Особенности проведения геологической съемки в африканской республике Гана (5 фото)
Я работал в Гане в начале 60-х годов в составе большой группы советских геологов, проводивших там геологическую съемку 1:200 000 масштаба.
Я занимался поисковым шлиховым опробованием. Численность шлихового отряда достигала 12 человек. Это было вызвано тем, что в засушливые периоды, бывающие между периодами дождей, все местные водотоки пересыхают и отобранные для промывки пробы приходилось подносить к воде на большие расстояния. Рабочими были местные негры. В маршруты ходили толпой и без оружия. Только у меня имелась малокалиберная винтовка.
Описанные в географической литературе опасные встречи со слонами, буйволами, носорогами и крупными хищниками: львами и леопардами – оказались сильно преувеличенными. Ко времени нашей работы названные животные были почти все повыбиты браконьерами и стали редкостью. В маршрутах мы с ними даже ни разу не встретились.
Правда, один раз во время сплава на резиновой лодке по реке Черная Вольта, протекавшей по району съемки, под нашу лодку нырнул огромный бегемот и чуть было ее не опрокинул. Но мы отделались только испугом.
Действительную опасность представляли ядовитые змеи. Их было много, и встречались они часто, причем, как правило, неожиданно. Особенно опасны бывали встречи с коброй. Укус кобры смертелен. Кроме того, кобра имеет нехорошую привычку плеваться ядом. На расстоянии 3-4 метров кобра попадает ядовитым плевком человеку в лицо. Такой плевок, при попадании в глаза, тоже бывает смертелен, если рядом нет воды, чтобы быстро смыть яд.
Один раз кобра плюнула ядом в глаза рабочему из моего отряда. Воды рядом не было. Пострадавший встал на колени, а остальные рабочие по очереди стали писать ему прямо в глаза и таким образом спасли товарища от неминуемой смерти. А кобре отрубили лопатой голову, потом поджарили змеюку на костре и…съели. Мясо кобры вкусное. Я пробовал, но есть его с непривычки все равно противно.
Другой раз кобра чуть не плюнула в лицо мне. Кобра длиной 2.5 метра лежала, обившись вокруг куста акации и я ее своевременно не заметил. Увидел только, когда до кобры было два метра. Увидела и кобра меня. Шея ее раздулась, кобра была готова для своего опасного плевка. Но я ее опередил. Мгновенно скинув с плеч винтовку и практически не целясь, выстрелил, и попал пулей прямо в голову. Кобра поразвивалась и сдохла. Рабочие тут же ее освежевали, сварили и съели.
Еще был случай с коброй, скорее смешной, чем страшный. В поселке геологов, во дворе одного дома громко закудахтали и заверещали куры. Хозяева вышли из дома и видят, что их куры воюют с заползшей во двор большой коброй. Куры, растопырив крылья, храбро нападали на кобру, стараясь ущипнуть ее за хвост, при этом очень удачно уворачивались от ее смертельных укусов и плевков. Битва кур с коброй закончилась тем, что хозяин сбегал домой за двустволкой и двумя зарядами картечи размозжил кобре голову, а хозяйка с благодарностью курам за то, что они подняли тревогу (кобра могла заползти в дом), насыпала им дополнительную порцию кукурузных зерен.
Представляли опасность и комары – разносчики тропической малярии. От малярии нам делали прививки и выдавали специальные таблетки. Но меня, видимо, все же укусил
145
Виктор поймал осетра в Иране
один малярийный комар речного вида и с большим инкубационным периодом заразы. Я заболел тропической малярией уже по возвращении из Ганы, находясь в Арктике, работая на Новосибирских островах. Болезнь очень неприятная. Во время ее приступов температура тела поднималась до 40°С, меня бил озноб и трясло, как в лихорадке. Но мой организм, привыкший к арктическому холоду, переборол болезнь, я выздоровел, и тропическая лихорадка меня больше не беспокоила.
Но пора рассказать и о приятном. В реках и озерах Ганы много рыбы. И я, как заядлый рыбак, ее ловил. В реке Черная Вольта я однажды выловил сома весом 5.5 кг и крупного осетра. Извините, осетра я поймал в Иране, где тоже работал.
Много в Гане и пернатой дичи. Особенно хороши цесарки, крупные и жирные. Цесарок я отстреливал из мелкашки по несколько штук в день и приносил их на кухню партии. Партия без мяса не сидела.
Помимо рыбалки и охоты, в камеральный период я с удовольствием занимался огородничеством. В Гане все растет круглый год. Еще бы не росло: средняя температура воздуха летом +30°С, зимой +27°С. Я выращивал, и в большом количестве, даже ананасы
И еще о приятном. Недра Ганы содержат большие запасы золота. Не зря раньше Гану называли Золотым Берегом. Аллювиальные отложения золотоносны почти во всех реках. Золото добывают и моют все: профессионалы и любители, мужчины и женщины, и даже дети. Вождь каждой маленькой деревни имеет свой золотой запас. Золото хранится в стеклянных бутылках и банках, выставленных на полках на показ. Зрелище красивое и впечатляющее. Я никогда больше не видел такого количества золота. Можно сказать, что золотого песка в реках почти столько же, сколько кварцевого. В русловых отложениях встречаются и самородки.
Как-то в одном маршруте я спокойно набрал самородков полную бутылку из-под «Столичной» и…подарил ее знакомому деревенскому вождю. Вождь принял подарок с удовольствием, а в качестве благодарности предложил мне взять девушку, какая понравится.
Рудокопов и медведи
Поработал я и на Камчатке. И надо сказать, что работать там было не просто. На Камчатке все большое. Большие горы, вулканы и гейзеры, а вокруг них большие непроходимые леса, из-за чего даже в геологические маршруты приходилось ходить по звериным тропам. Кроме того, на Камчатке водятся очень большие бурые медведи. Взрослые самцы камчатских медведей весят больше полтонны, а отдельные экземпляры достигают в весе 700-800 килограммов. Когда такой медведь становится на задние лапы, то его рост в этом положении превышает три метра. Камчатский медведь очень силен, очень умен и поэтому опасен. Кроме человека, у него других врагов нет.
И вот, как-то раз, шли мы с напарником поисковым маршрутом по звериной тропе, и столкнулись нос к носу с огромным медведем. Тропа была узкая, нам было не разминуться, но и уступать тропу никто не хотел.
Медведь встал на задние лапы, взревел и попер на нас. Я скинул с плеча ружье и, не целясь, выстрелил в медведя почти в упор… и промахнулся. Медведь лапой отбросил меня с тропы вместе с ружьем в заросли кедрача и устремился к напарнику.
У напарника тоже было ружье, но он не стрелял. Напарник так испугался, что выронил свое ружье из трясущихся рук и, как трусливый заяц, побежал по тропе назад. Медведь бросился за ним, а напарник бежит и кричит: «Мишенька, это не я стрелял! Мишенька, это не я стрелял!» Медведь развернулся, угрожающе рявкнул и ринулся в мою сторону.
Но я к тому времени уже выбрался из зарослей на тропу, перезарядил ружье, спокойно прицелился и влепил умнику пулю двенадцатого калибра между глаз. Умник не добежал до меня всего три метра и рухнул, уткнувшись мордой в тропу.
Тут подходит ко мне мой напарник и говорит: «Спасибо тебе, Иван Федорович! Ты спас меня от неминуемой смерти!».
- «Больше мне спасать тебя не придется. Ты трус и предатель! А с трусами и предателями я в маршруты не хожу».
Работая в Арктике, мне приходилось встречаться, в основном, с белыми медведями. Белые медведи тоже очень крупные хищники, крупнее даже камчатских. Белые медведи в 60-х годах прошлого века были внесены в красную книгу, на них была запрещена охота и даже отстрел с целью самообороны. С тех пор количество белых медведей сильно увеличилось. Особенно много их расплодилось на арктических островах. Как-то раз на Новой Земле в заливе Медвежьем через наш лагерь за один день спокойно прошло 40 медведей. Мы их не трогали и они нас тоже. Давно сообразив, что их никто стрелять не будет, белые медведи перестали бояться человека, но зато и сами стали не
149
Медведица-красавица в гости к нам пришла
опасными. Геологи даже не брали в маршруты огнестрельное оружие. На всякий случай, клали в рюкзак сигнальную ракетницу с двумя-тремя ракетами, но медведи этих ракет тоже нисколько не боялись. Опасные встречи все же случались, и то лишь, когда голодный медведь в поисках пищи влезал в жилище человека.
Была одна такая встреча и у меня. В мою палатку зашла медведица. Я в это время мирно спал на раскладушке в дальнем углу палатки. Проснулся от того, что услышал чье-то чавканье. Когда открыл глаза, увидел, что в палатке, повернувшись ко мне задом, стоит крупная молодая и красивая медведица и жрет продукты нашего отряда. Продукты находились в ящиках, сложенных в другом углу палатки. Вход в палатку был открыт, медведица открыла его сама, оторвав все застежки.
Что делать? В палатке, кроме меня и медведицы, больше никого нет. Карабин мой зачехлен и лежит на ящиках с продуктами, которые раскрывает медведица. Даже если бы карабин был у меня в руках, стрелять в медведицу я вряд ли стану. Вдруг застрелишь, а потом устанешь писать объяснительные записки, что стрелял в нее в целях самообороны. И так думая, я вылез из спальника и, сидя на раскладушке, закурил.
Медведица, не обратив на меня никакого внимания, спокойно поедала банки с тушенкой. Она их прокусывала и своими мощными челюстями выдавливала тушенку прямо себе в пасть. Я тоже спокойно сидел и курил, терпеливо ждал, когда медведица насытится.
Но тут я увидел, что медведица добралась до ящика со сгущенкой и начала ее поедать. Этого стерпеть я уже не смог. Сгущенку я и сам люблю. Могу за один присест съесть пять банок. А вдруг медведица сожрет все банки, и я останусь совсем без сгущенки?! Это уже слишком
Я встал с раскладушки, подошел к медведице и засунул ей под хвост горящую сигарету. Медведица с визгом выскочила из палатки и, громко по-бабьи охая, побежала по тундре, смешно крутя задом. Больше медвежья красавица ко мне в гости не приходила.
Ну, ты и садист, Иван!
А не надо было ей мою любимую сгущенку жрать!
Как Иван Дедом Морозом был
Работал я в Якутии в круглогодичной геологопоисковой партии. Круглогодичной называется такая партия, которая проводит полевые работы круглый год. Наша партия вела поисковые работы на уран. Стране в те времена уран нужен был, как воздух. Свои урановые месторождения в СССР были еще не открыты, урановую руду привозили из
150
Чехословакии. Поэтому геологам было сказано: «Даешь стране уран!» И геологи его дали. Приходилось пахать круглогодично, летом и зимой в полях.
Мой отряд пробивал разведочную штольню в подошве одной горы высотой около 800 метров. Штольня вскрывала кварцевую жилу с вкраплениями урановых руд. Кстати, замечу, что в штольне работали обыкновенные советские люди: геологи и рабочие-проходчики. Никаких смертников, осужденных на смертную казнь, к нам не направляли. Ходят и теперь еще легенды, что приговоренных к смерти преступников вместо расстрела якобы отправляли в шахты на добычу урана, т.е. отправляли, таким образом, тоже на верную смерть.
Хочу сказать, что урановый черт не так уже страшен, каким нам его малюют. Самую высокую радиацию, с какой мне приходилось встречаться, я наблюдал в кабине вертолета Ми-4. Однажды летчик попросил меня замерить радиационный фон в их кабине. Я замерил и обалдел от удивления. Мой радиометр СРП-2 показывал на уровне кресел летчиков 3000 мкр/час, а на уровне приборных щитков он зашкаливал. Все стрелки приборов в кабине были светящимися в темноте, а подсвечивались они радиоактивным фосфором.
Образцы урановой руды с промышленным содержанием урана показывали только 600-800 мкр/час, а вмещающие руду породы и того меньше – 15-20 мкр/час. Я сам занимался отбором проб урановых руд и, как видите, жив и здоров. И вертолетчики тоже не умирают от радиации. Но, извините, я немного отвлекся.
За три дня перед Новым годом начальство вызвало меня на базу для отчета о проделанной за год работе. Отчитался я благополучно: объемы выполнены, получен и важный результат – наметился новый перспективный урановый объект. Начальство предложило мне задержаться на базе и встретить вместе с ними Новый год. Я категорически отказался и настоял на том, чтобы меня отправили вертолетом в отряд. Я хотел встречать Новый год со своим отрядом
Я погрузил в вертолет ящик спирта, и мы полетели. Пока летели, испортилась погода. Снизу поднялся густой туман, сквозь который внизу были только заснеженные вершины гор. Торчала из тумана и вершина моей горы. Вертолетчики сели на нее и говорят: «Извини, Иван, но сесть в такой туман в твой лагерь мы не сможем. Полетели-ка лучше обратно на базу, там Новый год вместе встретим» - «Нет, ребята, я встречу Новый год со своим отрядом!» Взял пять бутылок спирта, завернул их в свой пуховый спальный мешок, и, запихав пуховик с бутылками в рюкзак, вышел из вертолета.
Вертолет улетел, а я стал спускаться с горы в лагерь. Дорогу я знал, но из-за глубокого и мокрого снега шел медленно и потому стал опасаться, что я не успею прийти в лагерь до темноты. Начинало уже смеркаться. И я решил ускорить свой спуск.
Я снял раздутый как пузырь рюкзак, обхватил его руками и ногами, упал в снег и, как колобок, покатился вниз по склону. Снег был липкий. Он быстро облепил меня со всех сторон, и я очутился внутри большого снежного кома. Ком покатился под гору, набирая скорость. Внизу горы он катился уже со скоростью и шумом снежной лавины.
Услышав шум и подумав, что с горы сходит лавина, в лагере все повыскакивали из палаток и видят: прямо на лагерь с горы катится огромный снежный ком. Ком подпрыгнул на бугре и, не долетев до палаток несколько метров, мягко приземлился, рассыпавшись на большую снежную кучу. И тут из кучи выбираюсь я.
«С наступающим Новым годом вас, дорогие друзья! Я Дед Мороз, я подарки вам принес!» Развязываю рюкзак и достаю оттуда целехонькими все пять бутылок спирта! Надо ли говорить, что тот Новый год мы встретили очень хорошо
Как Рудокопов халявную премию получил
Работал я на Колыме. На территории съемки нашего отряда находился золотодобывающий прииск. Золото добывали драгой.
Если кто не знает, скажу, что такое драга. Само слово «драга» - английское, переводится как «черпать». Другими словами, драга это землечерпалка. Она представляет собой самоходную баржу, оборудованную многоковшовыми ленточными экскаваторами. Этими экскаваторами драга черпает золотоносные русловые отложения реки и доставляет их в промывочный цех, находящийся в трюме баржи. Там золото мощными струями воды от породы отмывают, а образовавшуюся пульпу с пустой породой вываливают обратно в русло реки по трубопроводу.
После прохождения драгой реки, долина ее приобретает очень непривлекательный вид. Кругом одни грязные лужи и бугры гравия, песка и глины.
И вот иду я как-то раз маршрутом по изуродованной драгой реке и мысленно ругаю золотодобытчиков за то, что они испортили реку. Вдруг замечаю, что в одном из бугров что-то блеснуло. Присмотрелся я и обнаружил золотой самородок величиной с горошину. Но золота в промытых отвалах не должно быть. Значит, промывают халтурно! Я поднял самородок, положил его за щеку и пошел дальше. Пройдя метров сто, я нашел еще один самородок и положил его за другую щеку. Так, идя по отвалам, я нашел еще несколько самородков, и все положил за щеки. Щеки мои раздулись, как у хомяка. Одновременно с раздутием щек, у меня появилась злость на халтурщиков и я решил зайти к начальнику прииска. Крепко поговорить с ним.
Захожу в контору и прямо в грязных сапогах к начальнику в кабинет. Начальник меня знал.
Что это так разнесло тебя, Иван? Зубы болят?
Тьфу на тебя! – сказал я и выплюнул все самородки на полированный стол начальника. – Разве это работа?! Все это золото я нашел в отвалах!
Начальник нисколько не удивился. Спокойно собрал выплюнутое мной золото в кучку, достав лабораторные весы, взвесил его и обрадованно сообщил: «33 унции, Иван! Это ровно столько, сколько нам не хватало до выполнения месячного плана добычи. Спасибо, Иван, я тебе выпишу премию».
И выписал, в размере месячного оклада с полярными коэффициентами. И я ее получил.