Операция в Мараварах - гибель роты советского спецназа (7 фото)
Гибель Мараварской роты — эпизод Афганской войны (1979—1989), в ходе которого 21 апреля 1985 в Мараварском ущелье в провинции Кунар попала в окружение и была уничтожена 1-я рота советского спецназа под командованием капитана Н. Цебрука. Рота осуществляла учебный выход в кишлак Сангам, расположенный в начале Мараварского ущелья в 10 км от границы с Пакистаном. В кишлаке противника не оказалось, однако в глубине ущелья были замечены душманы. В ходе преследования рота попала в засаду.
27 марта 1985 года, менее чем за месяц до описываемых событий, 334-ый ОО СпН, вошедший в 15 обрСпН (5-й ОМСБ) прибыл в Асадабад из Марьиной Горки (БВО). 20 апреля 1985 в 22 часа отряд выдвинулся из Асадабада через паромную переправу на реке Кунар, получив приказ прочесать кишлак Сангам, находившийся в Мараварском ущелье всего в 3 км от расположения части. По разведданным, в кишлаке был замечен наблюдательный пост душманов в количестве 8 — 10 человек. С господствующих высот по обеим сторонам ущелья 1-ю роту должны были прикрывать 2-я и 3-я соответственно. Это был первый самостоятельный выход отряда после ввода в Афганистан и отношение к нему было как к учебному выходу.
К 5 утра 21 апреля рота вышла на восточную окраину Сангама и прочесала его. Противника в кишлаке не оказалось, однако были замечены двое душманов, скрывающихся в глубине ущелья. Командир отряда, майор Терентьев руководил выходом находясь на наблюдательном посту у входа в ущелье. Получив доклад о группе душманов он отдал приказ захватить или обезвредить противника. С этого момента 1-я рота капитана Николая Цебрука, разбившись на четыре группы, начала продвижение в глубь ущелья по его левой и правой сторонам к кишлаку Даридам. Таким образом рота осталась без прикрытия сверху. Даридам располагался на 2 км глубже в ущелье оносительно кишлака Сангам и визуально наблюдал его со своего наблюдательного пункта только командир 3-й роты, который и докладывал командиру отряда о происходящем.
Бой
Бой.
Первой на окраине кишлака Даридам в бой вступила группа лейтенанта Николая Кузнецова. Командир роты, капитан Цебрук, оставив со своей группой связиста и взяв четверых бойцов, отправился к месту боя; оставшиеся же поднялись по правому склону и залегли на каменной террасе, пытаясь закрепиться на склоне. Свидетели и люди, позднее анализировавшие события того дня, единодушны во мнении: ротный первым понял и осознал то, что уже произошло, и что неминуемо должно было произойти. Он был убит пулей в горло.
С этого момента командир отряда фактически теряет управление боем. Ловушка вокруг оторвавшейся от основных сил роты захлопывается. По проходящей по дну ущелья из Пакистана грунтовке на бурбухайках душманы оперативно подтягивают подкрепление и выходят в тыл 1-й роте. На подходах к Даридаму в сторону 2-й и 3-й роты душманы выставляют посты, вооруженные крупнокалиберными пулеметами ДШК. Оставшиеся без поддержки основных сил бойцы 1-й роты пытаются зацепиться там где их застал бой. Кто-то в последней надежде зажигает оранжевый дым. Несколько небольших групп закрепляются в дувалах. Силы не равны, а боекомплекта, который спецназовцы взяли с собой на учебный выход, хватает на считанные минуты настоящего боя.
В это время в Асадабаде спешно создавался сводный отряд из остававшихся в расположении части солдат, бронегруппа отряда, усиленная танкистами соседнего пехотного батальона, двинулась на подмогу. Однако, тяжелая техника не могла переправиться через реку Кунар на пароме и ей пришлось спускаться к Наубадскому мосту в 10 км ниже по течению Кунара и лишь потом 13 км возвращаться назад в сторону Мараварского ущелья. Три километра по карте, которые казались такими близкими при планировании учебного выхода, превратились в 23 км по напичканной минами и изъеденной сухими руслами и оврагами афганской земле. Из всей бронегруппы в сторону Маравар прорвалась только одна машина. Судьбу роты Цебрука она уже не могла изменить, но не прибудь тогда эта БМП, неизвестно что было бы со 2-й и 3-й ротами, отбивавшими в этот момент атаки духов.
Николай Кузнецов оттащил в укрытие прапорщика Бахметова, раненного в руку, ногу и лицо (он остался жив), и вернулся к своим. Через несколько минут последний путь к спасению был отрезан. Оставшись без патронов, тяжело раненый Лейтенант Кузнецов подорвал себя гранатой Ф-1. В этом же бою семеро бойцов (Бойчук, Вакулюк, Гавраш, Кухарчук, Марченко, Музыка и Мустафин), предпочтя смерть плену и истязаниям, взорвали себя штурмовой гранатой, сделанной из мины ОЗМ-72…
Во второй половине дня 21 апреля, когда сводная рота и бронегруппа вошли в Мараварское ущелье, навстречу им шли уцелевшие, выводя и вынося раненых товарищей. Они рассказывали об ужасной расправе взбешенных яростным отпором врагов над оставшимися на поле боя: им вспарывали животы, выкалывали глаза, жгли живьем. Ефрейтор Василий Федив, когда один из душманов решил добить его, первым перерезал басмачу горло.
По тревоге из Джелалабада на вертушках были переброшены 1-й ОМСБ(154 оо СпН) спецназа и десантно-штурмовой батальон 66-й бригады. В горы вышел базировавшийся в Асадабаде 2-й батальон 66-й бригады. Небольшой учебный выход фактически вылился в небольшую армейскую операцию силами четырех батальонов. Несмотря на близость границы, в небе постоянно работали вертушки и фронтовая авиация.
В первый же день из глубины ущелья в сторону Пакистана потянулись мирные жители. Душманы знали, что Советская армия не оставит на поле боя ни одного солдата, ни живого ни мертвого. И тем не менее, оказывали жесточайшее сопротивление. За следующие два дня 5-й ОМСБ потерял еще троих бойцов. Несмотря на активные боевые действия, остальные три батальона не потеряли в Мараварском ущелье ни одного человека.
В бою погиб 31 советский солдат:
ЦЕБРУК Николай Нестерович, капитан;
КУЗНЕЦОВ Николай Анатольевич, лейтенант;
БОЙЧУК Владимир Васильевич, рядовой;
ВАКУЛЮК Александр, ефрейтор;
ГАВРАШ Юрий Чеславович, младший сержант;
ЖУКОВ Андрей Михайлович, рядовой;
КАСЫМОВ Олег Мусурманкулович, сержант;
КОЛМОГОРЦЕВ Никон Николаевич, ефрейтор;
КУЛЬНИС Станислав Иосифович, сержант;
КУРЯКИН Владимир Павлович, рядовой;
КУХАРЧУК Василий Федорович, младший сержант;
МАДИЕВ Исматулло Шамсоевич, рядовой;
МАРЧЕНКО Вячеслав Валентинович, ефрейтор;
МАТОХ Михаил Алексеевич, сержант;
МОРЯХИН Виктор Гаврилович, рядовой;
МУЗЫКА Василий Николаевич, рядовой;
МУСТАФИН Наиль Маратович, рядовой;
НАПАДОВСКИЙ Игорь Анатольевич, младший сержант;
НЕКРАСОВ Владимир Леонидович, сержант;
НОВИКОВ Андрей Константинович, рядовой;
ОВЧИННИКОВ Олег Павлович, рядовой;
ПОПОВ Владимир Викторович, рядовой;
СЛИВКО Александр Германович, рядовой;
СУЛИН Вячеслав Анатольевич, рядовой;
ТАРАСОВ Виктор Васильевич, сержант;
УРАЗБАЕВ Джумабек Гельдыевич, сержант;
ФЕДИВ Василий Иванович, ефрейтор;
ХАЙДАРОВ Сахоб Саатович, рядовой;
ЧИХУНОВ Андрей Михайлович, рядовой;
ЧУТАНОВ Абдурахман Тажиевич, младший сержант;
ШАПОВАЛОВ Юрий Николаевич, рядовой.
Воспоминания
Вспоминает Игорь Семенов, офицер отряда: «Отряд формировался в основном из добровольцев. Приказ был подписан директивой Генштаба 30 декабря 1984 года с местом дислокации в г. Марьина Горка (Белорусский военный округ). Где-то действительно это были ребята, шедшие по доброй воле, где-то те, от кого избавились. Но, честно говоря, ни одного подлеца в этой большой массе людей, прибывших из разных уголков Союза, не было. Были молодые, полные энергии и сил, лившихся порой через край, ребята. Приходили они из наших бригад в Изяславе (Украина), Уссурийске, много было белорусов из Марьиной Горки. Поначалу было тяжело. И водку частенько приходилось изымать, и синяков хватало у многих. Шла так называемая притирка людей в коллективе».
Отряд готовился к отправке в Афганистан. До 10 января шла непрерывная подготовка, личный состав спал по шесть часов в сутки. Шла подготовка техники и оружия. По словам очевидцев, «хоть немного, но чему-то научились на стрельбище». Это тоже сыграет роковую роль в этой трагедии. На войну отправляли 18-летних пацанов, толком даже не умеющих обращаться с оружием…
10 января 1985 года с интервалом в сутки тремя эшелонами отряд ушел из Белоруссии в центр подготовки спецназа в городе Чирчик (Узбекистан).
Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда: «В январе прибыли в Чирчик. Там занимались боевым слаживанием, вождением, стрельбой, совершали марш-броски. Люди уже освоились, перезнакомились. Самой дружной была первая группа, она в основном была из Изяслава, так что друг друга знали хорошо. Да и командиром взвода был лейтенант Николай Кузнецов, выпускник Ленинградского Суворовского военного училища и Ленинградского общевойскового командного училища, «Кузнечик», как мы его называли. Ну, а во втором взводе отличался сержант Виктор Тарасов. Был общительным, веселым парнем, играл на гитаре».
11 марта отряд погрузился на платформы и направился в Термез, где получил боевой комплект. В десять вечера 17 марта был получен приказ о пересечении границы. Ребята шли навстречу своей смерти… Сержант Виктор Тарасов, как будто предчувствуя беду, сделал за несколько лет до этого запись в своем блокноте:
Ну, вот и первые осенние приметы,
Холодный, монотонный плач дождя.
Цветной листвой и ветром спеты
Последние куплеты сентября.
Сентябрь, осень, пелена тумана
Ковром молочным прячет суету.
Тоску наводит пасмурным дурманом,
В дурмане голова, но я иду.
Иду, а что там впереди?
Удача, радость, боль или утрата?
Не обо мне ли слезы льют дожди,
Предвидя гибель скорую солдата?
И сны осенние тревожить душу стали.
Один и тот же бесконечный сон —
В руках граната, журавли кричали,
Взрыв, тишина и материнский стон ...
Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда: «28 марта наша рота прибыла в Асадабад. А где-то числа 15 апреля на вертолетах вылетели в Джелалабад, где совместно с первым батальоном наша рота проводила боевую операцию. Собственно, операцию проводил первый батальон, а наша рота оставалась на вторых ролях, во втором эшелоне. Таким образом, по замыслу начальства, нас решили «обстрелять». Но, по отзывам солдат, операция эта ничего не дала. Настоящего боя они так и не почувствовали. У многих сложилось превратное представление о несерьезности противника. Операция эта лишь добавила солдатам самонадеянности».
Вспоминает Сергей Таран, офицер отряда: «У многих в отряде сложилось представление, что «духи» нас боятся, что они не воины; готовы все бросать и убегать при одном нашем появлении, что главная наша задача состояла лишь в том, чтобы успеть уничтожить или пленить их до того, как они разбегутся».
20 апреля 1985 года в 22.00 1-я рота 334-го Отдельного отряда специального назначения выдвинулась из Асадабада к паромной переправе через реку Кунар, получив приказ прочесать кишлак Сангам, находившийся в Мараварском ущелье всего в трех километрах от расположения части. По разведданным, в нем был душманский пост с постоянным составом из 8-10 человек. С господствующих высот по обеим сторонам ущелья 1-ю роту должны были прикрывать две другие — 2-я и 3-я. Одновременно отвлекающий маневр начала совершать бронегруппа, состоявшая из восьми БМП и двух танков и обязанная в экстренном случае оказать поддержку пешему отряду.
Задача ставилась так, что даже офицеры батальона считали операцию скорее учебной, чем боевой. Подчеркнем, что и офицеры, и солдаты 1-й роты до этого дня участвовали в боевых действиях лишь однажды, в качестве прикрытия, и не имели непосредственного соприкосновения с противником. Проще говоря, были необстрелянными. Личный состав рвался в бой. Настроение у всех было радостно-возбужденным. На него не повлияли ни тревожные намеки паромщиков-афганцев во время переправы через Кунар, ни исчезновение двух местных проводников сразу после нее.
К 5.00 21 апреля 1-я рота вышла на восточную окраину Сангама, расположенного в пяти километрах от границы с Пакистаном, и прочесала его. Противника в кишлаке не оказалось, хотя и были обнаружены следы его недавнего здесь пребывания. По сути дела поставленная задача была полностью выполнена. С этого момента, по официальной версии, командир батальона майор Терентьев теряет радиосвязь с 1-й ротой, разбившейся на четыре группы и начавшей продвижение в глубь ущелья к кишлаку Даридам. Очевидцы же утверждают, что ротный — капитан Николай Цебрук — получил приказ на дальнейшее прочесывание лично от комбата. Так или иначе, две группы втянулись в Даридам по левой и две во главе с ротным по правой стороне Мараварского ущелья. Таким образом, рота осталась без прикрытия сверху — Даридам визуально наблюдал со своего НП (наблюдательного пункта) только командир 3-й роты, который и докладывал комбату о происходящем. Первой врагов заметила группа лейтенанта Николая Кузнецова. Он связался с Цебруком и сообщил, что преследует двух душманов, уходящих в сторону кишлака Нетав и далее в Чинау.
Вскоре группа ротного услышала выстрелы, а затем интенсивную перестрелку. Цебрук, оставив с группой своего связиста и взяв четверых бойцов, отправился туда, где завязался бой, оставшиеся же поднялись по правому склону и залегли на каменной террасе. Свидетели и люди, позднее анализировавшие события того дня, единодушны в своем мнении: ротный первым понял и осознал то, что уже произошло и что неминуемо должно было произойти. И отправился искать свою смерть. И нашел ее — он был убит пулей в горло.
Группы по обе стороны ущелья — и кузнецовская, и та, что пыталась закрепиться на склоне, попали под прицельный огонь душманов и пакистанского спецназа «черные аисты». Русских ждали — за день до этого комбат с командирами рот изучал место предстоящей операции с поста «зеленых», т.е. афганской армии. С утечкой информации через «зеленых» знакомы все, кто воевал в Афганистане, это было массовым и, в общем-то, привычным явлением. В данном случае это не было учтено.
Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда: «20 апреля 1985 года была получена задача на Маравары. По плану комбата первая рота должна была прочесать кишлаки в ущелье, две остальные — на горах слева и справа прикрывать нас. Переправу через реку Кунар начали в десять вечера и закончили к часу ночи. Часа в три были в кишлаке Маравары, а в четыре начали прочесывать кишлаки. Прочесав первых два дома и не обнаружив там никого, Коля Цебрук разбил нас на две группы. В пять тридцать утра завязался бой, и ротный дал команду отходить.
Расстреливали нас, как зайцев в тире. Рота на боевых выходах до этого не была. Боевого опыта не имела. Командиры все «зеленые». При команде «отходить» все стали отходить хаотично. Сержант Матох погиб, прикрывая Цебрука. Мы отсекали ротного от «духов» огнем, но и он был убит пулей в шею. Первая группа централизованно отходила. Кузнецов тащил раненого Игоря Бахмутова (прапорщик остался жив, получив тяжелейшее ранение в лицо). Потом побежал за другими ранеными, там был окружен и взорвал себя последней гранатой. Мы с Кистенем как могли отсекали «духов» от ребят, а они шли в полный рост. Как потом говорили, это были «черные аисты» (пакистанский спецназ). Потом нас тоже начали обходить, и мы стали откатываться. Поняли, что если не отойдем, то и ребят не спасем, и сами поляжем. При отходе нашей группы погиб Володя Некрасов — пулеметчик. В это время прорвалась одна боевая машина с Семеновым, и только благодаря ей мы смогли выйти. Группа Кузнецова, пройдя Сангам и Даридам, вышла даже в Чинау, они увидели двух «духов» и погнались за ними. А это была приманка. Ведь там нас уже ждали...»
Вспоминает Анатолий Пашин, разведчик отряда: «Духи» отрезали оба взвода двойным кольцом и начали расстреливать ребят. Поднялась паника. Никто не знал, что делать. Оба взвода почти полностью погибли, правда, когда началась перестрелка, несколько человек успели выйти из этого кольца. Другие два взвода пытались прийти на помощь, но кольцо было очень плотным, и у нас появились потери».
Командир 3-й роты стал свидетелем того, как ловушка захлопнулась — противник вышел в тыл 1-й роты, спустившись по высохшему руслу восточнее Даридама. Комбат не вызвал вовремя артиллерию, приняв спускавшихся врагов за свою группу. Это позволило душманам подтянуть туда же еще около 50 человек. Часть басмачей огнем из ДШК (пулемет Дегтярева — Шпагина крупнокалиберный), стрелкового оружия и легких минометов отражала попытки 2-й и 3-й рот спуститься на помощь окруженным товарищам. Другая — методично расстреливала разбившихся на мелкие группы бойцов. Они зажигали сигнальные дымы, надеясь на вертолеты, но тем самым окончательно раскрывали себя и свои и без того ненадежные укрытия.
В Асадабаде спешно создавался сводный отряд из остававшихся в расположении части солдат, бронегруппа ринулась на подмогу. Но танки попали на мины и подорвались, а БМП застряли на скалистом грунте — прорвалась только одна машина. Убегали драгоценные минуты, кончались патроны у раненых и по нескольку раз окруженных бойцов. Те из них, у кого магазины автоматов опустели, взялись за гранаты…
В этом же бою был совершен беспримерный в истории афганской войны подвиг — семеро ребят (Гавраш, Кухарчук, Вакулюк, Марченко, Музыка, Мустафин и Бойчук), раненые, предпочтя смерть плену и истязаниям, взорвали себя штурмовой гранатой, сделанной из мины ОЗМ-72…
Во второй половине дня 21 апреля, когда сводная рота и бронегруппа вошли в Мараварское ущелье, навстречу им уже шли уцелевшие бойцы, выводя и вынося раненых товарищей. Под утро следующего дня к своим выбрался солдат, рассказавший об ужасной расправе взбешенных яростным отпором врагов над нашими ранеными, оставшимися на поле боя. Один из ребят — ефрейтор Василий Федив, когда душман склонился над ним, чтобы добить, перерезал врагу горло. Его мучили дольше остальных.
Последующие два дня, потеряв еще трех солдат, под огнем выносили изуродованные тела товарищей. Многих пришлось опознавать по наколкам и деталям одежды. Так было опознано тело сержанта Виктора Тарасова, который якобы был взят в плен и погиб от залпа НУРСов (неуправляемый реактивный снаряд) с наших вертолетов. Якобы — потому, что вертолетчики видели уводимого в сторону Пакистана человека в «песочнике», светлом комбинезоне, а Тарасов был одет в обычную полевую форму.
Вспоминает Петр Севко, разведчик отряда: «Наша бронегруппа под командованием лейтенанта Дорогина выдвинулась в район Мараварского ущелья. Все было бы совсем по-другому, если бы не дорога. Мы не доехали буквально километр, может, два. На нашем пути — высохшее русло. Вот там мы и застряли, просидели целый день и почти всю ночь. Да еще утром прибыли два танка и начали расстреливать валуны, которые мешали проходу техники. В итоге пробивается одна машина, пошла вторая и на подъеме «разулась». А тем временем наши ребята там погибали. До сих пор это роковое стечение обстоятельств не дает мне покоя…
К нам на помощь вышел батальон из Джелалабада. С этими ребятами мы выдвинулись в ущелье для того, чтобы забрать всех погибших товарищей. Эта «работа» затянулась на целый день, ночь и следующий день».
Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда: «Утром 23 апреля спустились с горы в кишлак Даридам, где нас построил начальник штаба армии, руководивший операцией. О нашем неудачном бое стало известно в Москве. Привлекли на помощь много техники, людей, чтобы нас вытащить. Прогремели на весь Афган. Вывод был такой: людей, не имеющих боевого опыта, без командиров, которые уже воевали, необстрелянных солдат и офицеров кинули в бой».
Вспоминает Максим С., разведчик 66-й Отдельной мотострелковой бригады: «Вообще, для того, чтобы понять, что же там произошло, необходимо рассказать предысторию. Со второй половины марта 1985-го. Дело в том, что провинция Кунар расположена вдоль границы с Пакистаном. Посередине ее пересекает речка с одноименным названием. По старым пакистанским картам, левый берег реки — уже Пакистан. По современным нашим, от речки до границы от 0 до 15 км. По современным пакистанским картам, в глубь территории Пакистана уходит область компактного проживания пуштунских племен, которая не контролируется пакистанскими властями и по сей день. По данным наших советников, общая численность «духов» в провинции на 1984-85 годы составляла около 7000 бойцов (цифра по памяти, могу и ошибаться). И это только с афганской стороны. С пакистанской были как многочисленные лагеря для подготовки боевиков, так и собственно базы всяких там «черных аистов» и прочих профессиональных наемников.
Наших в провинции находился один пехотный батальон 66-й бригады, реальная численность которого со всеми приданными подразделениями составляла около 300 человек. Батальон иногда менялся. По моим данным, до 1983-го в Асадабаде (и даже частично в Баркандае) стоял второй батальон. После него третий, а в феврале 1984-го снова второй. И только во второй половине марта 1985-го в Асадабад дополнительно прибыл из Союза батальон спецназа. Специально хочу заострить ваше внимание: 17 марта 1985-го границу Афганистана пересекает отряд спецназа с ребятами, которые про войну видели только в кино. А 21 апреля они теряют 26 человек и еще троих в последующие два дня. Для сравнения — потери, которые спецназ понес за первый месяц пребывания в Асадабаде, превышают потери, которые понес пехотный батальон за предыдущие год с небольшим.
Первые несколько недель ребята обустраивались, ставили палатки, рыли сортиры. В принципе ничего особенного, если бы не одно маленькое «но»… При редких встречах с мотострелками нам неоднократно заявлялось, что мы, пехота, воевать не умеем, а они, спецназ, приехали навести здесь порядок. В принципе ничего удивительного. У каждого своя работа. Мы их молча слушали. Но из командования отряда никто не удосужился спросить у нашей разведки об обстановке в ущелье! И вот случилось. Основные работы по благоустройству уже позади, и спецназ выходит на первое самостоятельное задание в Мараварское ущелье, в трех километрах от расположения батальона.
Теперь о Мараварском ущелье. Вход в ущелье находится, если смотреть визуально из батальона, прямо на виду. Можно «подстрелить» из стрелкового оружия. Но дальше ущелье идет в изгиб — аж до самой границы с Пакистаном. То есть целых 10 км. И не надо быть большим стратегом, чтобы понять: если отряд углубится в ущелье на пару километров, он окажется как раз посередине между пакистанской границей и Асадабадом. А для брони разница будет вообще ошеломляющая: она же через паром перебраться не может. Ей надо через мост. А раз это не учли, то не в стратегии дело и не в плохих учебниках, а в самоуверенности. Именно самоуверенность сгубила тогда ребят.
Когда-то в Мараварах кто-то жил. Об этом свидетельствуют развалины дувалов у входа в ущелье. Видимо, до ввода советских войск это была оживленная караванная тропа. Глубже в ущелье действительно жили люди. И подчинялись они отнюдь не официальным афганским властям, а именно моджахедам. Плюс вокруг батальона всегда располагались «духовские» посты, с которых нас обстреливали с завидной регулярностью. Плюс у входа в ущелье был пост «царандоя» (афганская армия). Плюс афганцы паромщики. Что еще надо добавить, чтобы понять, что о выходе отряда спецназа было известно во всей ближайшей округе!
Ну, а дальше все просто. Полная расслабленность ребят. Полное неумение командиров. Команды по рации в открытом эфире в духе «фильмов о великой победе». Рассредоточение бойцов по ущелью. Попытки сначала играть в «войнушку», а потом в секретность. Наконец, информация доходит до бригады, в ущелье добирается одна-единственная БМП, и она выведена из строя. Вертушки, наш батальон, ДШБ (десантно-штурмовой батальон) из бригады кое-как снимают спецназ с гор, собирают трупы и еще почти двое суток ищут сержанта Виктора Тарасова. С вертушек действительно в первый же день говорили о «нашем» в «песочке», которого уводят «духи». Жара, «духи» успели поглумиться над телами. У спецназовцев состояние, близкое к шоковому. Не знаю… Насколько бы ни были подготовлены бойцы, надо было обязательно «разбавить» их опытными ребятами. А так… Сначала эйфория, потом полное уныние. Все, что свойственно молодым бойцам, только в масштабах целого отряда.
Вот в принципе и все. Вечная память погибшим. Долгих дней жизни живым».
Вспоминает Игорь П., радист отряда: «В те страшные дни, когда проходила операция в Мараварах, я двое суток просидел в наушниках на связи, слышал все, что там происходило… Цебрук доложил комбату, что намеревается преследовать «духов». Комбат дал добро, хотя и знал, что прикрытие ни с одной стороны еще не готово. К концу второго дня из тех, кто оставался в отряде, собрали группу для выноса погибших и раненых. Мы вытаскивали тела ребят («духи» разнесли их по всему этому поганому ущелью), которые практически все были со следами пыток. Ребят положили у штаба. Потом генералы всякие приехали, речи патриотические толкали. Ну да ладно, много воды утекло с тех пор. Вечная им память!»
Вспоминает Игорь Непомнящий, командир роты, «прикрывавшей» ребят сверху: «После такого «боевого крещения» у некоторых сдали нервы, мы не могли забрать у них из рук оружие… Многие полностью поседели — в 18 лет… Тогда в то утро еще мало кто понимал, что случилось на самом деле. Помянем ребят...»
http://afgan.od.ua/forum/index.php?showtopic=325
http://www.mywebs.su/blog/history/12345.html
http://artofwar.ru/comment/g/grigorxew_w_a/vg3?PAGE=2