Как Европа «кинула» молдаван

Машина въезжает в чистый хозяйственный двор, и моя обувь спасена. Нас встречает русско-молдавская семья, Ольга и Федор Горбуляки, немолодая, но очень симпатичная пара. Гости мы незваные, но молдаване всегда славились свои гостеприимством. В теплой кухне, где жаром дышит славная «голландская печь», я быстро согреваюсь. Из погреба несут кувшин домашнего вина («чистый сок»), на стол ставят знаменитые молдавские яблоки с головокружительным запахом. «Наши яблоки червячки с удовольствием едят, а вот итальянскими они побрезгуют», - смеются хозяева.

Ольга и Федор — по местным меркам, необычная крепкая семья. Среднестатистическая семья в Молдове больше пяти-семи лет не держится. Жена уезжает в Италию на заработки, где быстро находит любовника (какая-никакая, а поддержка), муж - в Россию, где тоже не без греха, а детей воспитывают бабушки и дедушки. Дети с трудом узнают родителей-гастарбайтеров, а мужья и жены — друг друга. Это трагедия национального масштаба, о которой не принято говорить в местных СМИ. Неприлично.

«Нам повезло, что мы вместе уехали в Италию, - рассказывает Федор. - Ольга больше десяти лет отработала: сначала за больными бабушками ухаживала, потом нянечкой к чужим детям пристроилась. Я приехал на три года позже и пошел на тяжелые работы: сначала на стройки, потом грузчиком. Здоровье за семь лет окончательно подорвал».

Десять лет на чужбине — не мед. Хотелось на родину. Молдавские политики призывали всех гастарбайтеров вернутся домой и вложить скромные, тяжким трудом заработанные накопления в сельское хозяйство. Захлебываясь от счастья, они твердили, что Молдова вот-вот подпишет соглашение о свободной торговле с Евросоюзом, и для молдаван откроется 500-миллионный европейский рынок.

«Мы, конечно, в этот рынок особо не верили, - рассказывает Ольга. - Итальянские и молдавские фрукты, - ну, совсем разный вкус. Итальянские — все одинакового размера, не портятся, без единой дырочки, красивые, как восковые, но без вкуса и запаха. Цены смешные — 1 евро за кило летом и 2 евро за кило зимой. А наши фрукты настоящие, их еще довезти надо так, чтоб не испортились, транспортировка дорогая. Мы верили в российский рынок. И вернулись, вложив все гастарбайтерские доходы в сады. Даже дом не отремонтировали: решили, вот когда разбогатеем, тогда и комфортом займемся. Посадили полтора гектара леса — для паркета из акаций, для строительных материалов да и просто дров. Посадили грецкие орехи (они живут и по сто лет, останется внукам)».

«Село Селиште в советское время было богатым, - вспоминает Федор. - Здесь был крупнейший винный завод Каларашский, отправлял в Москву в день по 4-6 вагонов коньяка и вина. Сейчас, если повезет, могут одну фуру раз в десять дней отправить. Через ту же Беларусь. Здесь была мощная консервная фабрика. Пока Молдова дружила с Россией, все шло прекрасно. Фуры заезжали прямо в сад, загружались, мы рассчитывались, отдавали сертификат качества и горя не знали.

Потом наши власти заключили соглашение с ЕС, и Россия ввела эмбарго. Если б вы видели наш сад осенью, вы бы заплакали. Вся земля была синей от опавших слив. Я позвонил директору консервного завода: может, возьмешь? Он в ответ: по 80 копеек возьму за кг, но деньги получишь неизвестно когда. А мне только работникам за сбор заплатить надо 35 копеек да еще за транспортировку. А раньше, когда Россия покупала, килограмм стоил 4.50 лей, нас все устраивало. У моего соседа сто гектаров слив и яблок. И все пропало. Он часть собрал и отвез на самогонку, для себя. А что ему делать? Только пить с горя. Кому наши сливы нужны вЕвропе? Я сам по телевизору видел: по новому соглашения с Евросоюзом мы можем продать туда 200 тонн, зато ОБЯЗАНЫ купить у европейцев 1000 тонн. Это справедливо? Да и зачем нам их сливы? Свои не знаем кудадевать.

А нам только Россия нужна здесь, потому что в Европе мы не конкурентоспособны. Им нужно все с химикатами, по стандартам. А один литр химикатов стоит 270 долларов.

Мы от тревоги по ночам не спим, собираемся вместе с соседями и думаем: что же дальше делать? Обратно ехать гастарбайтерами в Европу? Да мы уже немолодые, чтобы снова так впахивать. И Россия закрылась для гастарбайтеров. Теперь женщины уезжают в Италию, Португалию, в Польшу, а мужья остаются дома с детьми. Спиваются, конечно. У нас в селе официально проживает 3000 человек, но живых найдете не больше тысячи — старики да дети. Все на заработках.

Микроавтобусы раз в неделю курсируют, перевозят людей, посылки, письма, деньги. Через банк гастарбайтеры деньги послать не могут — дорого. Вот есть у нас сосед, здоровенный квадратный мужик. Сидит дома с двумя детьми. Совсем спился. Жена — гастарбайтерша. Раз в неделю он встречает автобус, получает деньги и тут же пропивает. А детей летом посылает зарабатывать гроши на прополке или осенью на сборе фруктов. Дочка его старшая, как только подросла, от такой невыносимой жизни уехала работать в Польшу на птицефабрику. Куда мы катимся? Сейчас крестьяне доедают остатки урожая, а весной совсем будет нечего есть.

Да, закалка у нас еще советская. Люди не сдаются, с сентября бастуют. Но приехать на митинг в Кишинев из районов многим просто не по карману, да и хозяйство надо бросать, и они молча кипят от гнева дома. В январе на митинги в Кишиневе выходили до 60 тысяч человек. А что показывал наш телевизор? Корреспонденты нашли одного наркомана, одного пьяного, одного больного и одного дебила. И эти четыре человека им заявили, что им якобы платят за митинги. А люди по восемь часов стояли на улице при 14-градусном морозе. Ни за какие деньги так не простоишь. Одно вранье по ТВ. Нет, хлебнули мы Европы. Хватит. Второй раз нас так уже не обмануть».

КТО ТАКИЕ МОЛДАВСКИЕ ГОСПОДАРИ?

Это не господа, а крепкие хозяйственники. «Господарь — это человек, у которого есть дом, стол, большое хозяйство, который и сам работает в поте лица, и работников нанимает, - объясняет мне фермер Вячеслав Ангел. - Вот у меня 30 соток вокруг дома. Там у меня индейки, мускусные утки, кролики. У меня сады: 10 гектаров яблок, 15 гектаров слив, 12 гектаров кукурузы, 9 гектаров столового винограда, рассчитанного на российский рынок. У вас любят сорт «Молдова». А сорт «турецкий кишмиш» у нас и слаще, и золотистее. Его и пчелы, и осы едят. Значит, экологически чистый. Россия раньше все покупала. Потом нас поманили Европой. Мол, если что и потеряете, государство вам даст субсидии. Дали, но только своим, близким к власти.

И вот пригласили меня на телевидение как фермера, а там сидел экс-министр сельского «бесхозяйства» Бумаков. И он обозвал нас голодранцами за то, что мы хотим субсидий, и заявил, что мы должны научиться выращивать красивые фрукты даже в ущерб вкусу. Потому что, мол, потребитель покупает фрукты глазами. Мы с этим категорически несогласны. Нас знают как солнечную Молдову, как цветущий сад. У нас экологически чистые продукты. Мы все набрали кредитов в банках, вложили заработанные заграницей деньги, а нас довели до нищеты. Мы теперь кукурузу импортируем с Аргентины, а сою — с Бразилии. И это в Молдове?! Наше единственное богатство — плодородная земля и трудолюбивые люди. И что из нас сделает Европа? Либо лагерь для арабских беженцев, либо кладбище для ядерных отходов».

Фотографироваться фермер Вячеслав Ангел угрюмо отказывается. Как и его друг-предприниматель Ион Градинар из-под Кишинева. «Вот у нас ребята с винного завода дали российскому ТВ интервью, так их теперь налоговая замучила. Всех русских журналистов заворачивают. Это вам еще повезло, что вы проскочили». Я молчу про свои маленькие секреты просачивания через разнообразные границы, но, честно говоря, все эти «шпионские» игры мне до смерти надоели!

Предпринимателю Ионе и вовсе не повезло. «Чтобы взять кредит в банке, я заложил и дом, и квартиру. Взял в аренду маленький мясокомбинат, - рассказывает он. - Стал разводить и свой скот, и покупать у местных мужиков. Мы делали отличные домашние колбаски из свинины и курятины. На химикаты и сою у нас денег просто не было. На Россию все уходило прекрасно. И вот в 2009 году в Молдове произошел государственный переворот. Молодые идиоты с румынскими паспортами и европейскими флагами захватили власть и заключили дьявольский пакт с ЕС. Теперь даже «братской» Румынии не нужны мои колбасы. Я потеряю и дом, и квартиру, и землю, и комбинат. Я уже потерял жену. Она уехала в Италию на заработки несколько лет назад и вот уже пол-года не пишет. Значит, нашла любовника».

Пятидесятилетний мужчина говорит об этом с видимым равнодушием. Я с трудом подыскиваю слова сочувствия, но Ион лишь отмахивается:

«Оставьте! Это не трагедия, а обыденность для каждой второй молдавской семьи. Слава Богу, у нас уже дети выросли и уехали заграницу. Вот моя приятельница, молодая цветущая женщина, приехала сейчас из Италии в отпуск повидать детей. Она ухаживает за больным стариком. 500 евро в месяц, стол и проживание. 400 евро она отсылает детям. Я ее откровенно спрашиваю: «Старик хоть не достает?» «Нет. Только просит снимать трусы и показывать голый зад. А вот его сынок проблема. Раз в неделю приходит и насилует. Оставляет 10-15 евро как чаевые. В борделе платят больше. Отказать нельзя. Выкинут на улицу без права на работу».

Я борюсь с припадком тошноты, а Ион спокойно продолжает:

«Я видел в парке в центре Рима наших женщин и мужчин. Летом они спят в картонных коробках. Итальянцы приходят нанимать их на дневную работу за 10-20 евро в день. Зимой приходится туго. Холода. Часто они ночуют на вокзале. Европа разрушила в Молдове все, что могла. Сначала институт брака. Потом от нас потребовали принять так называемый «закон о равенстве шансов» (это было условием для смягчения визового режима). Мы ничего не имеем против людей с гомосексуальными наклонностями. Какое нам дело, кто чем занимается в постели? Но теперь можно встретить на улицах Кишинева двух целующихся мужиков! А мы исконно христианская страна. Мы люди крещеные. Какие гомосексуалисты на улицах? У нас осталась вера в Бога. Но даже это у нас хотят отнять».

ТЫ ПОМНИШЬ, КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

«25 лет назад на главной площади, где сейчас стоят палатки протестующих, состоялось Великое национальное собрание, - вспоминает журналист Валерий Демидецкий. - На нем пообещали построить независимое процветающее молдавское государство. За четверть века мы не вышли даже на уровень ВВП 1990 года, который, пожалуй, был худшим за последнюю четверть века истории СССР. Половина населения сбежала из страны. В результате оставшиеся люди разделились на три группы. Первая кричит, что надо присоединяться к Румынии, и мы решим все проблемы. Вторая кричит — возвращаемся в Москву (их очень много: мы, кстати, стали единственной страной на постсоветском пространстве, где к власти вернулись коммунисты во главе с Ворониным ДЕМОКРАТИЧЕСКИМ путем). И третья, наименьшая: идем в Брюссель, нам там помогут

В 2009 году произошла так называемая «революция». К власти пришла проевропейская коалиция, и шесть лет ее правления стали бесконечной цепью скандалов, развалов и борьбы. Однажды создателя сингапурского экономического чуда Ли Куан Ю спросили, почему он не позволяет в стране свободные демократические выборы. Он ответил: выборы хороши, когда есть кому выбирать. Когда выбирают нищие, они голосуют за актеров, аферистов, жуликов. Вспомните нашу первую Госдуму.

Последние несколько лет мы жили как в тумане. Молдову называли «историей успеха», и все наши медиа трубили, что мы завоевываем европейский рынок. И давали динамику: вчера мы продали в Европу ящик яблок, а сегодня — два. Значит, удвоили экспорт. Следующий постулат: мы теперь больше продаем в ЕС, чем в Россию. И молчок о том, что российский рынок просто закрылся.

Европейский проект «Восточное партнерство» полностью провалился. Три страны успели соскочить: Азербайджан, Армения и Беларусь. Три страны в предсмертном состоянии: Молдова, Грузия и Украина. Вся наша элита хором кричит: мы не хотим на Восток, там олигархия. Где вы видели олигархов, к примеру, в Минске, Москве или в Казахстане? Олигарх — это деньги плюс власть. В России, к примеру, или в Минске, деньги могут быть у многих людей, но правит один человек. А в самых продвинутых «проевропейских» странах — в Грузии, Украине и Молдове — идут настоящие битвы олигархов».

Дарья Асламова