Приморье. Тихоокеанский Крым (74 фото)

В прошлой части: Приморский сафари-парк в Шкотово о сафари-парке в Шкотово я показывал уникальный живой мир этих мест, но им специфика Приморья не исчерпывается. И вместе с тем тут будет много повторов из поста про общий колорит Дальнего Востока, ведь Приморье - это квинтэссенция ДэВэ.

В основном Приморье такое - сырые плодородные долины и иероглифы лесистых сопок:

Буйная растительность, включая "горный камыш" с мягкими метёлками. И близость моря:

А ещё - необычная для Дальнего Востока обжитость, которую я оценил, приехав сюда ночным поездом - на всём пути от Хабаровска до Владивостока отлично ловилась сеть. Площадь Приморского края 165 тыс. кв.км, население - чуть менее 2 млн. человек, то есть его плотность здесь на уровне Урала.

Приморье делится на три явные части. Южный берег у залива Петра Великого - это причудливые мысы и скалистые сопки:

Тропического вида леса:

И богатейший живой мир на мелководье:

Горное Приморье - это Сихотэ-Алинь, гигантский хребет потухших вулканов, тянущийся на 1200 километров от Находки до устья Амура. Высота этих старых гор редко больше километра, а в поле зрения всегда найдётся хоть одна вершина, скалящаяся острыми зубцами. В распадках скрываются сотни водопадов и пещер. Сихотэ-Алинь потрясающе красив... и столь же потрясающе однороден - такие пейзажи тут сопровождают часами:

Уссурийскую тайгу организуют кедры, концентрирующие вокруг себя сообщества иных растений. Но внешне это не тайга, а светлый лиственный с фейерверками осенних красок:

Длинный восточный берег Приморья почти безлюден - там мало удобных бухт и тянет холодом Охотского моря. А реки Сихотэ-Алиня выглядят совсем как в Средней Азии - тщедушные ручейки в гигантских каменных руслах с завалами древесных стволов с весенних паводков.

Сама Уссури - река масштаба Оки или Дона, на равнине становящуюся китайской границей. Её водораздел же в 1934-43 годах был границей двух регионов: Приморского края с центром во Владивостоке и не выходящей к морю Уссурийской области с центром в Ворошилове (Уссурийске):

Последняя выглядела в основном как-то так, и если бы её не упразднили - она слыла бы житницей Дальнего Востока с колосьями на гербе. Вдоль Уссури - самое густонаселённое место в ДВФО, а большинство городов Приморья нанизаны на проходящий здесь Транссиб. Этот его участок строился в 1893-97 годах как изолированная Уссурийская железная дорога.

Здешние пейзажи напоминают скорее саванны Юго-Восточной Азии, чем кубанскую степь. Севернее лежит Приханкайская низменность, упирающаяся в огромное (втрое больше Москвы), птичье и рыбное, но внешне очень равнинное озеро Ханка. Или Синкайху - его дальние берега уходят в Китай, но я туда не доехал.

В Приморье много признаков юга. Точнее - мало признаков севера, ведь тут и есть юг. Хасан чуть севернее Дербента, Владивосток на широте Владикавказа и южнее Сочи, а самый север края чуть-чуть южнее, чем Ростов.

На юге Приморья, как в дельте Волги, есть лотосы:

На заливе Петра Великого - полноценный курортный район, гости которого по умолчанию - "хабаровчане". Тут хорошо в сентябре, когда вода ещё тёплая, но высокий сезон позади. Погода чаще подводит летом - оно здесь туманное и дождливое.

Ещё одна деталь сырого и тёплого юга - обилие вот таких объявлений:

Реки Приморья богаты нерестящейся рыбой, а тайга изобилует зверьём. И дикоросами, как например лимонник и элеутерокок (лианы с бодрящим отваром), чага (у корейцев слывёт почти панацеей), кедровые шишки (крупнее, но беднее орехом по сравнению с Сибирью), а особенно - дикий женьшень. Лишь в Приморье он остался в товарных количествах, и на суше здесь занимают примерно ту же нишу, что в море трепанг. Чаще, впрочем, женьшень тут растёт на тайных делянках, и на развалах его, конечно же, не продают.

Местная ягода - кышмыш, или актинидия. По вкусу не то крыжовник, не то киви, которому это ближайшая родня.

Как Алтай или Кавказ, Уссурия богата мёдом:

Шкуры и рога, мускус и когти - многое у местных браконьеров дорого купят китайцы. Уссурийская тайга впечатляет ассортиментом хищников - медведи чёрные (самые зловредные) и бурые, тигры, леопарды, волки, росомахи и харзы (тропические куницы), а заодно не хищные, но свирепые кабаны и изюбри. Ещё - ядовитые змеи и азиатские огромные шершни. Это название вида, причём справедливое - я видел такого один раз и больше не хочу, а многих местных такие кусали. Хватает в тайге и клещей, причём энцефалит в Приморье тоже более агрессивной разновидности. Наконец, в тайге нетрудно нарваться на браконьеров, контрабандистов или наркоделов, в общем - неопытным людям тут не стоит сходить с туристических троп.
Нам же попадались лишь бурундуки:

А тигр как главный символ Приморья - только многочисленными скульптурами:

Весь этот опасный, но изобильный мир населён людьми более 32 тысяч лет. И уже 12 тысяч лет назад, доев последних мамонтов, народы Приамурья осели вдоль рек и стали жить рыбной путиной. 3000 лет назад здесь уже был один из старейших в России очаг земледелия - кроуновская культура, реплику жилища которой я показывал на острове Попова. От остального Дальнего Востока Приморье отличаются следы древних цивилизаций: в полях - городища, а в любом районном музее коллекция керамики и ржавых мечей.

Кем были кроуновцы - неизвестно; возможно, ветвью пуё, как японцы и корейцы. Следующими далёкий Алтай породил тунгусо-маньчжурские народы, около 5 тысяч лет назад впервые проявившие себя в Забайкалье. К началу нашей эры они дошли до Тихого океана - сушени на Хуанхэ и илоу на Амуре. Первых вскоре потеснили китайцы, и встретившись с илоу, сушени образовали с ними симбиоз - вероятно, стали их знатью. Западнее, в Маньчжурии, оформилась мохэ - союз Семи племён, самое сильное из которых хэйшуй также заходило в Приморье.
Остатки святилища из пещеры Спящая Красавица:

Сушени, илоу и мохэ обладали самобытным хозяйством: немного растили пшеницу, просо и мальву, а в основном, с мощными луками особой конструкции, были кочевниками. Но не скотоводами - разводили только коней для охоты или набегов. Часть племён осела в тайге, вернувшись к первобытному образу жизни, и цивилизация тут сделала первый из нескольких шаг назад - от оседлого хозяйства к кочевому и даже от производящего к присваивающему. Искусство илоу и мохэ - керамика с примитивным, но характерным узором:

Соседями мохэ были Китай в долгой смуте и Когурё - "древняя Северная Корея", разве что делился тогда полуостров не поперёк, а вдоль. С корейцами мохэ вели и войну, и торговлю, а на своих ближайших соседей-кочевников киданей глядели свысока. Более опасным врагом были тюрки, молодые волки Великой Степи, но их орды прошли южнее, в направлении Жёлтого моря. По-настоящему серьёзным вызовом для мохэ стало возрождение Китая под властью династии Тан, эпоха которой считается вершиной могущества Поднебесной. Вместе с тюрками (которых покорили позже) Тан разгромили киданей и мохэ, а вместе с Силлой ("древняя Южная Корея") в 668-м уничтожили Когурё. Из остатков разбитых народов у основания Корейского полуострова возникло новое государство - Бохай, или Пархэ. Его основал в 698 году полководец Тэ Чо Ён, мохэец на службе Когурё, сумевший запутать преследовавшее китайское войско, и разбить его, искусно устроив засаду. Объединив под своей защитой мохэйцев и корейцев, он провозгласил себя тийо (монархом), приняв новое имя Тхэджо, или Гао-ван в китайском варианте. Ему хватило мудрости не воевать с Тан за потерянные земли - умнее оказалось уйти в глухую оборону и строить новое государство. В 705 году Гао-ван заключил с домом Тан первый мирный договор, а в 713-19 году Китай официально признал Бохай как государство. Императоры считали тийо своими вассалами, но фактически Бохай был независим, а в 732-35 годах даже устроил с Китаем войну, кончившуюся взаимными уступками.

Однако есть у Китая свойство, куда более ценное, чем любые армии - время на его стороне. Не имея сил поглотить Бохай политически, Китай начал поглощать его культурно и скорее всего подчинил бы, если бы в середине 8 века поражение от арабов на среднеазиатской реке Талас не обернулось чудовищной смутой.
Бохай был весьма причудлив: с мохэйской знатью и большинством населения, с корейскими земледельцами и ремесленниками, с киданями и эвенками-оленеводами в вассалах, с факториями японских купцов в крупных портах... В кумирнях уживались тенгрианство, шаманизм и даже японские боги. Всё это - по конфуцианским канонам госуправления, слегка адаптированными под кочевничий быт. Бохай делился на 8 провинций и имел 5 столиц, в том числе Хуньчунь совсем рядом с Приморьем.
На кадре выше - фигурка бохайского чиновника, верительный знак и металлический слиток, выполнявший роль монеты - как ни странно, в стране Пархэ так и не появилось собственных денег. На кадре ниже - фрагмент убранства Абрикосового храма с одноимённой сопки близ Уссурийска:

В 9 веке Бохай жил больше торговлей, чем войной, а в 926 году его разгромили давние враги - кидани, оставшиеся злыми кочевниками. В самом дальнем углу они оставили вассальное Восточное Красное государство - Дон-Гур, или в китайском варианте Дундань со столицей Суйбин у нынешнего Уссурийска. Из китайских хроник опустошённый край исчез очень быстро, и лишь документы об отношениях японской фактории Ан (близ нынешнего Краскина) с землевладельцами свидетельствуют, что какая-то жизнь тут теплилась. И - никуда не делось население, к 12 веку сложившееся в нацию чжурчжэней. Её слагали не племена, а военные союзы моуке (до 100 дворов одного рода) и мэнъань (1000 дворов разных родов). За сотню лет измельчали уже кидани, и вот в 1113-15 годах чжурчжэньский вождь Агуда провозгласил Золотую династию, что на его языке звучало как Анцунь, а на китайском - как Цзинь. Чжурчжэни быстро разбили киданей, а следом и династию Сун, отхватив себе солидный кусок Китая. Столицы их державы были в разные времена на месте Харбина и Пекина.

А Приморье оставалось тылом, зажиточным и глухим. В музее Владивостока большая часть вот этого великолепия (кроме Тырских стел в правом углу) - каменная Аллея Духов из могилы князя Эсыкуя, соратника Агуды, получившего в удел Кайюань - ещё один предшественник Уссурийска:

Оттуда же - две каменных черепахи в Уссурийске (на фото) и Хабаровске:

Но ни одного здания тех держав не сохранилось даже к приходу русских. Империя Цзинь жила ровно сто лет, а затем ей положила конец наследники киданей - монголы. В 1211-13 годах, одним из своих первых походов, чжурчжэней вбил в грязь Чингисхан. Последний император Ваньянь Юнцзи, убитый монголами при штурме столицы, успел отослать сына в Кайюань, осколок империи вокруг которого превратился в государство Дун Ся. Вот руины его дворцов и храмов:

В 1234 году монголы добили Восточное Ся, и на шесть веков Приморье выпало из цивилизации.

В Хорезме и Иране, в Китае и на Руси монголы пролили реки крови, однако те государства и их торговые города неизменно возрождались у торговых дорог. Эту периферию же монголы "вбили в каменный век", по крайней мере в ранее железо. С подачи Владимира Арсеньева принято считать, что после Чингисхана край почти опустел, а малочисленные потомки чжурчжэней вернулись к первобытному образу жизни. Более вероятно, что это случилось в 17 веке, когда на западе подняли голову младшие братья чжурчжэней - маньчжуры, провозгласившие возрождение династии Цзинь. В борьбе с монголами, на этот раз в ипостаси джунгар, последнее слово осталось за ними - маньчжуры покорили Китай и основали последнюю в Поднебесной императорскую династию Цин. Но для таких великих дел понадобилось созвать всех потомков мохэ, и овладев огромным плодородным Китаем, те уже не вернулись к холодным сопкам Сихотэ-Алиня. Во всяком случае именно тогда берега Кореи перестали донимать пираты с севера.

Наследие того безвременья - жернова, обильные в неимоверно каменистом Приморье. Старейшие из них бохайские, последние делали корейцы в 19 веке, но 600 лет от Чингисхана до Невельского не оставили здесь более ярких следов. Единственное исключение - Тырские стелы в низовьях Амура, поставленные в 15 веке династией Мин, и иероглифы на них - последняя в истории надпись по-чжурчжэньски. Китай продолжал считать эти земли своей Внешней Маньчжурией, и несмотря на её малолюдность, в 17 веке дому Цин хватило силы не пустить к Амуру русских казаков. Тем более родную Маньчжурию Цины берегли как зеницу ока, даже ханьцам не давая селиться на её плодородной земле. Однако время шло, Китай слабел, а белые варвары брали вершины прогресса. Опиумные войны показали Цинам, что англичане во-первых нападают с моря, а во-вторых опаснее русских. В 1858 году Внешняя Маньчжурия была уступлена России вместе с полоской берега до самой Кореи - понимая, что время на их стороне, Цины создали на малолюдной земле буфер против британских десантов.
Камень с витиеватым Цинским драконом - не пограничный ли знак?

Приморье досталось России практически даром, и даже впервые увидели эту землю русские люди уже будучи её хозяевами (не считая похода казаков Онуфрия Степанова на Уссури и Ханку в 1655 году). В подданство им достались таёжные народы, о которых, с небольшим музеем деревянного зодчества, я рассказывал на острове Попова. В Приморье кочевали нанайцы (гольды; из них был дерсу Узала), орочи и удэгэйцы. Остались только последние - всего 1,5 тысячи человек, да и тех половина в Хабаровском крае.

Однако их орнаменты и образы по сей день популярны:

Но жили здесь не только они. Вместе с Приморье России достался "подарочек" - манзы. Безлюдный край привлекал беглецов и бродяг, и на Уссури начало складываться нечто, отдалённо похожее на ранних русских казаков с Днепра и Дона. Целый народ тех, кто не сумел жить по закону. Себя они называли паотуйцзи ("бегущие ноги" или "холостяки"), так как более простое для русского уха слово "маньцзы" со времён монгольских войн обозначало людей второго сорта. В Приморье манзы пришли на считанные десятилетия раньше русских, ловили здесь трепанга, кальмара и морскую капусту, выращивали женьшень и опиум, охотились на пушного зверя и мыли золото в горных реках. Они бежали вдаль без семей, а потому брали в жёны туземок, и вдали от границы туземное начало порой брало верх - так появились тазы, таёжный народ, чтивший Гуанди и Будду. Манзы успели дать горам и рекам названия, попавшие на русские карты, а некоторые из них первыми освоили земли будущих русских городов - как Ли Гуй в Сучане (Партизанске), Супутин в Уссурийске или Седанка близ Владивостоке. Манзами корректно называть лишь этих первоначальных китайцев Приморья, но в Пекине быстро поняли, что недооценили русских и Россия вот-вот прирастёт Маньчжурским генерал-губернаторством, а потому, сочтя это меньшим из зол, открыли Цинскую вотчину для любого ханьца. И вот уже китайцы, в основном из провинции Шаньдун на Хуанхэ повалили на север валом. Немалая часть этого вала докатывалась в Приморье, образовав, например, чайна-таун в Владивостоке. В торговле для китайцев появилось своё прозвище - фазаны или даже фырганы. Пришельцы, в отличие от манз, брались за огородничество и мелкую работу, но многие всеми силами старались держаться за Россию. Китайская община Приморья росла бешеными темпами, а точных размеров её не знал никто - из сотен тысяч "манз" большинство были Цинскими подданными. С Россией они строили отношения через старейшин-посредников тайе и систему торговых обществ, легально работавших, впрочем, далеко не всегда: например, союз "Гун-и-хуй" много лет держал всю торговлю пушниной, а власти о нём просто не знали. Жилищем манзы была фанза - саманная хижина с соломенной крышей, обогревавшаяся через кан - дымоход-лежанку от печки. На Дальнем Востоке слово "фанза" по сей день означает просто убогий тесный домик:

Другое слово, которому манзы научили русских - хунхуз. Здесь оно, как и "басмач" в Средней Азии, может значить любого головореза вплоть до японцев с озера Хасан. У русских и манз регулярно случались конфликты, первый из которых в 1868 году известен даже как Манзовская война. В 1885 манзы вырезали несколько семей новоприбывших поселенцев, а в 1896 году лесоохрана под каким-то бюрократическим предлогом сожгла десятки фанз (без людей, но с имуществом). Однако настоящие хунхузы - это совсем другое: открывшись для ханьцев в условиях беспомощности Пекина, Маньчжурия стала подобием Дикого Запада. Хунхузы, в переводе "рыжебородые" - это разбойники, скрывавшиеся в захолустных селениях, в лесах и на городском дне. В основном они орудовали в Маньчжурии, где постепенно появились сначала смешанные, а затем даже полностью русские и кавказские (!) банды, но и на Приморье нападали порой. В глухих углах хунхузы брали с манзских деревень дань продуктами, промтоварами и лекарствами, но так как все китайцы на одно лицо, среди русских бытовало мнение, что любой манза - это скрытый хунхуз. Особенно после 1901 года, когда Китай охватило Боксёрское восстание, и кто тут налётчик, а кто партизан, наши вникать не очень-то хотели. Вершиной хунхузничества стали 1920-30-е годы, когда Маньчжурия и Шаньдун оказались под властью атаманов, сил и влияния набравшихся на владивостокской Миллионке.

Ещё одним "жёлтым" народом Приморья были корейцы, просто переходившие через границу, когда разница в уровне жизни между дальним углом России и их средневековой родиной стала критической. Тем более поставив у границы войска и обязав крестьян их кормить, Корея сама для этого сделала всё возможное. Корейцы были законопослушны, охотно принимали русское подданство, а жили в основном в нынешнем Хасанском районе до Владивостока - попытка их переселить не пошла дальше нескольких сёл. После русско-японской войны и оккупации Кореи здесь же собирались с силами многие герои корейского подполья. Переселенцы, коих к 1910-м годам были десятки тысяч, стали основной корё-сарам - "русских корейцев", позже рассеявшихся по всему Союзу.

За всем этим Новым Бохаем приглядывали казаки, селившиеся на Уссури с 1855 года. Тогда это были забайкальцы, но приглашали служить на новый рубеж казаков всей страны. Затем из Забайкальского выделилось Амурское, а из него в 1889 году Уссурийское войско. Казаки несли службу во Владивостокской крепости, воевали на русско-японской войне, защищали КВЖД от "боксёров", ловили хунхузов, но в целом войско оставалось небольшим и без единого центра. Атаманом был военный губернатор Приморья, чья на Светланской была и войсковым правлением. Штаб в разное время находился в Хабаровске и селе Камень-Рыболов на Ханке. Войсковой собор в Хабаровске уссурийцы делили с амурцами, пока в 1913 году не построили свой Успенский войсковой храм в пограничной станице Гродековской. Его снесли в 1930-е годы, и даже фотографий не осталось - лишь чертежи. Большая часть уссурийских казаков погибла в Гражданской войне, примкнув к атаману Семёнову.

Переселение в далёкий край же шло с изрядным скрипом. Сюда ехали военные, но даже торговлю быстро перехватили немцы, американцы и японцы. Тонкая струйка переселенцев сочилась сюда из Сибири:

А в Европейской части преимущество было у тех народов, кто жил близ крупных портов - латышей, эстонцев, молдаван...

...но в первую очередь - украинцев:

Так возник Зелёный Клин, или Закитайщина: в плодородной долине Уссури малороссы составляли большинство сельского населения (но не жителей вообще - колониальный край был весьма урбанизирован), а в Гражданскую войну даже пытались создать Украинскую Дальневосточную республику. Позже в советской топонимике Приморья крепко обосновался Товарищ Артём, через Владивосток бежавший в Австралию. Читая в старшей школе "Разгром" Фаддеева, я даже не сразу понял, что дело происходит не в Донбассе. Особо рьяные патриоты Украины даже считают её колониальной державой, а Приморье - незаконно оккупированным москалями исконной землёй типа Кубани или Воронежа. Флаг у Зелёного Клина уже есть:

В ХХ веке Зелёный Клин ассимилировался, но всё же отголосков Самой Восточной Украины здесь хватает. Например, обилие фамилий на -ко или -а (взять хоть недавние выборы - Ищенко, Тарасенко и Кожемяко), да и частный сектор здесь местами напоминает какую-нибудь Слобожанщину:

Всю эту солянку в 1860-х годах изучал молодой и неопытный Николай Пржевальский, а в 1900-х - Владимир Арсеньев в надёжной компании дерсу Узала. Арсеньев, пожалуй, самый чтимый земляк Приморья:

Ну а в 1903 году пришёл Транссиб и привёз огромные перемены: поселенцы хлынули сюда потоком, а с ними и капитал. По обилию и качеству дореволюционной архитектуры Приморье даст фору многим регионам на западе:

В далёкой колонии быстро сложилась элита - конечно же, не дворянская, а торговая, по большей части из второго поколения иностранцев. Сам набор имён совсем другой, чем даже в Иркутске - русские Чурины и Семёновы, поляки Янковские, немцы Кунст и Альберс, Лангелитье, Бриннеры, французы Менарды, китаец Тифонтай... Одни занимались торговлей на экспорт и импорт, другие ловили морских гадов и ивася, третьи разводили пятнистых оленей на панты. В музее Владивостока целый стеллаж кирпичей с клеймами предпринимателей и межевой столбик с пантового хозяйства Янковских, а есть здесь и самые настоящие усадьбы:

Дальше была Гражданская война, долгая и неописуемо сложная - я не воспроизведу в голове весь порядок сменявших друг друга властей и марионеточных государств: красных Приморской земской управы и вобравшей её Дальневосточной республики и "Чёрного буфера" - Приамурского земского края под патронажем японских интервентов.
Штурм Спасска в октябре 1922 года был последним крупным боем Гражданской войны. И я бы сказал, что красные здесь явно симпатичнее белых: отлаженная военная машина, методично возвращавшая контроль над страной у иноземных оккупантов, которым продались вконец озверевшие и выродившиеся от отчаяния белые. Героями Гражданской, впрочем, остались не командиры, а партизаны во главе с сожжённым заживо Лазо и четвертованным Баневуром. Более того, сюда не дошёл и военный коммунизм, так что даже всерьёз менять уклад Советы начали лишь в 1930-е годы.

Но начали - всерьёз. Первыми из Приморья сами ушли европейские, американские и японские предприниматели. В середине 1930-х без шума и пыли выгнали манз - финт с гражданском Китая сыграл с ними злую шутку, ведь де-юре это были просто нелегалы. В 1936-м и корейцев депортировали в оазисы Средней Азии, малороссы же в отрыве от родного чернозёма за одно поколение успели обрусеть. Новой ролью региона стал "непотопляемый линкор", а пейзаж здешних берегов, как где-нибудь в Албании, нельзя представить без ДОТов:

Песня "На высоких берегах Амура..." соврала лишь в одном - месте действия. Рекой, где в ту ночь самураи перешли границу, был не Амур, а Туманган со стороны Кореи. Бои у озера Хасан летом 1938 года, которые Япония поспешила объявить приграничным инцидентом, здесь не затмила даже Великая Отечественная война. Главный танк Приморья в памятниках и парадах - не тридцатьчетвёрка, а Т-18 конца 1920-х годов:

Последнюю черту под перерождение Приморья подвёл 1969 году - именно на Уссури располагается остров Даманский. В отличие от героев Хасана, его защитникам памятников почти не ставили. Памятником им стала топонимика, из которой Советы решили вымарать Китай. Заодно, конечно, извели и маньчжурские, и удэгэйские названия, но всё же в Приморье это выглядит не таким дуболомно-казённым, как в Кёнигсбергщине или Крыму, на Сахалине или Карельском перешейке. Может потому, что в 1972 году нашлось больше места для красоты и фантазии, чем в 1946-м, а может потому, что все эти советские Дальнегорски и Партизански разбавлены исторически русскими названиями: где-то переселенческими (Спасск, Киевка), где-то военно-морскими - в честь кораблей (Витязь), событий (Находка, Ольга) или мореходов (Шкотово), причём не только наших, но и французских из экспедиции Лаперуза (Терней). Отдельный пласт названий - греческие: частью тоже корабельные (Аякс, Улисс), частью данные первооткрывателями (Босфор Восточный), частью - перенесённые из Крыма (Ливадия). Для населённых пунктов местные в обиходе используются советские названия, а манзские как правило понимают (Дальнегорск - Тетюхе, Дальнереченск - Иман и др.), для природных же объектов - наоборот, по умолчанию используются устаревшие (Шамора - Лазурная бухта, Пидан - Ливадийская гора и др.). В целом, в отличие от Крыма или Сахалина, нынешняя топонимка Приморья мне нравится:

Как выглядит современное Приморье?
Во-первых, оно большое и, что неожиданнее на Дальнем Востоке, людное. По крайней мере в южной половине даже в глубине гор не так далеко друг от друга стоят крупные сёла:

Население Приморья теперь в основном русское (хотя и с украинскими корнями), и гостей из Средней Азии тут явно больше, чем даже корейцев. Теоретически, в Приморье осталось несколько тысяч китайцев, избежавших депортации в 1930-е годы как советские граждане, но я таковых не встречал. Совершенно не заметны тут и удэгэйцы, зато в последние годы объявился новый народ - староверы, репатриирующиеся из Латинской Америки. В СМИ их описывают как благостных людей, вместо Беловодья нашедших коррупцию и мошенничество, местные говорят о них как о народе ушлом, богатом и крайне неумеренном в охоте, я же так и не добрался до их сёл.
И хотя Приморье считается самым атеистическим регионом России, тут немало новеньких церквей:

Приморье довольно индустриально, тут есть даже сложное машиностроение вроде вертолётного завода в Арсеньеве. При Советах в крае добывали уголь, но с 1990-х годов закрылись все шахты до единой. Зато теперь углём завалены причалы - характерной здешней деталью я бы назвал мелкие порты в ПГТ и дажё сёлах вроде показанной на заглавном кадре Рудной Пристани.
Здесь есть просторные поля, и огороды в сёлах и на дачах. Есть пастбища и весьма обильная подсобная скотина. А вот садов почти нет, хотя в теории климат и позволяет. На практике же раз в несколько лет тут случаются какие-нибудь аномальные морозы, подтопления или ещё бог весть что губительное для нежных плодовых кустов.

А вот дары леса и моря на этом странном юге всё ещё актуальнее, чем на иных Северах. На берегах в сезон путины яблоку негде упасть - одни ходят по ежей и спизул, другие порют икру из кеты и горбуши. Конечно же, нелегально, но районный рыбнадзор обычно следит лишь за тем, чтоб земляки "не борзели"... пока не придёт краевой:

На таёжных дорогах всюду следы охотников, шишкарей, собирателей дикоросов или женьшеня:

Но суровое дальневосточное бельё на балконе может принадлежать и простому туристу - свой край приморцы любят и лазают по нему охотно.

А Китай, как и во все времена, нависает над этим краем. Отношения с Китаем здесь - это в первую очередь чрезвычайно интенсивные поездки через границу. Местные чаще всего ездят в безвизовую Суньку (Суйфэньхэ) или в "условно-безвизовый" (для групп) Хуньчунь:

А в дубляже русских надписей китайский язык явно важнее английского. Китайских туристов особенно много в Хасанском районе - на главном пути их автобусов во Владивосток.

Другой, куда более загадочный сосед - Когурё Северная Корея, близость которой тут очень заметна. Из Приморья туда даже возят туры - на курорты "свободной зоны Расон" недалеко от границы. С той стороны ездят не отдыхать, а работать... причём с советских времён: в 1960-х годах КНДР активно поставляла рабочих на лесоповал. Ныне северокорейские гастрбайтеры в принципе в России хоть и экзотика, но не редкость - в стране Чучхе тихо, но неумолимо идёт своя Перестройка, и заработки - лучший способ сколотить стартовый капитал для малого бизнеса. В Приморье корейцы особенно заметны, так как едут через него домой:

Кроме того, и корейцев, и китайцев тут часто ловят как нарушителей границы. Только первые чаще браконьеры, пришедшие за трепангом, женьшенем или ещё чем-нибудь охраняемым и ценным, а вторые чаще простые рыбаки, заблудившиеся без навигации в погоне за косяком рыбы или кальмара. Под арестом китайцы апатично ждут своей участи и даже не прибираются в камерах, а вот корейцы сразу самоорганизуются, камеру держат в идеальном порядке и даже учат русский язык. Самое страшное для них - это оказаться под арестом во время крупных праздников на родине: видимо, не вернувшиеся в это время рискуют прослыть перебежчиками. Деревянные корейские лодки давно уже стали приметой здешних берегов, а при взгляде с сопок морской горизонт по ночам весь в маленьких огненных факелах, на которые ловят кальмара. Часть лодок изымаются при задержании и остаются лежать на берегу, часть прибивает штормами, причём если это голый корпус без двигателя и снаряжения - значит, скорее всего рыбаки благополучно эвакуировались на более крупном судне. Но так везёт не всем, и в дни нашей поездки после мощного тайфуна всё Приморье обсуждало, как на русском берегу нашли десятки корейских утопленников...

В Южную Корею некоторые дальневосточники сами ездят на заработки, но я таких не встречал. Как легковушки тут тотально японские, так и автобусы - тотально корейские. Почти всегда с аутентичным и очень характерным интерьером:

Автобусов тут много и расписания их удобны. А вот дороги Приморья ужасны - но ужасны тривиально: на них просто разбитый асфальт, как по всей России лет 10 назад. Ещё в Приморье всё и всегда далеко: из стоящего на полуострове Владивостока редкий рейс короче 4 часов. Логистический центр тут Уссурийск, который я бы соотнёс с Симферополем, но и оттуда 5-7-часовые рейсы - совершенно обычное дело. Другая проблема - цены: около 5 рублей за километр, то есть гораздо дороже, чем в Европейской части.

А ещё - крайне нервные водители автобусов. Когда первый шофёр при виде наших больших рюкзаков начал натурально биться в истерике, срываться на оскорбления и угрожать отказом в перевозке, мы подумали "во дурак!". На третий раз я изо всех старался не строить закономерностей, а на пятый понял, что зря, тем более такая реакция бывала не только на нас.

Между Владивостоком, Находкой и городами Транссиба удобно перемещаться по железной дороге - ночными поездами на север края, электричками по Транссибу и в сторону Находки. Электрички здесь не слишком заоптимизированы, а билеты на них в 2-3 раза дешевле автобусных:

На фото, впрочем, вокзал в Арсеньеве (1940), где пассажирских поездов нет.

Жизнь в Приморье кипит, тут совсем нет ощущения оторванности и забытости, а средний населённый пункт выглядит богаче, чище и живее, чем в "в 100км от МКАДа".

Но наших людей не проведёшь, да и кровь Зелёного Клина играет! Выборы-2018 с реальной борьбой кандидатов и достойным Украины арсеналом грязных политтехнологий ещё не забыты. Олега Кожемяко, прежде управлявшего базой тралфлота в Преображении, тут воспринимают чуть ли не последним хунхузом, и уж точно знают до копейки, где и сколько он украл!

Напряжению, конечно, способствуют и борьба с правым рулём, и ограничения на рыбалку и охоту. В головах тут мирно уживается анархизм и коммунизм: приморцы ненавидят государство за то, что оно им постоянно мешает, и вместе с тем скучают по Союзу, при котором "такого не было!". Просто в 1990-х край хлебнул сполна, но в отличие от северов - не обезлюдел. И не редкость тут вот такое:

А вот сепаратизма в Приморье я, вопреки своим ожиданиям, не обнаружил. В Петербурге он и то заметнее, не говоря уж про Калининград или Курилы. Разве что надписи на заборах попадались пару раз:

Народ тут, как и всюду на Дальнем Востоке, разбитной и общительный, и даже автостоп тут неожиданно хорош. В Приморье очень много жизни, тут как-то легко дышится, есть редкое для России чувство свободы.