Происшествие
– Будем сопровождать милицейский батальон на границу с Чечней, после обеда выдвигаемся в расположение батальона, так что, контрактники, те, кто едет, идите по домам, собирайтесь, и в тринадцать часов быть здесь. Ну, ехать, так ехать.
– Сань, ты меня не подбросишь домой? – я обратился к одному из тех парней, кто едет сопровождать. Мы когда подходили утром к части, видели, как он подъехал на своей машине.
– Да без проблем, Виталя, если хочешь, и в обед за тобой заеду.
– Саня, ты бы меня очень выручил, а то на автобусах добираться неохота.
У магазина, где работала Катя, я попросил остановить, договорились. во сколько он за мной заедет, и Саня уехал, а я пошел к Кате.
– Виталь, что-то случилось? – спросила она, увидев меня.
– Нет, малыш, все нормально, очередная командировка нарисовалась, – поспешил ее успокоить.
– Когда едешь, куда, надолго? – засыпала она меня вопросами.
Я вкратце объяснил, прикинув, что раньше, чем через неделю, вряд ли приеду. Она собрала мне в пакет продукты: хлеб, колбасу, несколько консервов.
– Хватит, Катенок, я же не на месяц уезжаю, там-то кормить будут, – остановил я ее, когда она попыталась еще что-то засунуть в пакет. – Ладно, малыш, пойду я домой, переоденусь, а потом за мной Саня заедет.
Она вышла из-за прилавка, подошла ко мне и, прильнув ко мне всем телом, нежно поцеловала. Я пошел домой, приготовился, пару часов покемарил. Саня, как и обещал, заехал за мной, и мы поехали в часть. По приезде получили оружие, бронники, после чего еще долго сидели в курилке, ждали отправки. Зашел ротный, сказал, что едем не на своих машинах, а на машинах милицейского батальона. «Обрадовал, блин, не дай Бог, достанется какая-нибудь рухлядь, и будешь мучиться всю дорогу». Под вечер поступила команда строиться. Построились. Ротный провел краткий инструктаж, и мы загру-зились в «Урал». По приезде при распределении нас по машинам оказалось, что один из нас лишний. Давай тащить спички. Мне выпала короткая, я остаюсь. Хорошо, Петрович, что нас привез, еще не уехал.
– Садись. Виталя, – крикнул он мне, открыв окно. Я открыл дверь, плюхнулся на сиденье.
– Петрович, будь другом, заскочим ко мне, я сидор оставлю, чтобы не таскаться с ним по автобусам.
– Добро, Виталь.
Дорогой думал, как обрадуется Катя. Уже семь, она отработала, надо будет в ларьке взять бутылочку шампанского или сухого, посидим, поужинаем. Заехали в пригород, попросил Петровича остановиться у ларька.
Блин, шампанского и сухого нет. Взял бутылку водки: гулять, так гулять. Подъехали к дому. Странно: окна темные. «Наверное, к родителям зашла», – подумал я.
– Сейчас, Петрович, я мигом.
Я добежал до двери, оставив калитку открытой, открыл дверь, и только хотел поставить бутылку в холодильник, как услышал шорох в спальне. Прошел в спальню и обомлел: ко мне задом, прыгая на одной ноге, другой пытаясь попасть в трусы, скакал Ванька (лучший друг). «Чего этот обормот здесь голый прыгает и где Катя?» – подумал я, глянув на кровать. На ней кто-то сидел, накрывшись одеялом. И тут, как будто кто-то железной рукой сдавил сердце. В два прыжка я оказался у кровати и рванул одеяло на себя. Горячая кровь прильнула к лицу, стало трудно дышать, на кровати, подогнув ноги под себя и уткнувшись лицом в колени, сидела Катя, моя Катя. Дальше все было, как во сне.
– Молитесь, суки! – прохрипел я, рывком скинул автомат с плеча и передернул затвор. Справа раздался грохот. Я повернул голову. Ванька рухнул на колени.
– Виталя, не стреляй, Виталь, не стреляй, – бормотал он, подползая на коленях ко мне.
– Назад, сволочь. Я отпихнул его ногой. Еще секунда – и перед глазами всплыли лица родителей, а чей-то голос внятно произнес: «Виталий, им-то за что страдать?» Я до боли стиснул зубы и как будто вышел откуда-то в реальность. В двух шагах от меня на коленях сидел, поскуливая. Ванька, а на кровати в той же позе – Катя.
– Пошли вон отсюда! – неожиданно для самого себя прошипел я. Ванька потянулся за трусами.
– Жить хочешь, сволочь, – так иди.
Я повернулся к Кате.
– И ты, тварь, иди с ним, я тебя больше не знаю.
Катя встала и, прикрываясь одеялом, прошла мимо меня. Я наступил на волочившееся одеяло.
– И ты так вали, урок тебе, тварь, будет.
Я с болью смотрел в дверной проем на удаляющуюся красивую Катину фигурку до тех пор, пока она не вышла на улицу. Сел на кровать, дрожащими руками достал сигарету, глубоко затянулся, в голове бился один вопрос: «Как же вы могли, гады?»
Сигарета, сгорев, обожгла пальцы. Кинул ее прямо на пол, придавил каблуком, закурил новую, отстегнул магазин, передернул затвор и, подобрав выскочивший патрон, вставил его обратно в рожок. От невеселых мыслей оторвал сигнал «Урала», я пошел к выходу, захватил брошенный вещмешок, взял из холодильника бутылку водки, сунул за пазуху.
– Ты чего так долго, Виталь? И «сидор» не оставил.
– Извини, Петрович, так получилось, поехали.
Хорошо, что в кабине темно. Я снова закурил, продолжая переживать случившееся. Всю дорогу молчали, Петрович, видимо, понял, что что-то произошло, не донимал с расспросами, а мне было не до разговоров. Перед глазами вновь и вновь всплывали картины произошедшего. Как представил, что только что мог убить, аж плохо стало.«Господи, спасибо, что не допустил», – я мысленно обратился к Всевышнему. Петрович подвез меня к казарме:
– Разоружайся, Виталь, и приходи в автопарк, посидим,там наши собирались, вроде.
Я кивнул и пошел сдавать оружие, а разоружившись,поплелся в автопарк, на душе было хреново. «Напьюсь, может, полегчает», – подумал я, открывая дверь бокса. Там уже вовсю шла пирушка, выложил из вещмешка все, что было,поставил бутылку. Тут же кто-то протянул пластиковый стаканчик. Выпил, не закусывая, закурил, вокруг все о чем-то разговаривали. Я не вникал, молча пил, изредка закусывая, думая о своем и стараясь быстрее напиться.
– Виталя, – кто-то толкнул меня в бок.
Я повернул становившуюся тяжелой от выпитого голову, это Вася.
– Ты чего ее греешь? Пей, давай, не один ведь народ ждет, – я глотнул из пластикового стаканчика, вкуса водки не почувствовал и поставил его на импровизированный стол, сложенный парнями из снарядных ящиков.
– Ты чего такой задумчивый, молчишь весь вечер? – Вася налил себе водки и повернулся ко мне.
– Все нормально, – говорю, – пей. А сам думаю: «Эх, дружище, если бы ты знал, что произошло чуть меньше часа назад и каких дел я без малого не натворил?» -