Морские берега и горные обрывы кое-где укреплены подпорными стенками:

А ковши (гавани) защищают мощные брекватеры также японской постройки. Крупнейший из них - в Невельске, и с февраля по июнь на нём устраивают лежбище сивучи:

По берегам Сахалина стоит десяток капитальных маяков, примерно поровну советских, царских и японских. Самый яркий памятник Карафуто, пожалуй - маяк Тонино (1939, 31м) на мысе Анива. Но он же и самый труднодоступный - поход сюда занимает неделю, лодочная экскурсия обходится в 6500 рублей за место, и хоть издалека он виден с борта "Фархутдинова" по пути на Курилы:

И, конечно же, заводы! В первую очередь - 9 типовых целлюлозно-бумажные комбинатов, построенный в 1913-35 годах компанией "Одзи". Последняя и в наши дни третий по величине в мире производитель бумаги, а для Карафуто значила примерно то же, что для Ямала - "Газпром". Заводы исправно работали и при Советах (причём именно их до 1960-х годов "вели" японские специалисты), а в 1990-х закрылись один за другим, и к середине 2000-х целлюлозно-бумажная отрасль на Сахалине исчезла. Самые внушительные руины ЦБК - в Холмске и опять же Томари:

Была на Карафуто, конечно, и другая промышленность, но не ищите здесь старых автозаводов, верфей или станкостроения: те отрасли, которыми Япония гордится, сюда не дошли. Помимо ЦБК на Сахалине встречаются электростанции, угольные шахты...

...и агропромышленные заводы, например свекольно-сахарные. Особенно много их (кроме шахт) по северных окраинам Южно-Сахалинска. Невысокие старые трубы здесь не столько из бетона, сколько из желтовато-серого кирпича:

Как и в Пруссии, японское наследие Карафуто не исчерпывает зданиями - немало старины поменьше собрано в местных музеях. Вот тут самый интересный артефакт стоит слева - это реплика пограничного столбика, специально сделанная для музея как иллюстрация побега актрисы Ёсико Окада в СССР. Иллюстрировать было что: звезда Японии из Хиросимы родом, в 1936 году она вышла замуж за коммуниста, и очарованные красными идеями, двое бежали в 1938 году на Северный Сахалин. Там их тут же арестовали, а расстреляли не только мужа, но и Мейерхольда, кумира Ёсики, к которому они и держали путь. Путь японки занял 10 лет через лагеря, но в итога она оказался в Москве и стала диктором радио, вещавшего на Японию. Несколько раз она приезжала на родину, и с удивлением обнаруживала, что там её любят и помнят. Но родиной её стал СССР, а умерла 90-летняя Окада вскоре после его краха.

Правее на кадре выше - ворот для невода, кухтыль (морской поплавок), горн маяка, мемориальные таблички, остатки жерновов и инструментов, металлическая домашняя печь и многое другое. Обратите внимание на мебель - японцы обходились без кроватей, кресел и столов, но вполне нашли место для часов или пианино.

Культовые предметы в музее Корсакова - фарфоровая храмовая чаша, металлические колокол "бансё" и ритуальный очаг, а рядом с ними - крестьянские жернова и колесо телеги:

Маска и меч для фехтования, рядом с которыми забавно смотрится утюг:

Посуда японских домов:

Наверняка, японские артефакты попадаются и в домах у простых сахалинцев, как немецкие в домах жителей Калининградской области. Как-то в поезде нам встретился мужик, ездивший с металлоискателем в горы, на место давным-давно покинутой корейской деревни, куда сейчас двое суток идти. Открытый и словоохотливый, как большинство сахалинцев, он с радостью показывал нам "улов":

Но что отличает Карафуто от Пруссии или Старофинляндии - помимо мёртвого наследия, от него остались и живые люди. Ведь как уже говорилось, вторым по величине народом Карафуто были корейцы. В отличие от корё-сарам, депортированных в 1930-х годах с Дальнего Востока (включая Северный Сахалин) в Среднюю Азию, они происходили не из приграничных с Россией районов, а в основном из Южной Кореи, и потому фактически это другой народ. Их, в отличие от японцев, отсюда было некому забрать: нищая, опустошённая, разделённая Корея смогла прислать в Корсаков лишь два парохода. Своим ходом покинуть Сахалин в последующие десятилетия мешал железный занавес, да и Советскому Союзу трудолюбивые корейцы были нужны. Вместо японской автономии в 1950-х годах тут де-факто существовала корейская - с прессой, школами и театром. Но всё это зачем-то ликвидировал в 1963 году тот самый Павел Леонов, чьё правление областью в памяти сахалинцев осталось "золотым веком". Сами корейцы, однако, никуда не делись, и по сей день без них нельзя представить Сахалин:

Южная Корея, что удивительно, репатриацией и сейчас занимается не слишком охотно: по официальной программе туда уехали лишь 3,5 тысячи человек, в основном стариков, вывезенных японцами до 1945 года. Они теперь живут в городе Ансан, а билеты до Сахалина раз в год им оплачивает Япония. На Сахалине осталось около 25 тысяч корейцев, 5,5% населения острова и 10% населения Южно-Сахалинска, и более четверти из них помнят корейский язык. А вот в Томари народ не свадьбу празднует и не 1-е сентября, а День освобождения Кореи от Японской оккупации:

Главным вкладом корейцев в сахалинскую культуру стала кухня - брошенные в чуждые условия, здесь они стали заготовлять травы, которые русским и японцам никогда не казались едой, или чуждые растения вроде капусты и морковки обрабатывать на свой манер. Так появилась корейская морковь, не известная в самой Корее, салаты из лопуха или папоротника, да и кимчи здесь, говорят, другая. Традиционные пирожки на пару у среднеазиатских корейцев зовутся пегоди, а у местных - пян-се. В бургерной же у вокзала в Южно-Сахалинске подавали корейские бургеры с кунжутным соусом, и в шоколадку "Сахалин" "Приморский кондитер" тоже добавляет кунжут.

Другое корейское проявление - многочисленные протестантские церкви, выросшие в 1990-2000-х по окраинам сахалинских городов. Среди корейцев (в основном вообще не верующих) католиков и протестантов ныне больше, чем буддистов. Вот у этой церкви даже на фасаде выше окна корейские буквы:

Самобытны и корейские кладбища. Обратите внимание на имена - в отличие от корё-сарам, сахалинские корейцы сохранили не только фамилии. Правда, все ли и насколько официально - я так и не понял.

А рядом с ними, под стелами с иероглифами, покоятся японцы, и большой памятник напоминает, наверное, о довоенном кладбище, снесённым при Советах:

Япония напоминает про общее прошлое через таблички на памятниках:

И различные культурно-деловые организации от некоммерческих фондов до гостиниц. У сахалинцев к Японии отношение сводится к тем же двум типам, что и отношение калининградцев к Германии: либо японцы были злодеи и оккупанты, о которых некрасиво даже просто вспоминать, либо - сплошь высококультурные люди, у которых зря забрали эти острова. Впрочем, официозное словосочетание "освобождение Сахалина от японских милитаристов" даже мне немного режет слух...

Дольше всех Карафуто жило вот здесь, в южно-сахалинском костёле Святого Якова (2001) - католическая "Апостольская префектура Карафуто" называлась так до 2003 года.

Но в первую очередь бывшая метрополия напоминает о себе Сахалину вот так. С одной стороны, Сахалин - самый "леворульный" регион из посещённых в эту поездку (процентов 20 машин, я бы сказал), но вместе с тем и самый "внедорожный" - тут уж пропорционально состояния дорог... Обычная парковка в Южном:

Гостя из Европейской части Дальний Восток вообще и Сахалин в особенности поражает обилием непривычной японской спецтехники: