«К возвращению в город почти забывал русский язык». Как в БССР проходили летние каникулы (7 фото)
Зубная паста по ночам и жевание смолы
С началом летних каникул начиналась отправка детей в пионерские лагеря. Их тогда было великое множество — почти каждое уважающее себя предприятие имело дом отдыха или детский летний лагерь.
Официальная жизнь в лагере состояла из горна, зарядки, линейки, игр и прочих занятий.
О неформальной части ходили пугающие слухи, но все это было сильно преувеличено. В ходу были больше невинные шалости вроде намазывания по ночам зубной пастой. Были, конечно, и жесткие шутки. Например «велосипед»: между пальцев спящему вставлялась вата и поджигалась. Отчего бедолага и вращал ногами.
А вот некоторые вещи дети делали добровольно. Например, жевали смолу. Конечно, кто-то может посчитать, что так при «совке» восполнялся тотальный дефицит жевательной резинки. Хотя есть мнение, что сосновая смола-живица лечит от язвы, экземы, фурункулеза, дисбактериоза и кучи других заболеваний.
Кроме лагерей в Беларуси дети могли поехать на курорты Крыма и черноморского побережья Кавказа. Смена длилась 24 дня. Гомельчанину Владимиру Мищенко больше всего запомнилась поездка в «Артек». Тогда их спорткласс участвовал во всесоюзных соревнованиях «Старты надежд» и занял там 1-е место.
— Это было очень здорово, как в сказке, — вспоминает Владимир. — Солнце, море, роскошная природа. Мы жили в старом лагере «Морской», с которого в свое время начинался комплекс «Артек». От нашего окна до линии прибоя было метров 20, и мы засыпали под шум волн. Перезнакомились с ребятами из Украины, Прибалтики, Москвы. Пьянства или других вольностей никто себе не позволял, а вот романы — да, завязывались. Некоторые потом еще очень долго переписывались с девочками из других республик. Ездили на экскурсии по Крыму, да и в самом «Артеке» был музей морского флота и музей космонавтики. Настоящие скафандры космонавтов, побывавшие на орбите, можно было потрогать руками, посидеть в кабине реактивного самолета. Один из моих одноклассников стал потом авиационным бортмехаником, до сих пор летает в Африку.
Если сравнивать советские и современные детские лагеря, то сегодня в них нет прежней идеологизированности. Зато в СССР отдых был бесплатный, тогда как в стоимость пребывания в детских лагерях Беларуси теперь доходит до нескольких сот долларов и сопоставима с отдыхом в Турции.
Деревенская воля и естественная белорусизация
Команда участников конкурса от средней школы № 25 города Гомеля «Пираты», начало 1970-х годов. Фото: архив Юрия Глушакова
Но значительная часть советской детворы отправлялась не в пионерские лагеря, а к бабушкам и дедушкам в деревню. Зачастую родители «забывали» их там на все лето. В тот период города во многом развивались за счет притока сельских жителей, и связь с «малой родиной» была весьма тесной.
Конечно, деревенская жизнь сильно отличалась от городской. Инициация начиналась с парного молока: далеко не все желудки горожан были способны его принимать. Еще одной местной экзотикой были лошади.
— Один раз я со старшими ребятами пошел на канаву ловить рыбу бреднем, — рассказывает гомельчанин Александр Глушко. — Потом мне стало скучно, и я один через болото стал возвращаться в деревню. Да не тут-то было: в отличие от старших, тропинку через трясину я не знал. Мне было шесть лет. Стою на качающейся кочке и ору от испуга. Мои вопли услышал пастух Костяныч, который и вывез меня верхом на лошади.
С тех пор Саша стал частым гостем на конюшне. В «отцовской» деревне Болотчицы Слуцкого района было около 20 колхозных лошадей. Еще в 80-е годы пастухи пасли на них коров, у каждого бригадира также была своя верховая лошадь. Лошадей, особенно во время уборочной, когда не хватало машин, активно использовали как транспорт. Но самое интересное было — скакать верхом. Ездили без седел, но зато — с ветерком!
— Характер у лошадей был разный, — вспоминает Александр — На Буяна не каждый мог сесть. Я предпочитал спокойного коня Валика. Но один раз мы мчались на нем с другом по заливному лугу. И вдруг Валик попал передними ногами в скрытую в траве яму с водой. Мы оба перелетели через конскую голову и так грохнулись, что еле поднялись.
А вот один из дальних родственников нашего собеседника, упав один раз с лошади, не нашел ничего лучшего, как схватить ее за хвост. В ответ конь лягнул подростка задними ногами.
— Как он жив остался — даже не знаю.
А в колхозе можно было даже подзаработать. В шестом классе Александр месяц проработал в колхозе на лошади с подводой. Получал в день три рубля и корм для коня. А когда вернулся домой, из колхозного правления под Новый год прислали премию — еще 3 рубля. Гомельчанин Александр Рог, подрабатывая школьником в колхозе «Октябрь» Кормянского района, зарабатывал в месяц до 130 рублей.
Школьные фотоальбомы советских времен. Фото: Сергей Солонкевич
Не менее интересно было в деревне Большой Осов Краснопольского района Могилевской области, откуда родом была мать Александра Глушко. Это поселение со всех сторон было окружено лесами.
— Тут даже заборы были не из досок, а из прутьев — по-местному их называли «прасло», — вспоминает Александр. — За грибами и ягодами мы ходили не с корзинками и сумками — а с кузовками из бересты, подвешенными на грудь. У нас дома до сих пор такой кузовок под солонку используется. Ему, наверное, уже лет 150 — моей бабушке его подарила ее бабушка.
Плавать бегали на карьер с очень темной водой. Говорили, что она так настаивалась на листве окружавшего его осинового леса. Вода эта считалась целебной, и в карьере не только купались, но и брали ее для домашних бань. Еще в окрестностях Большого Осова была старинная заброшенная мельница, сохранившаяся от «панских» времен. Детвора любила лазить по ней в таинственном полумраке.
Сейчас от Большого Осова почти ничего не осталось — только кладбище в лесу.
Еще деревня служила средством «естественной» белорусизации. Минчанин Николай в 80-е годы выезжал в деревню на Нарочь.
— Все лето я родителей практически не видел, и ко времени возвращения в город почти забывал русский язык. В деревне местные дети даже смеялись над городскими из-за мягкого «р» и «ч». Но в целом отношения с деревенскими у нас складывались дружеские. Драки и всякие разборки — это бывало уже у старших, когда они приезжали на картошку, ходили в клуб на танцы. Я же помогал в деревне собирать сено, но работой особо не перегружали. С утра до ночи — верхом на велике. Грибы, ягоды. Вот только с незрелыми яблоками надо было быть осторожными. Помню, как ходили в сельский клуб смотреть «Полосатый рейс». Еще в лесу мы занимались раскопками траншей Первой мировой войны. Выкопали немецкий шлем с рожками, почти целый.
Рассказ про «шмайссер и ведро патронов», якобы виденные у деревенских, был непременным атрибутом уличных баек.
Тарзанки и номер для велосипедов
Ученики старших классов. Гомель, район «Гомсельмаш», начало 1970-х годов. Фото: архив Юрия Глушакова
Отсутствие компьютерных игр и интернета заставляло активно проводить досуг и городскую молодежь. К их услугам было множество спортивных секций и всяческих клубов, также вывозивших своих воспитанников в летние лагеря и походы. Но дикая вольница улицы имела свой шарм.
Первейшим местом, куда бежала детвора летом, были речка и озера. Повсеместно стояли самодельные мостики и трамплины, ныне снесенные. А еще — «тарзанки». Нехитрое сооружение из веревки с палкой или шиной на конце позволяло раскачаться и так нырнуть в воду, что дух захватывало не только у самого, но и у наблюдавших за всем этим девочек.
Для ребят постарше переплыть, например, Сож, было обычным развлечением. И это несмотря на весьма активное судоходство и постоянно носившиеся по реке моторные лодки.
Катание на велосипедах — тоже очень популярное занятие. Для подростков выпускались «Орленки», для взрослых — «Минск» и «Украина». Стоили эти тяжелые «лайбы» около 60 рублей. Мечтой любого пацана были спортивные машины с низким рулем и переключением скоростей — «Спорт», «Турист» или «Спутник» Харьковского велосипедного завода. В то время велосипедистам разрешалось ездить по проезжей части, нужно было только получить в ГАИ номер. Впрочем, эту норму никто не соблюдал, и мы гоняли без всякой регистрации. Правда, и тогдашнее движение было менее интенсивно.
По достижении 14 лет можно было садиться на мопед: прав для этого не требовалось. «Тюнингованные» «Риги-16» и «Верховины», говорят, разгонялись до 55 километров
Чижик-пыжик, «Царь горы» и рогатки
Школьные фотоальбомы советских времен. Фото: Сергей Солонкевич
Машин во дворах было куда меньше, чем теперь, поэтому дети с первого класса играли во дворах самостоятельно. О педофилах тогда тоже не слыхивали. Связь с ребенком поддерживалась голосом. «Саша, куша-а-ать!» — кричали мамы с балконов.
На улице играли в футбол, волейбол и пионербол. Благо в новых микрорайонах на каждые четыре пятиэтажки была предусмотрена игровая площадка. Кроме этого, популярны были и «народные» виды уличного спорта.
«Квач» или «кич» — водящий догонял и прикосновением руки «салил» другого. Для усложнения играть могли на деревьях или на гимнастических городках с лестницами и трубами на высоте 6−7 метров, по которым приходилось перебираться на руках. Слава Богу, никто не разбился!
«Пекарь» вкратце — палкой метали в жестяную банку, а водящий «пекарь» не давал забрать игрокам биты и стремился коснуться их своей палкой. «Цок» — азартная игра, которую, тем не менее, любили пионеры. Собственно «цок» — бита в виде свинцовой или стальной шайбы. «Цоком» били, стараясь перевернуть стопку сплющенных пробок или монет.
Детская «металлургия» — отдельная тема. Добыв свинец из старых аккумуляторов, из него в песке или кирпичах лили «цоки», свинчатки и особо популярные амулеты-черепа.
«Чижик», или дворовая лапта, — очень отдаленный родственник бейсбола.
— Один раз мы собрались играть в «чижика», и тут выглянула соседка: «Ребята, только в окно мне не попадите». Тут я наношу удар битой по «чижику», и эта деревянная чурка взлетает и со звоном разносит соседке окно. Больше мы в «чижика» не играли, — рассказывает гомельчанин Сергей Титов.
«Хали-хало» — нечто среднее между игрой в мяч и слова, развивала одновременно и физическую ловкость, и глазомер, и лингвистические познания.
«Конный бой» — два отряда, сидя на спинах товарищей, стараются стащить противника с «коня» или свалить.
«Слон» — одна команда становится друг за другом, наклонившись. Другая запрыгивает на нее сверху, после чего «слон» начинает двигаться. Если «слон» дойдет до намеченной цели или сбросит ездоков — то он победил. Если «слон» рассыплется под общий хохот — то победили «ездоки».
«Царь горы» — в летнем варианте то же стягивание противников с пригорка путем борьбы.
«Рыцари» — фехтование на деревянных мечах или тех же палках. При этом касание в руку или ногу означало «ранение», в корпус — «смерть». Но иногда больно уязвленный соперник впадал в боевую ярость, и тогда начиналась настоящая рубка.
Средневековое вооружение дополняли самодельные луки и другое метательное оружие. Самострелы были разных типов. Одни стреляли горохом — с помощью плоской резинки от трусов и бельевой прищепки. Другие были с круглой эластичной резинкой-«венгеркой», которая использовалась в авиамоделировании, и стреляли проволочными «шпендюльками». Эффект ее попадания в голую ногу был весьма болезненным — иногда кожу рассекало до крови. Что греха таить — коты, собаки и птицы сильно страдали от этих самоделок.
Еще на вооружении дворовых «вольных стрелков» были рогатки. Легкие рогатки стреляли теми же «шпендюльками». А вот более мощные «каменные» состояли из деревянной рогульки и метательной части из резины. Резину брали от противогазов, но лучшим и эластичным был медицинский жгут. Уже много лет спустя нам стало известно, что на Западе рогатки называются «катапультами», продаются в магазинах и используются в качестве охотничьего оружия.
Немцы и индейцы
Ученики 10 класса школы № 25 города Гомеля. Парк Луначарского, лето 1973 года. Фото: архив Юрия Глушакова
Еще в СССР существовал настоящий индейский культ, вдохновленный фильмами студии ДЭФА из ГДР. Мы мастерили себе все те же луки и деревянные копья, втыкали в волосы птичьи перья. Обязательным атрибутом индейских игр было построение «вигвама». Возле них разжигали костры, в которых за отсутствием мяса бизона пекли картошку. Один раз очаг попытались распалить в «вигваме» из веток, которые уже две недели сохли на жаре. Полыхнуло так, что еле успели выскочить.
Подражая героям Фенимора Купера или Гойко Митича, мы упражнялись в метании ножей и самодельных дротиков в деревья. Больше всех беды было от луков: случалось, что свой полет самодельные стрелы заканчивали в разных частях тела малолетних «индейцев».
Ну и конечно, самыми популярными были игры в «войнушку». Всем известно, что играть «за немцев» никто не хотел. Поэтому иногда «фашистами» приходилось назначать по жребию. А вот немецкое оружие почему-то было популярно. Любопытно, но даже советские производители игрушечных «стволов» выпускали, например, пластмассовую модель парабеллума. Но, конечно, большую часть вооружения мы изготавливали сами: строгали из дерева с помощью отцов и дедушек-фронтовиков. Самодельные макеты были прочнее и выглядели солиднее магазинных игрушек. Популярными были и различные атрибуты воинской амуниции, что привозили старшие братья на «дембель» — ремни, пилотки, фуражки, танковые шлемофоны или патронташи. В изобилии по рукам ходили гильзы разных калибров, ныне приравненные практически к боеприпасам.
Схема игры в войну была немудреная: два отряда расходились, прячась во дворах. А затем начинали охоту друг на друга. Нужно было первым заметить противника и прокричать: «Тра-та-та! Падай — ты убит!» Ввиду предельной условности поражения, постоянно возникали спорные ситуации. Один раз, чтобы развеять все сомнения, мы решили «воевать» с помощью комьев глины из соседнего строительного котлована. Заняв позиции по его отвалам, приступили к обстрелу. Когда командир противника Женька Брыль получил спекшимся, как камень, куском глины в глаз, он сначала покатился по земле. А затем пошел в настоящую рукопашную.
Были еще пистолеты, стрелявшие водяной струей. Но ввиду их дефицита в летнюю жару чаще использовали «брызглаки», сделанные из пластиковых бутылок. Для увеличения эффекта на самодельные водометы ставили направляющие из шариковых ручек и других трубок.
Социалистическая стройка была своего рода «индустриальным диснейледом» для советской детворы. Пробравшись на стройплощадку, пацаны лазили там повсюду. Особым шиком были прыжки с разных этажей на песок или гравий, катание на подъемнике. Некоторые детские шалости того времени тянут сейчас на уголовную статью или как минимум — на СОП.
Любимым делом школьников было разжиться на стройке карбидом, применявшимся тогда для газовой сварки. Затем карбид мешали с водой и травой в бутылках, взрывавшихся с оглушительным грохотом. Кстати, за границей сейчас устраивают целые фейерверки, используя для стрельбы из бочек газ ацетилен, выделяющийся в результате реакции карбида кальция с водой.
Еще одним экстремальным развлечением было метание с крыш и балконов резиновых шариков, наполненных водой. Емкость разрывалась с шумом, забрызгивая всех и вся водой. Один раз мои знакомые уже притащили такой водяной заряд на балкон, но метнуть его мешал сосед дядя Коля, куривший у подъезда. Операцию пришлось отложить. Но спустя некоторое время шар, оставленный на балконе, так разогрело солнцем, что он лопнул прямо в руках метателей при попытке его поднять. Около десяти литров воды залило три соседских балкона.
Школьные фотоальбомы советских времен. Фото: Сергей Солонкевич
Иногда дворовые шутки носили еще более диковатый характер. Как-то раз на улице нашли старый огромный чемодан. Посадили в него самого маленького пацаненка по кличке «Бала», поставили чемодан у дверей его же квартиры, позвонили и сбежали. Подвыпивший отец-шофер, открыв дверь, сразу заподозрил подвох. Сначала он просто хотел выбросить чемодан с балкона. Но по счастью, тот оказался слишком тяжелым. И поэтому был спущен с лестницы. Когда же из развалившегося чемодана выпало его собственное чадо, отец не поспешил к нему с вопросом: «Не ушибся ли, сынок?», а по бытовавшей в то время традиции добавил еще.