Операция «Сарнский крест» (6 фото)

Однако война в глубоком тылу противника была частью гораздо более масштабного плана.

Главенство Ковпака объясняется просто — его сила была единственной сохранившей себя после разгрома оккупантами партизанского движения и подполья на Украине и первой вышедшей из Брянских лесов. А на конец 1942 года, пожалуй, самой эффективной. Но не единственной.

В широкой бреши, соединившей тыл Красной армии с партизанским краем и известной под названием «Витебских ворот», сосредоточилось несколько соединений, в том числе Александра Сабурова, Алексея Федорова, Якова Мельника.

Перед всеми ними главнокомандующим партизанским движением, маршалом Ворошиловым была поставлена единая задача — двигаться на Запад. Точнее, задача была в общих чертах обозначена 31 августа 1942 г. в ходе совещания сотрудников Центрального штаба партизанского движения с командирами партизанских отрядов Брянского фронта — созданный в мае Украинский ШПД пока еще не располагал пространством для работы.

Отряды Ковпака в огромном рейде вышли одновременно с объединенными силами Сабурова, которые 31 октября получили приказ постоянно держать связь с «товарищем Ковалем» (таким был псевдоним Ковпака) и узнавать, чем он занят. А после переправы на правый берег Днепра в бассейн Припяти занят он был, как окажется позже, решением глобальной проблемы.

«Решалась судьба партизанского края, которому суждено было сыграть основную роль в развитии партизанского движения Правобережной Украины. Решалась, но еще не была решена. Все эти гиблые, болотистые места, составлявшие несколько административных районов — Лельчицкий, Ракитянский, Словеченский, Столинский, — по территории равных хорошей области, были объединены немецкими властями в один округ, или по-ихнему гебит.

Голова округа — гебитскомиссар — выбрал себе резиденцией районный городишко Лельчицы и находился там под охраной крупной комендатуры жандармерии и батальона полиции. До тех пор, пока мы не разгромим гебитскомиссариат, не может быть и речи о создании партизанского края. Леса были нужны нам только как база, откуда будут совершать лихие набеги партизаны. Тогда нам и в голову не приходило, что Лельчицами мы решали судьбу карпатского рейда Ковпака, судьбу целого ряда крупных партизанских соединений, возникших через полгода-год в Житомирской, Ровенской, Каменец-Подольской областях Украины.

Если бы немцы остались в Лельчицах или Словечном, укрепились бы там, сделали их своими опорными пунктами, не было бы там партизанского края, а значит, базы партизан», — писал о тех событиях заместитель командира по разведке ковпаковского соединения Петр Вершигора (кстати, один из немногих, кто писал мемуары действительно сам).

Собственно говоря, и Сарны, к которым стремились партизаны севернее и южнее Припяти, были одной из ключевых точек огромного, безлюдного пространства, пропустив через себя основные дороги в объезд лесов и болот. Они и возникли-то как полустанок на пересечении железных дорог Ровно-Лунинец и Ковель-Коростень, во время Первой мировой войны превратившись в стратегический пункт, где размещались воинские части, госпитали, склады с амуницией. В этом смысле роль Сарн не очень изменилась, что и сделало их целью войны в глубоком тылу противника.

Но туда еще нужно было дойти.

В ночь на 27 ноября по хорошей санной дороге отдохнувшие ковпаковцы двинулись в направлении Лельчиц, имея план на полное окружение и уничтожение противника. Комиссар Семен Руднев шутя говорил командирам: «Ну, держись, хлопцы! Знайте, что Лельчицы — это наши партизанские «Канны»!» Канны пришлось брать с применением полевой артиллерии из двухэтажного дома, где располагалась районная полицейская управа, врага выкуривали 76-мм пушкой. А здание тюрьмы было превращено в настоящий опорный пункт, прикрытый огневой точкой, в основе которой немцы положили пьедестал памятника Ленину. Присланное подкрепление партизаны отбили и к концу дня 27 ноября полностью контролировали райцентр.

«Интересен бой еще и тем, что я на практике ощутил, что может сделать воля командира, когда наступление захлебнется. И снова везет — два раза смерть ходила локоть в локоть со мной и прошла мимо. Первый раз из противотанковой пушки бронебойным снарядом снесло голову пулеметчику, стоявшему рядом, второй раз пулька, маленькая пулька, попала в переносицу соседа, пролетев мимо моего уха», — с дотошностью исследователя описывал свои эмоции Вершигора.

По ту сторону Припяти партизаны Сабурова заняли Словечно неподалеку от Овруча, расширив южную часть партизанского края и имея задачу оборудовать в своем районе площадки для приема самолетов от Центрального штаба партизанского движения.

В это же самое время войска Сталинградского и Донского фронтов, ведя ожесточённые бои с окруженными 23 ноября войсками сталинградской группировки немцев, продолжали сжимать стальные клещи. При этом еще 10 ноября было остановлено общее наступление растянутых на огромное расстояние немецких войск, перешедших к обороне на всем южном крыле советско-германского фронта.

Немецкое командование считало, что Красная армия измотана, на крупное наступление не способна, а значит, нужно пересидеть зиму на укрепленных рубежах и весной 1943 года снова перейти в наступление.

Таким образом, действия партизан, в частности, на Украине не предполагало помощи Сталинграду, как многие любят утверждать.

24 ноября Гитлер велел армии Паулюса разбираться со своими проблемами самостоятельно. Они должны были внести существенные коррективы в немецкие планы перезимовать и подкопить силы.

«На карте, лежащей на столе у Руднева, был нарисован небольшой паучок с четырьмя черными лапками железных дорог и синими усиками рек, а сбоку надпись: «Сарны». Несколько вечеров просидели мы — Руднев, Ковпак, Базыма, Войцехович и я, — думая, как раздавить нам «паучка». Повторить лельчицкие «партизанские Канны», как шутя прозвал Руднев тот бой, — здесь было невозможно. Город имел значительно больший гарнизон, подступы к нему были не в пользу атакующих, а кроме того, к городу вело много коммуникаций, — здесь-то и была главная для нас опасность. Но это и привлекало нас больше всего.

Командир 1-й Украинской партизанской дивизии Сидор Артемьевич Ковпак (второй слева) на совещании со штабом. Четвертый слева — комиссар 1-й Украинской партизанской дивизии генерал-майор Семен Васильевич Руднев

А разведка доносила, что «паучок» живет жадной паучьей жизнью. Черные щупальца дорог лихорадочно гонят на фронт боеприпасы и войска. В обратную сторону — на запад — идет награбленный хлеб, высококачественный авиационный лес. И еще — что болью отзывалось в наших сердцах — по рельсам катят запломбированные вагоны, везут в Германию согнанных со всей Украины невольников, наших советских людей», — пишет Вершигора, чьей первостепенной задачей на этапе подготовки была агентурная разведка, поскольку все дороги тщательно патрулировались противником.

Окрыленные успехом в Лельчицах, командиры рассматривали вариант штурма Сарн, однако словак-перебежчик, приведенный разведчицей Анькой-самогонщицей, сообщил, что в город только что прибыло четыре эшелона с немецкими солдатами и техникой, которые усилили словацкий гарнизон и организовали заслоны на всех дорогах.

Учитывая обстоятельства, а главное, страшный дефицит боеприпасов и снарядов к пушке, Ковпак, Руднев, Вершигора, начштаба Григорий Базыма, командир развдроты Иван Бережной, комбат Петр Кульбака, помначштаба Василий Войцехович по кличке Кутузов решили не штурмовать станцию, а одновременно взорвать пять мостов вокруг нее и надолго парализовать работу железнодорожного узла.

«Оце и буде — Сарнский крест», — встал из-за стола, отряхиваясь как после сложной борьбы, Ковпак.

В ночь с 4-го на 5-е декабря все диверсионные группы были готовы к нанесению удара.