Хасан. Часть 2: мыс Гамова (52 фото)

Я, честно сказать, до самой красоты действительно не дошёл, и моя поездка на мыс Гамова потянет в лучшем случае на ознакомительный визит. По-хорошему сюда не наскоком надо ехать, а на несколько дней, с палаткой или местом на турбазе. Но даже увиденные места показались мне красивейшими в Приморье.

На дальневосточных берегах хорошо наследил Жан-Франсуа Лаперуз, от которого остались сахалинские Монерон и Крильон, хабаровский Де-Кастри или северо-приморский Терней. Разветвлённый тёплый залив севернее устья Тумангана открыли в 1852 другие французы с корвета "Каприз"... и нарекли заливом д'Анвилль, в честь крупнейшего французского картографа. А Константин Посьет - русский мореплаватель французского происхождения, в те же самые годы ходивший на фрегате "Паллада". Он был участником той дипломатической миссии в Японию, по итогам которой за Россией как совладение двух стран был закреплён Сахалин. Но командир "Паллады" Евфимий Путятин назвал именем Посьета этот залив, картографировав его на два года позже французов. Затем, с началом Крымской войны, "Палладу" настигли английские корабли в Татарском проливе, и повреждённая, она скрылась в нынешней Советской Гавани, где была затоплена экипажем. Остальная русская эскадра ушла в Охотское море проливом Невельского, а англичане и французы, не подозревавшие о его существовании, обрыскали на юге Приморья все бухты. Так залив получил третье название - рейд Наполеона, причём скорее всего не в честь Бонопарте или Наполеона III, а в честь корабля "Наполеон". Русские, утвердившись на этой земле, дали четвёртое название - рейд Паллады, но в общем мирно ужиться здесь могли бы все эти имена и ещё пара-тройка в придачу - залив Посьета представляет собой причудливую гроздь рейдов, проливов и бухт. Посреди неё, меж Новгородской бухтой и бухтой Экспедиции, и стоит городок Посьет - исторический центр Хасанщины:

Фактически он на несколько месяцев старше Владивостока - солдаты обосновались на этом берегу уже весной 1860 года. В царские времена он носил два названия - Новгородской пост или Пост-Посьет, и как ни странно, при Советах предпочтительнее оказалось французское имя. Более того, и район тогда назывался Посьетским - ведь озеро Хасан до известных событий оставалось лишь одним из многих безвестных водоёмов у границы. При этом кое-где упоминается, что Посьет до депортации корейцев был центром Корейского национального района, но то ли это какая-то путаница (райцентром было Новокиевское - нынешнее Краскино), то ли здесь располагалась отдельная национальная администрация. Как бы то ни было, в 1937 году корейская автономия была упразднена, а в 1939 и сам район переименован в Хасанский.

Нынешний Посьет - типичный для Приморья маленький посёлок с большим портом. Действительно большим: с грузооборотом 7-8 миллионов тонн он входит в десятку крупнейших на Дальнем Востоке. Главный здешний товар - уголь, а потому Посьет засыпан чёрной пылью, словно шахтёрский посёлок.

Особых достопримечательностей тут нет, и целенаправленно я бы вряд ли сюда поехал, но автобус, которым мы возвращались в Славянку из Краскино, заезжал и в Посьет. На остановке в центре посёлка - забавное граффити:

А рядом прямо на газоне - небольшой музей портово-погрузочной техники:

Ближе к выезду - пара памятников: якорь в честь 100-летия посёлка и танк Т-18 в честь победы на озере Хасан. Увы, сквозь грязное тонированное стекло да против солнца их заснять удалось только так. Но это всё же лучше, чем никак, наверное?

В километре напротив Посьета посреди залива видны красивые скалы. Эти зубцы завершают плоскую песчаную косу Назимова, отделяющую внутреннюю бухту Экспедиции от внешнего рейда Паллады. Длинная (4,5 километра) и очень тонкая (100-150м), окружённая тихими водами, в старину коса называлась Чурхадо и служила причалом для зимовки манзских лодок, а ныне популярна как дикий курорт.

А вот Краскино на бухте Экспедиции - не порт. Этот городок сухопутный, будто в тысяче километров от моря. Но о Краскино, как и о пограничном Хасане, я подробнее расскажу в следующей части.

Чуть менее портовое Зарубино стоит чуть ближе к Славянке, и впечатляет в первую очередь расположением - половина посёлка на материке, а другая половина - на полуострове Зарубина, коса которого больше похожа на дамбу. Между островом и материком - гавань Силач, конечно же названная в честь очередного судна, а посреди неё перпендикулярный косе остров Браузер:

Зарубино было основано в 1928 году как промысловая база, к 1940-му разрослось до ПГТ, а в 1980-х госплан готовил ему большое будущее судостроительно-судоремонтного центра с 70-тысячным населением. На материке, у конечной автобуса - недостроенные микрорайоны:

Местная достопримечательность - Чёрные пески, то есть вулканический пляж, которым вряд ли можно кого-то удивить после Курил и Камчатки.

На другой стороне Троицкой бухты - Андреевка, до 1972 года Улунчи. Над ней нависает Туманная сопка (508м) - вершина полуострова Гамова. Дмитрий Гамов побывал здесь на заре своей морской карьеры, гардемарином с той же "Паллады", и вовремя углядев этот мыс, предотвратил её крушение. "Паллада" не стала заходить за мыс и продолжила путь на север - фактически, он ограничивает с запада залив Петра Великого (формально, впрочем, включающий залив Посьета и доходящий до границы), в который русские углубились лишь спустя 5 лет, когда стали полноправными хозяевами этого берега.

Перед Андреевкой хорошо виден мыс Варгина, в народе более известный как Два Ежа, причём совсем не морских. Они же с другой стороны:

Над пляжем - отель и аквапарк. За вычетом азиатской природы, глубинка Южного берега Приморья напоминает какие-нибудь Ейск, Бердянск или Затоку, провинциальный курорт для "внутреннего пользования". Вот только мы сейчас южнее не только их всех, но ещё и Ялты, Сочи и даже Сухума. Из Европейской части России Дальний Восток воспринимается местом сырым и холодным, и совсем не очевидно, что здесь тоже есть свои курорты. Постояльцев всего этого великолепия тут называют "хабаровчане", поскольку именно Хабаровский край даёт основной контингент здешним турбазам. Несколько меньше - Амурская и Еврейская области и северные районы Приморья. Сами владивостокцы предпочитают ездить на море с палаткой или даже вообще без ночёвки, ухватив погожий денёк, тем более пляжи у них есть прямо в черте города. Жителям более дальних краёв типа Якутии или Забайкалья дешевле слетать погреть кости куда-нибудь в тропики. География тропического отдыха дальневосточников тоже заметно другая - наряду с хорошо знакомыми москвичам Таиландом и Бали, местные любят Хайнань (остров на юге Китая) и Вьетнам, занимающий нишу Египта - сервис там похоже, но зато дешевле всех. Ещё есть Далянь на Жёлтом море, который можно соотнести с Хорватией или Прибалтикой. Однако на тропические курорты можно летать и зимой, родные моря же манят летом. "Хабаровчане" (включая благовещенцев) обычно ездят сюда всей семьёй на собственном транспорте, помня о возможности в любой момент уехать, если вдруг с моря нагрянет тайфун: в 2016 году Оля, подъезжая под тайфуном к Владивостоку, изрядно впечатлилась плотностью встречного потока машин. Думается, мечта каждого, кто сдаёт комнаты на этих турбазах - чтобы учебный год сдвинули вперёд на месяц: стабильнее всего тёплая солнечная погода в Приморье держится в сентябре. Но базы отдыха в это время пустовали, а хозяева коек по найденным в интернете телефонам явно уже не ждали гостей:

На заднем плане кадра выше - Зарубино. А вот вся Хасанщина в одном кадре - бывшая воинская казарма, через стадию жилого дома превращённая в отель:

Из Андреевки мы неспеша пошли вдоль моря, надеясь поймать машину в посёлок Витязь на самом полуострове Гамова. Посёлок быстро остался за раздвоенным, словно змеиный язык, Андреевским мысом:

Впереди, на выходе из бухты Троица - мыс Стенина, у оконечности которого скрыта маленькая и очень уютная бухта Идол. У берега же табличка кому-то погибшему может быть в море, а может на узкой дороге. На самом деле расслабляться в этих райских водах, как и в любых других, не стоит - среди существ, заплывающих с юга, есть смертельно ядовитые медуза-крестовичок и рыба-собака, а в 2011 году одного купальщика сделала инвалидом белая акула.

Но кого это когда останавливало? Базы отдыха тянутся и дальше вдоль берега:

У последней турбазы к нам прибилась собака, на которую мы поначалу не обращали внимания, да и надеялись, что скоро найдётся машина, которая нас подвезёт. Но в итоге 6-7 километров до Витязь по лесу, где явно какой-то старый пират назакапывал кладов, мы так и прошли пешком, а даже мимо нас не проехало ни единой попутки.

С каждым километром я отрезал что-то от программы на день, понимая, что нам туда уже не успеть. Но все грустные мысли ушли, когда лес расступился, открыв роскошный вид на бухту Витязь:

На кадре выше - слева длинный мыс Шульца (машинально прочёл на карте - "мыс Щупальце"), а справа - мыс и остров Таранцева. За ними на горизонте виднеется одинокий островок Фурунгельма, самый южный остров всей России:

С другой стороны - оконечность бухты Витязь и одноимённый посёлок на ней:

Сопка над ним - узкий перешеек, за которым снова виднеется море и романтического вида острова:

У пляжа - кладбище деревянных судов:

На другом берегу бухты - зверобойная шхуна "Саламандра" и гранёный купол военного дельфинария Тихоокеанского флота (1983), закрытого в 1998 году. Подобное заведение я когда-то уже видел в Балаклаве, а прежде военные дельфинарии были ещё в Клайпеде и Батуми. Вопреки расхожему мнению, боевые дельфины (в первоначально ещё и сивучи, которых в 1916 году дрессировал сам Владимир Дуров) - не камикадзе: это людей "бабы новых нарожают", а животное обучать слишком долго и дорого, да и столько взрывчатки, чтобы гарантированно пустить ко дну большой корабль, дельфин не унесёт. Скорее их готовили на роль "морских ищеек" для обнаружения мин, но думается, потому и свёрнуты были все дельфиньи программы военного флота, что для животных не нашлось задач, которые не смогла бы решить техника.

...На сопке нас периодически накрывало зловонье, и мне это совсем не казалось удивительным: как бы не в Японии живём, и под обрывом вполне может быть помойка. Но зловонье раз за разом усиливалось, когда мимо нас проходила та самая собака, прибившаяся ещё в Андреевке, и наконец мы поняли, что это не "русские всё загадили", а нашим спутником стал Пёс Смердящий. В его компании мы и спустились по тенистым серпантинам в посёлок, и вскоре набрели на скелет бетонного дома:

Это ни что иное, как особняк самой дальней, самой поздней и самой, наверное, необычной русской усадьбы. Когда-то, надо заметить, не единственной на Дальнем Востоке - Владивосток за считанные десятилетия оброс своей элитой, которой стали не военные чины, а русские и иностранные (в первую очередь немецкие) коммерсанты. На красивых берегах, среди сопок, островов и потаённых бухт, эти "торговые аристократы" начали создавать себе гнёзда, что-то среднее между русскими усадьбами Новороссии и Крыма и американскими ранчо. Алексей Старцев, сделавший миллионы в китайском Тяньцзине, построил имение Родное на острове Путятин, от которого остались лишь могила помещика да роща бывшего парка. Китобой Фридольф Гек в 1877 году обосновался в Сидими (ныне Безверхово), и от его собственной усадьбы остался погреб-ледник. Ещё важнее то, что купив землю, Гек стал сдавать её под элитное жильё, таким образом основав усадебную традицию Приморья. Одним из первых его арендаторов стал Юлиус Бриннер, дед тёзки-актёра (см. здесь), от усадьбы которого остались "домик молодожёнов" и античного вида фамильный склеп. Туда же, в Сидими, перебрался с острова Аскольд польский аристократ Михаил Янковский. На Аскольд он приехал в 1874 году управлять золотым прииском, а заодно привёз туда фазанов, которые быстро расплодились до промысловой численности. Природа Дальнего Востока увлекла пана так, что он занялся наукой, в первую очередь натурализмом, и вскоре вышел к новой специализации - пантовому оленеводству. Только использовать для этих целей он решил не свирепых изюбрей (ближайший родич марала), а маленьких и безобидных пятнистых оленей (см. здесь), для разведения которых в арендовал угодья у всё того же Гека. Михаил Янович умер в 1912 году, и дело его продолжил сын Ян Янковский. Он основал новые пантовые угодья на заливе Посьта, а центром их стала усадьба Витязь:

Строил свой особняк последний русский помещик в 1918-19 годах, когда в Европейской России и Сибири бушевала Гражданская война и сотни усадеб горели, разграбленные взбунтовавшимся народом. Янковский это понимал, но видимо надеялся, что всё обойдётся. А вот хунхузы как ходили по Маньчжурии, так и продолжали ходить, и потому бетонный особняк строился изначально рассчитанным на оборону. То есть, Витязь - не только последняя русская усадьба, но и последний польский замок! Однако пожить в нём шляхтичу было не суждено - в 1919 году, не дождавшись ни хунхузов, ни большевиков, ещё совсем не старый Ян Янковский внезапно заболел и умер.

А дом его теперь совершенно заброшен, как и сотни усадеб в Европейской части России:

Дальше по берегу - овощехранилище, возможно усадебный погреб, бетонный как и особняк:

Бережок перед усадьбой:

Рядом остов деревянной зверобойной шхуны "Ларга" 1950-х годов - такие же валяются на знаменитом кладбище судов в Териберке.

У центрального пляжа - её современник "Лахтак". До недавнего времени у него были бушприт и мачта, изрядно добавлявшие романтики:

На том же пляже - северокорейская лодка с номером непонятным буквами. На носу у неё крепление для факела, пламя которого привлекало из под воды кальмаров. Сюда лодку могло прибить штормом после того, как другое чучхейское судно забрало с неё экипаж и мотор. А может сами рыбаки без навигатора и компаса зашли случайно в российские воды, и с годик посидев под арестом, по решению суда были высланы домой. Лодка же стоит теперь здесь туристам на потеху:

Постоянное население Витязя - меньше 200 человек, но где они живут, я так и не понял: мы видели здесь только турбазы.

Понимая, что до главных красот мыса Гамова дойти уже не успеем, мы решили просто перевалить через его основание и искупаться в ближайшей бухте:

Конец мыса - там, за Туманной горой, но идти в обход её подножья ещё 6-7 километров, причём почти без шансов, что кто-то подвезёт. За сопкой - красивые мысы и бухты. лежбища тюленей ларга и маяк Гамова - №1 в реестре российских маяков. Внешне, впрочем, он вполне типовой (хотя и с чуть более высокой башней) того же проекта, что и маяк Буссе из прошлой части или маяк в Александровске-Сахалинском. Там же - батарея №220 1930-х годов, вместе с Ворошиловской батареей на острове Русском и батареей №26 на острове Аскольд не оставлявшая вражескому кораблю шанса даже близкой подойти к Владивостоку. Впрочем, с одной из её башен недавно какие-то уроды срезали стволы - несколько тонн металлолом... Но в общем, берег за Туманной сопкой стоит отдельного похода:

Взгляд назад, на бухту Витязь и пограничные сопки за заливом Посьета:

Дальние - как я понимаю, уже в Северной Корее:

С другой же стороны открылся сказочно красивый вид:

В нереальной дали белыми пятнами микрорайонов проступал сквозь марево Владивосток. Но на кадре выше не пригородный архипелаг Императрицы Евгении, а куда более маленький и совсем необитаемый архипелаг Римского-Корсакова. Назван он не в честь композитора, а в честь морехода - Воина Римского-Корсакова, вместе с Путятиным исследовавшего Сахалин. Тамошний Корсаков, впрочем, не в его честь назван - даже ударение в его названии другое. Воин Андреевич открыл эти острова в 1854 году, а в ещё 1852 архипелаг нанесли на карту французы, дав ему название Пелис. Наши, что удивительно, его даже сохранили, а лишь сузив со всего архипелага до его крупнейшего острова.

Ближе к берегу - Входные острова. Самый, впрочем, интересный остров мыса Гамова, его душа, находится дальше, в живописной бухте Теляковского. Расположенный у самого берега и доступный вброд, он известен как остров Томящегося Сердца - на его берегу есть затопляемая в прилив расщелина, вода которой скрывает круглый валун, гулко стучащий о дно от ударов волн. Туристы, конечно, насочиняли множество грустных легенд, но даже если "сердце" не стучит, скалистый островок в шапке рощицы и сам по себе прекрасен. Словом, мне по-настоящему жаль, что я не добрался в бухту Теляковского. Она вполне доступна одним днём из Славянки, если в Андреевке не на попутку рассчитывать, а выложить несколько сотен рублей за такси до Витязя.

Столь же красивы бухты у основания мыса Гамова, хотя в большинстве из них купаться запрещено - это территория Дальневосточного морского заповедника (1978), на сушу выходящего лишь краешком на острове Попова.

Одинокую арку могли бы назвать Золотые Ворота, но у дальневосточников другая романтика. Здесь это кекур Штаны:

Мы же спустились в бухту Астафьева, манившую тропической лазурью:

В бухте нашёлся пустующий ДОТ. Мы расположили вещи, а Пёс Смердящий свернулся около них калачиком и крепко заснул.

Может и дошли бы мы до бухты Теляковского в режиме спортивного краеведения, но мне уже не первый день невыносимо хотелось искупаться:

Тем более не искупавшись - не понять этих бухт. В прозрачной воде на камнях сидели яркие морские звёзды, а подобрав ракушку, я был ухвачен за палец клешнёй поселившегося в ней краба. Дальше от берега начались морские ежи, причём в огромном количестве - по несколько чёрных колючих комков сидело на каждом камне. И я плавал осторожно, зная, что иглы их вполне ядовиты. Но как это всё заснять?!

Маленький кекур, который я назвал Двое:

Одинокий баклан на камнях: