Рыжий, но не клоун (35 фото + 16 видео)

Советский и российский рок-музыкант, скрипач, поэт, певец и аранжировщик Сергей Ильич «Рыжий» Рыженко родился 10 сентября 1956 года в Севастополе, (Крымская область, УССР).
В возрасте 7 лет Сергей начал обучаться игре на скрипке. А в 1972 году он поступил в Одесскую консерваторию, окончив которую, приехал в Москву, где продолжил музыкальное образование в Училище им. Гнесиных, куда он был зачислен сразу на 4-й курс. В рок же сообществе Рыженко почитается как создатель, чуть ли не в школьные свои годы, первого советского панк-ансамбля в Севастополе.

Будучи студентом, Сергей прославился как блестящий импровизатор, что весной 1976 года и привлекло к нему внимание музыкантов образованного осенью 1975 года фолк-ансамбля Последний Шанс — вокалиста и гитариста Владимира Щукина и вокалиста и перкуссиониста Александра Самойлова, которые искали партнёров для записи песен к телепередаче «Очевидное-Невероятное». Так дуэт, с приходом в мае 1977 года Рыженко, преобразовался в трио.
И с 1976 года для Сергея началась активная концертная жизнь: ПШ много ездил на гастроли по городам Союза, участвовал в фестивалях, в основном КСПшных (Клубов Самодеятельной Песни), по субботам, если был в Москве, выступал перед сеансами в детском к/т «Баррикады». Песни Шанса выходили тогда на гибких пластинках в приложении к журналу «Колобок». Именно в это время поклонники дали Рыженко ласковое прозвище «Кузнечик» — по названию одноименной песни, исполняемой музыкантами.

В это время Сергей был студентом уже Гнесинского института. Но через 2 года из института его исключили, и он попал в сложную ситуацию, оставаясь в группе, которая переживала внутренние разногласия.
Но в 1979 году ПШ снялся в фильме «Скоморохи» (Свердловская к/с, реж. Н. Гусаров), куда вошло 5 их песен, композитором фильма указали Щукина. А затем, в 1980 году один из режиссёров «Театра на Таганке» Олег Киселёв захотел поставить ещё и спектакль с участием ансамбля. Начались репетиции, но тут у Рыженко усилился конфликт с другими участниками трио, и он ушёл.

«Году в 1979-м, ушёл Щукин, он сказал: «Всё! Я не могу! Эти концерты! Меня не интересует! Мне писать надо!» — и ушёл. Вместо него пришёл Володя Леви, питерский поэт из группы Тамбурин, очень хороший человек и музыкант. И ещё пришёл Андрей Жабин. И мы вчетвером играли года 2. Сделали и старый Шанс и новый, с Тамбурином. А Володя Щукин тогда устроился в Театр на Таганке, пожарником. Тогда там ещё работал одним из любимовских со-режиссёров Олег Киселёв и он захотел поставить спектакль с участием Последнего Шанса. Для этого надо было показаться Любимову. Тогда только-только помер Высоцкий, Любимов посмотрел, ему всё очень понравилось, но он сказал, что возьмёт не всех, а только троих: Щукина, Самойлова и меня. А двое, значит, Леви и Жабин оказались за бортом. Ну что ж, решил так мэтр решил — не поспоришь. Мы стали ходить на репетиции, нас стали пытаться вводить в спектакль, мы присутствовали на этой сцене, на Таганковской. Где-то всё это неделю продолжалось... или 2... Нам выдали удостоверения, что мы — артисты Театра на Таганке, как и положено. Но тут я против чего-то возбухнул, и мне ребята сказали: «А ты вообще-то здесь не выступай!» — «Это почему?» — «А тебя взяли только потому, что это мы сказали, что тебя надо взять!» — «Как так?» — «А вот так: это мы определили, кому играть, а кому не играть». Я сказал: «Ах, так! Ну, и идите в жопу, друзья!». Развернулся и ушёл» (из интервью С. Рыженко газете «Дверь в рокенрол», (Москва, Московская рок-лаборатория), осень 1996).

К тому времени у него уже было написано немало собственных песен («Шла Маша по лесу...», «Про пиво», «Серый человек» и др.), которые не ложились в стилистику ПШ, и поэтому Сергей исполнял их соло, подыгрывая себе на гитаре.
А как-то в декабре 1980 года в ДК «Содружество» Рыженко увидел группу под названием Рождественский Дождь. Ребят из Дождя он уже знал: Сергей «Бизон» Шорохов учился на художественно графическом факультете МГПИ — Мордовского педагогического института им. М.Е. Евсевьва — с его тогдашней женой — Валентиной Кашпуровой. Фактически Шорохов тогда и предложили Рыженко руководство ансамблем, и тот согласился, переквалифицировавшись заодно в гитариста. Для реализации репертуара в 1981 году была создана шоу-группа Колесо, в состав которой входило аж 10 человек. Год прошёл в постоянных репетициях и выступлениях в том же ДК.

А ещё в начале года на квартире у Рыженко прошёл первый московский «квартирник» дуэта Виктор Цой/Алексей «Рыба» Рыбин. После чего, в начале следующего — 1982 года, Сергей с музыкантами ПШ участвует в записи альбома начинающего дуэта Гарин и Гиперболоиды.

Затем, в мае 1982 года, Колесо приглашают выступить на ТВ в телепрограмме «Весёлые ребята». Сергей тогда подсокращает группу, преобразуя её в команду с несколько измененным составом и новым названием — Футбол. 23 мая состоялся просмотровой концерт, была даже сделана запись, но по ТВ так ничего показано и не было.
«Крюков и Кнышев, которые делали эту передачу, говорят: «Мы наслышаны про твой Футбол, давай мы тебя туда зафигачим! Мы Центр тут показали, и всё было отлично!». Я им говорю: «Ребята, вам это не разрешат». Они: «Да ладно! Нам не разрешат!? Мы там такое делаем! Нам всё разрешат!». Я говорю: «Ну, давай, концерт сделаем. Вот повод вам: посмотрите, сможете вы это показать?». Естественно, когда они посмотрели, сказали: «Да, ты был прав, это будет последняя передача «Весёлые ребята» в нашей жизни, а нам её жаль» (из интервью газете «ДВР»).
Ансамбль же Футбол в июне того же года записал в домашней студии одноимённый магнитоальбом, который быстро распространился по Москве. В состав тогда кроме самого Рыжего вошли: Шорохов (бас). А. Родионов (клавиши), А. Диденко (ударные) и Кашпурова (бэк-вокал, шоу).

Но, отыграв в мае в ЦДХ единственный публичный концерт и успев сделать альбом, Футбол в 1982 году своё существование прекратил. Основная причина — невозможность существования в то время на официальной эстраде группы с подобным репертуаром.
Тем не менее, и такая короткая вспышка оставила яркий след в отечественной рок-музыке. Так Рыженко принёс на рок-сцену стилистику, которой там ещё не было. К тому же он делал панк-рок, но не в чистом виде, как, например Андрей «Свинья» Панов (подробнее – здесь: «На этой сцене, проделав трюк, Всегда не знаешь, когда каюк!») и его АУ — в Футболе панк был лишь элементом, этакой сценической идеей, одним из направлений шоу. Это было необычно, остро, в духе потребностей тогдашнего рок-сообщества.

«— Это было свежо, остро и, видимо, максимально отвечало моему естеству. Он же абсурден очень — панк, но тут недалеко перевести и в Последний Шанс, который творчество Хармса во многом использовал. Панк экстремален, он минимален в самовыражении, он не отметает даже твоё неумение петь, играть, сочинять, а даже ставит это одним из условий игры: вот как умеешь, так и давай, главное, чтобы это было честно.
— Ну, ты-то играть умел!
— Хе, ну как сказать! Я, например, никогда не был настоящим гитаристом, и никогда им не стану, потому что никогда не ставил себе задачи стать настоящим гитаристом, который умеет играть «соляки», снимает «в ноль» Джими Хендрикса, Клэптона и кого угодно! Хотя, наверное, хотелось бы, но тут уж наша природная лень срабатывает, а потом гитара тогда была вещь утилитарная, ведь во времена сплошных «акустик» она заменяла собой целую группу... Я как раз последнее время размышлял, куда делись тексты у команд? А ведь это всё закономерно: не то, чтобы у людей стали хуже работать мозги, или они стали меньше читать поэзии (надо сказать, что они её вообще не читают!), просто я смотрю на своих музыкантов и вижу, что поэзия их мало интересует, их интересует музыка. Они внимательно слушают самые новые и самые интересные записи и мне подбрасывают, тут они идут впереди меня в плане информации. А тексты их не интересуют» (из интервью С. Рыженко журналисту и музкритику Владимиру Марочкину в ЖЖ, 10.09.2009).

А где-то ещё в 1979 году Рыженко познакомился с Андреем Макаревичем, который пригласил талантливого скрипача на запись спектакля по пьесе американского драматурга Теннесси Уильямса (1911-1983) «Стеклянный зверинец».

«С Макаром мы пересеклись в первый раз году в 1978 в одной тусовочной московской квартире, в которой жила Вивьен Кончаловская, одна из многочисленных жён Андрона Михалкова. Тогда очень популярны были салоны. Процветало некое подобие богемной жизни. В этот дом на Малой Грузинской нас и позвала Вивьен. Пригласила по причине особой популярности у иностранных гостей столицы группы Последний Шанс. Среди частых посетителей наших концертов были культурные атташе, которые представляли ЦРУ. Многим ведь известно, что культурный атташе при посольстве — это должность прикрытие для официальных сотрудников спецслужб. Не так давно на одной тусовке был весьма комичный случай — знакомый говорит мне: «Узнаёшь Боба, лет 30 назад виделись?» Я ему отвечаю: «Да, кончено — известный црушник». В ответ на мои слова он шарахнулся в сторонку!
На квартире у Вивьен собралось много весьма известных в нашей стране людей – Василий Аксёнов, Белла Ахмадулина, Андрон Михалков-Кончаловский, а также много других гостей. Естественно был приглашён и Макаревич. Он что-то спел, мы с Последним Шансом сыграли. Через какое-то время Макаревич мне позвонил и говорит: «Мы тут в Театре юного зрителя сейчас записываем музыку к спектаклю «Стеклянный зверинец». Если есть возможность, помоги». Естественно я согласился посодействовать. Сыграл все необходимые партии на скрипке» (из интервью В. Марочкину).
И вот в 1982 году произошла их новая встреча, а так как из Машины в тот момент ушёл Пётр Подгородецкий, Рыжий получил приглашение войти в её состав. И около 2-х лет он проработал затем в МВ.

«Я им подыгрывал на 12-струнке, на скрипке, флейте, перкуссии, пиано. На сцене приходилось быть своего рода шоуменом – прыгал, бегал, скакал. «Машинисты» ведь тогда могли лишь мелодично покачиваться под «Новый поворот» (из интервью В. Марочкину).

Но группа в то время балансировала на грани запрета, да и панковские тусовки Сергея бесили Макара, и, в конце концов, в ноябре 1983 года, к обоюдному удовольствию обоих, дороги Рыженко и Машины разошлись.
«Они всё время были на грани запрета или полузапрета, и тут я ещё со своими вечными андерграундными выходками, дружбой с Мухомором (подробнее – здесь: Прощай, Свен…), с питерскими панками... Их это всегда безумно раздражало. И пугало. Они чувствовали чужеродность, и я думаю, что они вздохнули с облегчением, когда я слинял оттуда. И до сих пор вздыхают с облегчением» (из интервью газете «ДВР»).

«Макаревич хотел сочетать электрическое звучание с акустической легкостью (флейта, губная гармошка), дал губную гармошку, сказал, чтоб дома тренировался. Для издавания блюзового звука её надо сосать. Возникал металлический привкус во рту. Меня от него тошнит.
Но Макаревич и Кутиков с бОльшим вниманием отнеслись к моим песням, чем Самойлов со Щукиным. Самойлов всегда издевался над Колесом, выражал неприязнь на концерте Футбола. А Кутиков сказал, что отдельные мелодии могут в будущем лечь в основу песен МВ» (из интервью С. Рыженко самиздатовскому рок-журналу «Ухо» (Москва)).

«Чем же блеснул Рыженко на фоне этого безрадостного расклада? Простите, а кто такой Рыженко? Тот, что ли, который играл на скрипке в Шансе? Или тот, кто сейчас фигачит в Машине Времени? Этот прекрасный исполнитель, великолепный лицедей? Нет, нет и нет. Всё это лишь бытовые подробности настоящего (или будущего?) Рыженко — организатора, вдохновителя, поэта и композитора панк-рок-шоу группы Футбол. Именно за это мы его любим, ценим и уважаем, именно за это мы готовы простить ему тот словесный понос, который начался у него с переходом в группу им. Машины времени. Не слишком ли громко сказано: панк-рок-шоу группа? Не есть ли шумиха, поднятая вокруг Футбола, классическая вариация на тему о бесптичье, на котором, как известно, и жопа соловей? Играть все, кроме Рыженко, не учились. Характерная черта всех «футбольных» песен Рыженко: это песни-оборотни. Суть явления состоит в том, что герой песни — тот, о ком говорится «ты», «вы», «они» — в конце песни оказывается «я», т.е., самим автором. Автор поёт о себе и от себя. Хотя начала песен отнюдь не лиричны, а наоборот — скорее эпичны, описательны и даже с элементами сюжета. Наиболее ярко эта черта проявляется в песне «Идиот». В ней не только в припеве «ты» заменяется на «я», но самое главное изменяется сам строй песни. Если в начале — издевательство над доверчивостью человека (какого? — да нас всех), доступное в принципе и поэтическому языку Россиян/Воскресенья/МВ, то потом это превращается в самоиздевательство: «Достоевский написал, как красив идиот». Причём это самоиздевательство — не на уровне юродства. Все мы идиоты и нам так хорошо, что блевать хочется...» («1:0 в пользу Рыженко», рок-журнал «Ухо» №2, сентябрь 1982).
А вот «приемник» «Уха» — журнал «Урлайт» — назвал «Маленькую девочку в большом гастрономе» (в исполнении Кашпуровой) лучшей песней 1982 года. А Сергей в том же году был признан критиками лучшим мультиинструменталистом СССР.

И в конце 1984 года Рыжий возвращается в ПШ и остаётся в нём до начала 1986 года. Но с конца 1985 года у него начались ещё и сольные концерты, в основном, «квартирники», записи некоторых из которых вошли в «золотой» фонд отечественной рок-музыки, а песни «Идиот», «Плюшевый десант», «Стань, как Сталин» принесли Рыженко славу сатирика. Затем, в 1986 году, на новогоднем концерте Московской рок-лаборатории он исполнил песню «Инвалиды рока», которая существенно повлияла на всю стилистику отечественной рок-музыки 1980-х гг.

Ещё один значимый эпизод в творчестве музыканта произошёл в 1987 году, когда он получил приглашение сняться в фильме Сергея Соловьёва «АССА», и исполнить за Сергея «Африку» Бугаева песни Бориса Гребенщикова «Мочалкин блюз», «Старик Козлодоев» и «В твоём поле зрения появляется новый объект». А так же сыграть на скрипке (в титрах был указан, как «Сергей, скрипач»).

«С самой «Ассой» у меня связаны самые светлые воспоминания. Было впечатление, что люди просто собрались вместе отдохнуть, нормально пообщаться. Со стороны казалось – ну, между делом взяли, да и сняли кино. Я потом, задним числом, понял, что такие мэтры работали, как Соловьёв, Лебешев. Для них это всё действительно такая «моцартовская лёгкость». Потом, конечно, у меня было своё вИдение. Я взял сдуру, и прочитал сценарий, и, естественно, у меня возникли какие-то картинки, свои собственные, которые, естественно, с реальной картинкой не совпали. Мне вообще все фильмы Соловьёва больше нравятся задним числом, как старое вино — с годами только лучше становится. Хотя, казалось бы, «Асса» привязана ко времени, но мы видим большую степень условности в этой истории. И, опять же, такой феномен Соловьёва: при кажущейся картинности персонажей, придуманности, они при этом абсолютно убедительны в своей фантасмагоричности и нереальности. Это второй фокус Соловьёва, который заставляет постоянно удивляться. У него, конечно, есть свой кинематографический язык, абсолютно уникальный, признак большого мастера — свой почерк. Меня поразило его требование ко всей группе относиться с уважением к этим мальчикам-рокерам, которые, в общем-то, персоны нон-грата были в то время. Он сам уважительно, с пиететом относился ко всем сам, и требовал этого от всей съёмочной группы. Это меня тогда просто поразило. К тому же, был просто призыв к такому нормальному коллективному генерированию идей. И если ты предлагал что-то толковое, то это всё воплощалось в фильме. Мне позвонил Боря Гребенщиков и сказал: «Не хочешь спеть мои песни? Я знаю, что ты поёшь некоторые». Я говорю: «Да, люблю, пою иногда в кругу друзей. А в чём дело?». «Так и так, кино снимается такое». Я говорю: «А почему ты сам-то не споёшь? У тебя, по-моему, тоже неплохо получается». Он говорит: «Понимаешь, в кадре их Африка поёт, а если он будет петь моим голосом, то это дурдом». Причём Соловьёв, как потом рассказывали, долго не понимал, в чём дело. И когда ему сказали, чтобы он представил, что вот Африка запоёт голосом Кобзона, только тогда до него дошло, что это явное несовпадение. А сам говорит: «Африка никак не может это спеть, не певец Африка». Дальше — больше. Мне говорят во время записи песен: «А, может, ты и на скрипочке сыграешь?» Я говорю: «Легко». И с удовольствием сыграл «Мочалкин блюз», соло скрипичное. Причём, забавно, что они от меня требовали — и Боря, и Соловьёв — во время записи этих песен абсолютного копирования Бориной манеры, и мне это настолько ловко удалось, как я потом убедился, что некоторые члены Аквариума говорили: «Как, разве это ты поёшь?» Они были уверены, что это поёт Боря» (из интервью С. Рыженко Марине Тимашевой, «Радио Свобода», 25.12.2008).

Вскоре был выпущен и винил, на котором присутствовали все звучавшие в кино песни, но в исполнении оригинальных авторов. А на переизданном значительно позже CD в качестве бонус-треков были представлены и версии в исполнении Сергея.

После съёмок Рыженко решил, что пора бы ему собрать электрический состав. Он позвал старых музыкантов Футбола и принялся репетировать программу. В то время у него на квартире жил клавишник группы DDT Владимир Сигачёв, которому Сергей предложил не только войти в состав группы, но и сделать там часть своих песен. В разгар репетиций у Рыжего начались личные проблемы (бывшая жена стала выживать его из квартиры, что ей, в конце концов, благополучно удалось), в результате чего его музыканты — Шорохов (бас), Андрей Кобец (барабаны), Борис Шапиро (гитара) и директор группы Александр Гуняев — «внезапно» превратились в группу Сигачёва Небо и Земля.
«И я отправился в очень длительный период борьбы за существование. Длительный запой, чудом остался в живых... Это были лучшие годы, когда все мои братки раскрутились, все поднялись, — они успели, а мой поезд ушёл... » (из интервью В. Марочкину).

Но уже в1988 году Рыженко вновь появляется на сцене, на этот раз в сопровождении акустической группы Братья Карамазовы гитаристов Сергея Быкова и Наиля Кадырова (подробнее – здесь: Басист), основавших впоследствии группу Заповедник.
А затем в творчестве Рыжего-рокера наступает пауза: он сменил ряд «гражданских» профессий, торговал на рынке, поиграл в оркестре, поработал даже концертмейстером вторых скрипок Малого симфонического оркестра Гостелерадио!

«— 10 лет не играл классику — и вдруг!.. Но всё это не от хорошей жизни, надо было кормить семью. Годы были, — помнишь? — совершенно голодные.
— А в оркестре, наверное, есть свой кайф?
— Огромный кайф! Более того, ты эту музыку можешь почувствовать, только когда её играешь, внутри сидишь. Хотя я заметил, что большинству оркестровых музыкантов это всё по барабану: они винтики большой машины. А меня как раз больше всего этот дуализм и оттолкнул от классики: то есть с одной ты должен быть творческой личностью, а с другой — ты хуже солдата, там есть — дирижёр, он супердиктатор, а от тебя совершенно ничего не зависит. Но там такие правила игры» (из интервью В. Марочкину).
«Мы с Мамоновым гоняли тогда лифты на «Аэропорте». Но не столько для заработка, сколько, чтоб не посадили за тунеядство. Я сидел в подъезде у Эмиля Брагинского, который написал сценарии самых знаменитых фильмов Рязанова, и в ночи мы с ним беседовали. Он интересовался: «Почему вы ведёте такой образ жизни? Вы же не еврей!» Имелись в виду евреи-отказники, они не могли найти нормальной работы, после того как подавали в ОВИР на выезд. Я говорю: «Мы не евреи, мы рокеры» (из интервью С. Рыженко Яну Шенкману, «Новая газета» (Москва), 15.05.2017).

«Попутно» принял Рыжий участие как скрипач и в записи альбома «Время» группы DDT (в 1994-1997 гг. он также участвовал и в записи альбомов DDT «Это всё» и «Рождённый в СССР»). Интересно, что именно с Рыженко, ещё в 1985 году, началась московская эпопея Юрия Шевчука – когда они записали дуэтом альбом романсов «Москва, жара».

«— Как вы познакомились?
— Круг был настолько тесен, что не познакомиться мы не могли. Позвонил приятель, сказал, что прилетел из Уфы интересный парень. Я говорю: «Приходите, только прихватите вина». И вот они пришли, Юра выставил 2 бутылки кагора и поставил альбом DDT «Периферия» на мой катушечный магнитофон «Нота». Я жил тогда на Старом Арбате, в переулках с видом на МИД. Было тепло, окно настежь, и весь Арбат слушал: «We all live in Ufa!» Зависали дня 3» (из интервью Я. Шенкману).

А в 1993 году Сергей вновь встретился с Шевчуком в Москве, и тот пригласил его к себе. От него как раз тогда ушёл клавишник и звукорежиссёр Андрей «Мурзик» Муратов, и примерно год Рыжий отыграл в DDT клавишником «и на скрипочке немножко подыгрывал», а потом ЮЮ сказал: «Всё-таки надо тебе свою программу делать! Эти твои песни же не выкинешь!»

Так, вняв совету, в 1995 году Рыженко собрал новую электрическую группу, получившую несколько видоизмененное название — Фут-боллз. В результате тщательного отбора в её состав, кроме самого Сергея, вошли: Сергей Охрименко (бас) и Алексей Никитин (барабаны, оба — ех-Железный Поток), Дмитрий Рукоданов (саксофон), Андрей Близнюк (клавиши) и Степан Иванов (соло-гитара). И тут, по прошествии времени, вдруг оказалось, что старые песни Рыженко — не однодневки какие-то прошлых времён, а довольно-таки актуально звучат.

К сожалению, в разгар нового витка популярности группы у музыканта вновь начались семейные проблемы. И зимой 1998-99 года коллектив распался, и с весны 2000 года Рыженко вновь начал выступать соло.
В последнее время Сергей выступает с вновь реанимированной группой Последний Шанс, переименованной в Предпоследний Шанс, в которой остались только Щукин (гитара) и сам Рыжий. Дуэт периодически выступает в московском клубе «Гнездо глухаря» на Цветном бульваре.

С января 2006 года он является ещё и постоянным участником группы Вежливый Отказ Романа Суслова.

В 2007 году музыкант принял так же активное участие в записи 1-го альбома «Маскарад» своей старшей дочери — актрисы театра «Сфера» и автора-исполнителя Марии «MARY» Збандут. Периодически выступает вместе с ней в разных концертах и квартирниках. В 2015 году записал ещё один её альбом, сведение которого пока не завершено.

31 мая 2008 года Сергей выступил на музыкальном фестивале проекта TextROCK, исполнив под гитару 5 своих «классических» песен из репертуара Футбола, саккомпанировав MARY, а также спев вариант «Старика Козлодоева» БГ.

Принимал участие в студийных записях групп Браво, Аквариум, Алиса, Звуки Му и др.
Вместе с Олегом Ковригой и Евгением Гапеевым («Отделение ВЫХОД») издал ранние композиции группы Футбол.
Воспитывает со своей 2-й женой Оксаной 5-х(!) детей.

Дискография С. Рыженко:
Студийные альбомы:
с группой Футбол: «Футбол» (1982);
с А. Макаревичем: «Песни под гитару» (1985);
с группой Машина Времени: «Я сюда ещё вернусь»;
с группой Последний Шанс: «Концерт в Военмехе» (1977), «Концерт на X Грушинском фестивале» (1977), «Концерт в "Востоке"» (1981), «Концерт в КСП г. Протвино» (1984), «Последний шанс» (1989), «Кисуня и Крысуня» (1996), «А за углом — кофейня» (1996);
с группой Лолита: «Печальный уличный блюз» (1990);
с группой Вежливый Отказ: «Вежливый отказ» (1989), «Гуси-Лебеди» (2010);
с группой Алиса: «Jazz» (1996);
с группой DDT: «Время» (1985), «Это всё…» (1994), «Рождённый в СССР» (1997), «Галя ходи» (2018);
с группой Фут-Боллз: «Опять дома» (1997), «Пятница, 13» (1998);
с группой Чёрный Хлеб & Доктор Аграновский: «Тик» (2001);
с Андреем Бильжо и группой Последний Шанс: «Маленькие Московские трагедии» (2001);
с группой Sapgir-band: «Dreams And Reality» (2007);
с М. Збандут «Mary. Маскарад» (2007).
Концертные альбомы:
с Ю. Шевчуком: «Москва. Жара» (1985); DDT "XXV" (2005);
с группой Цветы: «Лучшие песни за 30 лет» (2004);
с группой Гарин и гиперболоиды: «Первые записи» (2004);
«Сергей Рыженко — 50. Концерт в Севастополе» (2006);
с группой Вежливый Отказ: «Кончерто/МХАТ - 24 марта 2006 г.» (2007);
с группой Аквариум: «Сергей Курёхин в Аквариуме» (2012), «Сроки и цены»(2012).

Источники:
А. Алексеев «Кто есть кто в российской рок-музыке». (М.: АСТ: «Астрель»: «Харвест», 2009);
«Ухо» №2 (6), (Москва, сентябрь 1982 г.);
https://web.archive.org/web/20151208172855/http://www.rockinussr.ru/muzikanti/rizhenko.shtml;
https://www.svoboda.org/a/478783.html;
https://web.archive.org/web/20070927190332/http://tm.guzei.com/prss/p171.htm;
https://marochkin.livejournal.com/129763.html;
https://novayagazeta.ru/articles/2017/05/15/72437-sergey-ryzhenko-my-ne-evrei-my-rokery;
https://yahha.com/article.php?sid=607.