Блокадница рассказала, как во время Великой Отечественной войны от голода умирала её семья

Ей было 19 лет, когда в воскресенье, 22 июня, мать поехала в санаторий навестить отца. Елена в это время пошла с подружкой по магазинам. Они обошли Апраксин, «Гостинку», Пассаж и решили зайти во Фрунзенский универмаг.

«Зашли в универмаг. И вдруг слышим - объявляют: «Внимание, внимание»…Мы только в шесть часов вечера узнали, что началась война».

В сентябре дворник принесла им домой повестку «на окопы». Фамилия была женская, но без инициалов. Могла поехать девочка, а могла её мать. Однако та сказала: «Дочка, ты молодая, у тебя семьи нет. А у меня еще маленькие дети. Если ты и погибнешь - ты одна, а я погибну - дети останутся».

Так решение было принято. Траншеи и рвы рыли где-то между Купчино и Шушарами. Рядом были поля, засаженные капустой и картофелем. Однако они были заминированы, и сорвать ничего было нельзя.

1 декабря последний раз у них дома был свет и вода. Отец собирался пойти с сыновьями в баню. Младший - Витя - заплакал и сказал, что не может идти, заставлять не стали.

Елена с братом были в комнате вдвоем, когда он, сидя за столом и сложив голову на руки, упал на пол.
«Я зову: Мама! Витя упал. Она приходит, посмотрела: Так он, говорит, умер».

Папа сколотил ему гробик из старого дубового шкафа, из фанеры и лыж сделал сани, на которых можно было отвезти маленького на кладбище. Елена с другим братом – Володей – отправились на кладбище. Он всю дорогу плакал, говорил, что нет сил идти, и если он умрет, то его везти будет некому.

На Волковском кладбище люди выстроились в колонну. Когда подошла их очередь, мальчика просто вытряхнули из гроба в общую могилу. Гроб бросили в печку, а в яму зарыли срезу 18 человек.

«Потом мама… Она так исхудала, что как-то пожаловалась: Сидеть не могу совсем. Костям больно, лучше лягу пойду. Легла и говорит: Дайте хоть корочку хлебца! Как я хочу есть. Глаза закрыла и умерла».

Её завернули в одеяло и повезли на кладбище. Трупов в городе с каждым днем становилось всё больше. Поэтому хоронили уже, зарывая экскаватором.

«И вот один мужчина берет маму за голову, другой - за ноги, раскачали - и бросили. Так и хоронили. До этого у меня слез не было, я не плакала. Но когда вот так швырнули, из меня слезы просто градом посыпались».

Брата отец решил показать врачу. Повезли его на санках в больницу Пастера на 10-й Красноармейской. Там отказались смотреть ребенка, тогда повезли в больницу Коняшина (аж за Московские ворота).

Володя плакал и просил дать ему спокойно умереть. Когда добрались до больницы, отец понял, что врачи мальчику уже не помогут, и велел Елене идти домой, ссылаясь, что идти, мол, далеко.

Вечером отец вернулся и сказал, что Володю положили в палату. Но на самом деле, как только девочка ушла домой, он тут же умер. Хоронила его больница.

3 января по возвращению из булочной, она обнаружила записку от отца: «Лена, я попросил дворника, чтобы он отвез меня в больницу». А на следующий день, когда дочь пришла его проведать, он сказал: «Дочка, ты замучилась с покойниками. Мне не выжить, я уже чувствую».

Через 10 дней он умер в больнице. Когда Елена была у него в последний раз, на обед пациентам раздали по 2 ложки манной каши. Отец велел ей самой съесть манку и выпить стакан сладкого чая.

Из цинкового ведра, самоварной трубы и кирпичей отец при жизни соорудил что-то похожее на печь. Только воды тогда не было, вещи пачкались, и Елена бросала их в печь. Когда она износила всю свою одежду, вещи матери, отца и одного из братьев, стало нечем топить. Тогда в дело пошли книги.

Так как отец состоял в партии, выписывал сочинения - 32 тома Ленина и 12 томов Сталина. Ленина было жальче, а Сталина она сожгла. Молча, ведь посадить могли за такое.

«В марте месяце Жданов обращается ко всему городу с призывом: мол, дорогие ленинградцы, город наш в опасности, не было бы у нас эпидемии. Ведь знаете, как бывало: иду я как-то в булочную, и мужчина рядом идет, вдруг упал — и всё. Ему уже не подняться. Если я буду его поднимать, то и сама упаду. Вот так… Потом выпадает снег, и там, где лежал человек, появляется бугорок».

Тогда в марте, чтобы избежать эпидемий, город очистили от снега и трупов.