Не снятая любовная сцена в фильме "17 мгновений весны" или зачем Штирлицу Габи Набель и Фрау Заурих (7 фото + 1 видео)

Татьяна Лиознова попросила Семёнова придумать хотя бы пару сцен с новыми, придуманными ею персонажами

То что в итоге придумал Семёнов, Лиознова позже назвала ахинеей и решила, что всё придумает сама в процессе съёмок. И вот с теми набросками, которые сочинил Семёнов, Лиознова поехала к Фаине Раневской, надеясь что она сыграет пожилую немку. Но Раневская отказалась - "Это что за идиотство? Разве это можно сыграть?"
Уговоры Лиозновой и заверения, что во время съёмок всё изменится и перепишется, не подействовали. И тогда режиссёр вспомнила об Эмилии Мильтон, которая снималась у неё раньше в фильме "Рано утром". Это была удача, потому как в ситуации, когда роли фактически нет и её придумывают чуть ли не перед камерой, Эмилия Давыдовна оказалась незаменимой.

А для чего Лиозновой была нужна эта немка в фильме про разведчика. Как рассказывала позже в интервью режиссёр, она была ей необходима, чтобы "очеловечить" Штирлица - его образ выходил чрезвычайно сухим.
И именно для этого была придумана ещё одна - молодая журналистка, которая работала за столиком того же кафе "Элефант". Но при появлении Штирлица (точнее инженера Бользена) отвлекалась от своей печатной машинки и переводила всё внимание на него.

Габи обожает Штирлица, а он, увы, как разведчик не мог иметь в Германии любимую женщину, хотя его к ней влечёт.

Светлана Светличная рассказывала, как она предлагала Лиозновой себя на две роли - Габи Нобель и жены Штирлица, чтобы это был один стиль женщины. Это тогда оправдывало бы, почему полковник Исаев вдали от Родины увлекся Габи.
"Идея Лиозновой понравилась, но я ее поздно озвучила — на эту роль уже была утверждена Элеонора Шашкова. А если бы воплотили мою идею — получилось бы очень интересно. Не скажу, что расстроилась. Но со стороны режиссера было бы нетактичным отказывать актрисе, которую уже утвердили".

Именно ради Габи, по словам Лиозновой, была придумана и сцена, когда Штирлиц пригласил "на ветчину" пожилую гадалку и молодую журналистку, про которую я рассказывал вчера. Многим, судя по комментариям, остался непонятен озвученный Лиозновой мотив "мне было важно щелкнуть по носу эту молодую особу, которая положила глаз на Штирлица".
За что "щёлкать по носу" бедную девушку? Мне тоже не понятно. Но сцена вышла исключительной. Нет ни поцелуев, ни открытых объяснений в любви. Но видно обожание одной и скрытая тяга другого, вынужденного сдерживать себя.

Лиознова же вспомнила, что больше всего она переживала и ждала ударов именно по этой сцене. Кто-то мог заявить, что Штирлиц вообще голубой или импотент. "Я очень этого боялась. У меня была даже написана сцена, можно сказать, любовная, которой должна была начинаться вся картина. Штирлиц лежит на траве в лесу, а Габи собирает цветы.
И когда она сплела венок и обратилась к нему с каким-то вопросом, вдруг увидела, что он спит. И тут во сне он восклицает по-русски: "Мама!" Заявочка для начала фильма была будь здоров! Но я эту сцену сама и отвергла. Во-первых, мне нужна была бы Джульетта Мазина, чтобы ее сыграть.
А во-вторых, пришлось бы развивать и тему этого русского "мама!". Мне так не хотелось впутывать сюда гестапо! В общем, все начинается со встречи Штирлица с фрау Заурих, чем я очень довольна и бесконечно благодарна Эмилии Давыдовне Мильтон за совместную работу"