Как Михалков снимал Мордюкову в трагикомедии "Родня". Все факты о съёмках (21 фото)

И она уговорила Виктора Мережко написать лёгкую комедийную историю. Тот согласился, но сам не понимал о чём писать. Как вдруг к нему в гости приехала тёща из Ростова-на-Дону Евдокия Трофимовна с гостинцами, полными сумками домашней еды и консервированных овощей и варенья, шумная, говорливая, весёлая.
Именно со своей тёщи Мережко и написал свой сценарий специально для Нонны Мордюковой.

Актриса была в восторге, прочитав сценарий. «Витя, ты молодец! Надо найти лучшего режиссёра... А кто у нас лучший?... Никитка!», щебетала она. И это была сущая правда. Режиссёр Никита Михалков, к тому времени уже снявший пять полнометражных картин, считался одним из самых успешных и талантливых молодых режиссёров. Он прочитал сценарий Виктора Мережко и согласился снимать свой шестой фильм «Родня».

На главную роль он пригласил Нонну Мордюкову. Кроме Юрия Богатырёва, с которым Михалков снял не одну картину, весь актёрский состав был новым. Новым было для режиссёра и то, что он впервые обратился к современной, не свойственной ему теме, да ещё и к жанру трагикомедии.

Воодушевлённая Нонна Мордюкова явилась на фотопробы с шестимесячной химической завивкой, на высоких каблуках, грудь колесом, увешанная бусами, губы напомажены морковной помадой, в прозрачной кофточке и с железными зубами. Михалков потащил её в костюмерную, «выдрал» зубы из фольги, и вставил «золотые». Мордюкова возмутилась: «Ты шо, паразит, со мной делаешь?...Та не, это не может быть, пошёл на хер, всё, я поехала. Нехай Римма Маркова снимается».
А когда Мережко сказал ей, что Михалков действительно будет пробовать Маркову, Мордюкова горделиво бросила: «Да нехай пробуе! Она хуже артистка, чем я!». Но уступать подружке-сопернице Римме Марковой хорошую роль Нонна не собиралась, и, поломавшись немного, вернулась на съёмки.

А потом признавалась Виктору Мережко, что влюбилась в Михалкова: «Ой, Витя, какая я дура!...Я влюбилась в Никитку. Гляну на него - у меня ноги подкашиваются, когда вижу эти усы. Одеколон, взгляд маслянистый, смеётся, ещё и на «Мерседесе».
Но любовь эта больше походила на любовь кошки к собаке. На съёмках они постоянно ругались. Никита Михалков всегда был требовательным режиссёром, а народная артистка Нонна Мордюкова взбрыкивала то и дело

Однажды они так повздорили, что Мордюкова собралась навсегда уходить из картины. Снимали финальную сцену на вокзале: проводы в армию, полно народу, а Маруся — героиня Мордюковой — ищет в этой толчее мужа Вовчика: «Ведь ты же обещал… Нам надо ехать… Эх, ты!..».
Михалков требовал полной отдачи, играть здесь смятение и растерянность, граничащее с полным крушением надежд. Но перед съёмкой Мордюковой не готовилась, а потягивала с подружкой Риммой Марковой винцо в вагончике, о чём узнал Михалков.

Никита Михалков взобрался на режиссёрский кран, кричит, командует новобранцами, идёт съёмка: «И вот Никита, лапочка моя, „приступил к получению“ такого выражения лица, которого не было у меня ещё ни в одном фильме», - рассказывает актриса. «...Чемодан неподъемный, но азарт помогает. Снова, снова и снова дубли. Чувствую, что ему с крана виднее и что-то не нравится. Для него быть в поднебесье на виду у молодёжи и не решить на их глазах, как снимать, – невыносимо. – Ну что, бабуль, тяжело? А? Не слышу! Подложить, может, ещё камней в чемодан? – Мне не тяжело! – срывая связки, ору ему в небо. – Давай снимай! – Нонна Викторовна! Делаю картину я. Могу слезть и показать вам, как нести тяжесть и в это же время искать свою надежду, своего мужа Ваню. Где ты, Иван? – Здесь я! – с готовностью кричит Ваня Бортник. – Вы видите его, народная артистка? Или вам уже застило? Да, трудно бабушкам играть такое...».

После такого диалога Нонна Мордюкова взбрыкнула окончательно,.. и пошла собирать чемодан. Умаслили её бессменные коллеги Михалкова оператор Павел Лебешев и художник-постановщик Александр Адабашьян. А Никита Михалков потом попросил прощения.
Но актриса ещё долго дулась на Михалкова и разговаривала с ним через «переводчика» Павла Лебешева, который передавал ей его команды на съёмках. Но в конце концов, к финалу съёмок помирилась со своим «любимчиком».

Бывшего мужа Марии Ивана Коновалова должен был играть Олег Борисов, но руководство киностудии «Мосфильм» запретили режиссёру снимать Борисова из-за его отказа играть Достоевского в каком-то проходном фильме. После этого в картине появился Иван Бортник.

Для молодого актёра Олега Меньшикова роль Кирилла станет настоящей удачей. Для почти дебютанта это вторая работа в кино, это потом будут «Покровские ворота», прославившие его, и ещё масса ролей и образов, сделавших его не только одним из самых востребованных актёров, но и одним из любимых актёров Никиты Михалкова.

Мотоциклиста-байкера Валерика, лица которого почти не видно за шлемом сыграл будущий знаменитый режиссёр Владимир Хотиненко. Он работал ассистентом Михалкова в фильмах «Несколько дней из жизни И.И.Обломова», «Пять вечеров» и «Родня».
Через три года Хотиненко снимет свой первый самостоятельный фильм «Один и без оружия» (1984). И станет одним из успешных режиссёров («Зеркало для героя», «Мусульманин», «1612», сериалов «По ту сторону волков, «Гибель империи», «Достоевский», «Бесы» и др.) Своё детство он проводил в скаутских лагерях, был мастером спорта и чемпионом Казахской ССР по прыжкам в высоту. Поэтому легко исполнил трюки на мотоцикле.

На роль Иришки Михалков долго искал девочек, но безуспешно. Нужна была задиристая, своевольная и артистичная девчонка. И тогда он вспомнил про Федю Стукова, снявшегося в прошлой картине «Несколько дней из жизни И.И.Обломова».
Эксперимент с переодеванием юного актёра позабавил, и он с у довольствием включился к киношную игру, и так здорово сыграл нахальную девчонку, словно эта роль была придумана только для него. А после выхода фильма сверстники его долго дразнили «Фёклой».

Одну из любимых сцен фильма в ресторане, где тёща зовёт своего зятя Тасика танцевать, снимали в новом, только что построенном ресторане в Пущине (Подмосковье). В новый с иголочки ресторан, ещё не открывшийся для посетителей, набилась вся съёмочная группа.

Эпизодические роли официантов достались Никите Михалкову, Александру Адабашьяну, Павлу Лебешеву и даже одной из ассистенток режиссёра Тамаре Кудриной, которая ловко перевоплотилась в молоденького официанта с усиками, который пьёт кофе на кухне.

В массовке снималась чуть ли не вся съёмочная группа. И поскольку реквизит был самым настоящим — салаты, закуски, шашлык, индейка и напитки — то после съёмок устроили настоящий банкет.

Нонна Мордюкова в сцене танцев с Юрием Богатырёвым так вошла в раж, раз расходилась, что после съёмок «Скорая» увезла актрису в кардиологию.

Основная часть съёмок проходила на Украине. В Днепропетровске снимали все вокзальные сцены, парк, бегун бежит по Киевскому Республиканскому стадиону. Михалков планировал снимать картину в Молдавии или на западной Украине. Но Виктор Мережко, у которого родной брат жил в Днепропетровске, и предложил отправиться в город на Днепре.

Музыку к фильму написал бессменный член команды фильмов Михалкова Эдуард Артемьев. Музыкальная тема прогулки Марии Коноваловой с главным инженером рыбзавода Ляпиным в парке, станет настолько популярной, что поэт Николай Зиновьев напишет стихи на эту музыку, и она превратится в песню «Полёт на дельтаплане», исполненную Валерием Леонтьевым и ставшей очень популярной в начале 80-х.

Гениальный фильм сняли и чуть не положили на полку. Худсовет, разметавший картину в прах, придирался ко всему: как женщина может быть такой грубой и ударить зятя по лбу кулаком, почему ребёнок слушает западную музыку и напяливает женские шмотки, почему столько военных и зачем летит самолёт (явный намёк на Афганистан), почему Кирилл, сын приличной советской женщины, носит такие длинные волосы, и почему Тасик питается в ресторане, и почему в ресторане такие официанты и т. д.

И не объяснишь, что это трагикомедия. 200 поправок, выдвинутые Михалкову, грозили полными пересъёмками или запретом картины. А спас её генеральный секретарь Юрий Андропов, он хохотал до слёз, и разрешил принять картину с минимальными правками. Так фильм «Родня» и дошёл до своего зрителя и стал одним из самых любимых советских картин.