9 февраля - 73 года назад началась Волынская резня (ПАМЯТЬ).

Многие задаются вопросом, почему польское население не бежало на территорию своей метрополии? Ведь с февраля по июль, когда «украинско-повстанческое» зверьё утопило в крови одновременно 150 польских деревень, прошло достаточно времени, даже при отсутствии телефонной связи. Подростки на скакунах могли за неделю разнести по всей Волыни известие об изуверстве украинцев.

И в этом, по всей видимости, есть косвенная вина польских политиков «в изгнании», о которой в самой Польше не принято говорить. Дело в том, что правительство Польши из Лондона приказало мирным соотечественникам, живущим на польско-украинской границе, не сдавать «свои территории», а сидеть и ждать помощи от Армии Крайовой (такое циничное отношение к своему народу не кажется странным, если знать, что лондонское правительство пожертвовало целой Варшавой, отдав её на полное уничтожение в августе—сентябре 1944 года. Что же говорить о хуторах на Волыни). И, конечно же, людей держало хозяйство.

Точное число жертв Волынской резни сегодня не узнает никто. Польские историки оперируют цифрой 36 750 человек, по которым документально установлено, что они погибли от рук бандеровцев. Однако на этой же земле и в этот же временной отрезок — 1943−1944 годы — подтверждена гибель ещё, по разным данным, от 13 500 до 23 000 поляков с невыясненными обстоятельствами причин гибели.
Сегодня Волынь не так далека, как кажется. В Калининграде живёт руководитель Польско-российского культурного центра Томаш Оманьски, у которого бабушка с дедом смогли спастись от бандеровцев на Волыни.

«Бабушка рассказывала, как по ночам они выбегали в поле и прятались от бандеровцев во ржи. Ей было лет двадцать, её муж — мой дедушка — чуть постарше. Он служил в отряде самообороны, но что такое была — эта самооборона? У них даже оружия не было, они дежурили по хуторам и, когда приближалась опасность, то просто будили сельчан, чтобы те бежали в поля. А бандеровцев первоначально вооружили немцы. Потом, когда УПА вышла из-под контроля и стала нападать на Волыни и на своих вчерашних хозяев, то сами немцы начали выдавать отрядам самообороны оружие, чтобы отбиваться от этих зверей», — рассказал автору этих строк Оманьски.
Глава Польско-российского культурного центра в Калининграде припомнил одну бабушкину историю:

«Во времена народной Польши такой национальности, как "украинец", никто не знал. Вообще никто из поляков не различал Украину, Белоруссию, даже РСФСР. Был Советский Союз и советские люди. Но я помню, что когда бабушка ездила в Канаду к своему брату, который после войны перебрался в Лондон, а затем уехал в Северную Америку, то по возвращении с досадой сказала мне: "В Канаде очень много украинцев". Мне было лет восемь, и я спросил: "Ну и что такого, бабушка, что много украинцев?" А она ответила: "Нет-нет, ты не понимаешь, что это за люди…"»
И последняя история семьи Оманьски:

«У моего дедушки родная сестра была замужем за украинцем. И когда дед с семьёй, бросив пожитки, собрались в более крупное селение, на которое бандеровцы не нападали, то он позвал и сестру. Но она отказалась, мол, я замужем за украинцем, кто меня тронет. Бандеровцы убили и её, и мужа, своего же, украинца…»
Примерно этой же теме посвящён польский художественный фильм «Волынь», который, как ожидается, выйдет на экраны 7 октября 2016 года. Известный польский режиссёр Войцех Смажовски рассказывает о трагедии польской девушки, в которую влюбляется бандеровец. Режиссёр не миндальничает со зрителем, называя Волынскую резню — геноцидом (напомним, официальная Варшава, заигрывая с Киевом, прячет это понятие за словесной шелухой типа принятой Сеймом формулировки «этническая чистка с признаками геноцида»).

На самой Украине съёмки картины восприняли ожидаемо агрессивно. Например, украинская писательница Оксана Забужко, кстати, родом из Луцка Волынской области, именовала ленту «настоящей школой ненависти».

Сам Смажовски не скрывает, что, поскольку он является поляком, то и фильм будет сниматься с польской перспективы. А на реплики украинцев, что лента создана «в неподходящий момент», отвечает с присущей полякам «философской» иронией:

«Никогда не было подходящего времени на съёмки такого фильма. Ни при коммунистах, ни после 1989 года. Теперь случился этот Майдан, война в Донбассе. Неизвестно, какая будет ситуация на Украине, когда мы закончим работу над фильмом».