О свободе слова по-российски (6 фото)

Спрашивает Петька Василия Ивановича.
— Скажи мне, Василий Иванович, что такое гласность?
— Гласность, Петька, это когда говорить можешь все, что хочешь. И ничего тебе не будет.
— Вообще все?
— Вообще!
— А вот если я скажу, что ты, Василий Иванович, от синьки уже на коне не держишься, мне за это тоже ничего не будет?
— Нет, конечно. Ни бурки, ни коня, ни шашки. Ничего!

Саша Плющев написал колонку о том, как свободу обменяли на еду, и о том, как счастливы мы когда-то были той свободе.

А я помню немножко другое. Где-то году в 89-м все начало сыпаться. Это выражалось, кроме всего прочего, в том, что даже основные продукты, а также спички, растительное масло и сигареты с водкой начали продавать по талонам. И за ними нужно было стоять в очередях. Сахара не было даже по талонам. Яиц тоже. До сих пор помню, как в магазине в центре Саратова стояли пирамиды из консервов из морской капусты. Другого товара в магазине не было. Долго не было. Года полтора, не меньше.

В Москве такого не было. Мы, когда приезжали в столицу, малость шалели от местного изобилия. В магазине можно было купить мясо! Представляете — мясо! Пусть не без костей, но в магазине, по госцене. В Саратове оно кончилось там еще при Брежневе.

Власть ускользала из рук Горбачева, которого тогда ненавидели абсолютно все. За болтливость, за странные реформы, от которых становилось только хуже. За фальшивую и наглую жену. Это сейчас в некоторых кругах принято любить Михаила Сергеевича и поминать добрым словом Раису Максимовну. В конце восьмидесятых поклонников у него не было. Совсем.

В общем-то было понятно, что ничем хорошим это не кончится. Особенно после того, как отвалились страны социалистического лагеря. И началась борьба за власть. Те, кто уже понял — куда дует ветер, против тех, кто не врубался. На стороне перековавшихся были вполне серьезные люди из власти. Директора заводов. Главы НИИ. Сотрудники КГБ. И то, что советскую власть вдруг стало можно мочить публично — это ведь не случайность ни разу. И ведь какие полезные вещи вдруг заговорили. Особенно хорошо было про приватизацию: мол, как только заводы перейдут в частные руки, все рабочие станут собственниками, и кааак заживем! Что случилось с большинством заводов после приватизации, думаю, рассказывать не надо.

Я сейчас не старые страшилки пересказываю. Это все относится к свободе слова. Да, действительно, был короткий период, когда рубить правду-матку стало безопасно в обе стороны. Потому что старая власть была озабочена лишь выживанием, а складывающейся новой говорильня шла только на пользу. Кстати, о том, как сливали Горбачева, можно судить и по внезапному появлению книги Ельцина «Исповедь на заданную тему» абсолютно во всех ларьках Союзпечати и книжных магазинах. Государственных, естественно. Других не было. Рычаги влияния еще имелись, но их уж держали другие люди.

А потом, после известных событий августа 1991 года, власть поменялась окончательно. И на этом кажущаяся свобода слова закончилась. Сейчас многие встрепенутся — как закончилась, почему закончилась? Можно же было продолжать говорить все, что думаешь!

Да, разумеется — если ты был за гласность, приватизацию и вообще демократические ценности. А вот тем, кто был за ценности социализма и особенно коммунизма, пришлось или заткнуться, или перековаться. Перековавшихся, конечно, было большинство. Но те, кто оставался верен себе, массово лишались работы. Я даже не про органы власти говорю. Заводы, больницы, школы, ВУЗы — отовсюду выгоняли руководителей старой закалки. И ставили новых. Демократических.

Любой интеллигентный человек либеральных взглядов скажет — ну и поделом им, коммунякам проклятым! Кончилось их время! Да, мне в 14 лет тоже казалось, что все делается абсолютно правильно.

Но только, простите, о какой свободе слова мы говорим? Свобода же — она не имеет вектора. Она всеобъемлющая. Свобода (о чудо!) подразумевает многообразие мнений. И если какое-то из мнений, пусть и непопулярное, но не приносящее явного вреда окружающим, вдруг приводит к преследованиям его носителя, это уже что угодно, но не свобода. Коммунисты девяностых, насколько помню, никого не расстреливали втихаря, не пытались насильственно сменить власть. Они просто выражали активное несогласие с происходящим вокруг. И за это огребали.

Это точно была свобода слова? Вы уверены?

В девяностые годы все связанное с СССР и его руководителями поливалось говном из пожарных шлангов. Отовсюду — из зомбоящика, из радиоприемника, из газет, из книг. И, конечно, из учебников. Товарищ Сталин непрерывно жрал младенцев, иногда только отвлекаясь на массовые расстрелы. Мне тогда было очень стыдно, что я из СССР, этого гадкого, отвратительного, безжалостного государства. Да и всем моим сверстникам, похоже, тоже.

Я и сейчас не склонен считать советскую власть доброй тетушкой, и уж точно не мечтаю снова оказаться в тех временах. Однако внушение детям сызмала, что их страна говно, а их предки — тупые жестокие твари, это не совсем правильно. Во всех смыслах. Очень аукается потом. Ауканье это сейчас хорошо слышно. Одно дело взрослому человеку сказать, что его папа был не совсем героем-космонавтом. И другое — обрадовать ребенка, что мама его нагуляла непонятно от кого. Разный уровень урона.

Несмотря на суровейшую пропаганду и применение административного ресурса (его не в двухтысячных изобрели, если что), даже в 1993-м году коммунисты умудрились получить на выборах в Госдуму больше 12% голосов. Незначительно меньше «Выбора России», поддерживаемого властью. Странно? Да нет, не странно. Коммунисты, конечно, были теми еще гадами. Но новые оказались настолько гаже, что народ малость опешил. И уже в 1995-м коммунисты заняли первое место по голосам, больше трети мест в Госдуме.

Учитывала ли демократическая власть эти настроения? Ослабила ли разоблачение преступлений советской власти? Вышли ли на центральных телеканалах документальные фильмы и ток-шоу со взвешенной оценкой советского прошлого? Ну, просто из уважения к примерно 17 миллионам человек, проголосовавших за компартию? В знак свободы слова?

Нет, ничего подобного. Перед выборами Ельцина в 1996-м накал разоблачений только усилился. Сталин жрал младенцев горстями, одновременно стреляя с обеих ног из пулеметов по миллионам невинных граждан. В день выборов по центральным каналам непрерывно крутили агитку: «Сходи, проголосуй, а то эти выборы станут последними». Мне кажется, это была агитация за вполне конкретного кандидата, нет?

Я сам никогда в жизни за коммунистов не голосовал и не буду. Это не мои герои. И мне их ни капельки не жалко: сами все просрали, получайте.

Но десятки миллионов людей по всей стране имели определенное мнение. Они говорили об этом. Выражали мнение на выборах. Но мнение это предлагалось засунуть себе в известное место. И вроде не секрет, что регионы, где голосовали не очень правильно, получали от центра несколько меньше дотаций, чем правильные.

Свобода слова? Серьезно?

Сейчас вектор немного сменился. Оказывается, и советская власть не совсем плохая была. И товарищ Сталин не только младенцев жрал. В Великой Отечественной победили. В космос летали. Да и вообще страна-то ничего так.

Но миллионы граждан России с этим не согласны. Они привыкли думать, что ничего, кроме говна, вокруг нет. Ну разве что мама с папой не говно. А остальное — ух какое говнище! Об этом еще в школе рассказывали. Стыдно за все это! Перед цивилизованным человечеством, перед миллионами невинно расстрелянных. И они находят странное удовольствие в подтверждении своих убеждений.

Но знаете что? Это ведь тоже мнение. Его можно не разделять, но преследовать носителей оного — неправильно. До тех пор, разумеется, пока они именно выражают мнение, а не собирают самопальные взрывные устройства. Строго говоря, никаких настоящих преследований в нынешней России и нет. Но определенное неприятное давление присутствует. А вот про то, что страна хорошая, сильная и с великой историей теперь говорить можно открыто. Приватизацию можно осуждать. Аккуратно, но можно. С должности не снимут. На пенсию не попрут. Наоборот, может приятное сделают.

Ну а по сути-то что изменилось? В девяностые за одно нахлобучивали, теперь за другое. Тогда была свобода самовыражения для одних, теперь для других. А вот свободы слова я в упор не вижу, уж извините.

Ситуация, на самом деле, отчасти напоминает происходившее в 1937 году. Пока товарищ Ягода крошил относительно простой народ с 1934 по 1936 годы, это как бы ничего. Хотя цифры там были шокирующие, да и ГУЛАГ именно Ягода создал. А когда товарищ Ежов принялся за высокопоставленных чистильщиков да героев гражданской войны, где много нехорошего происходило, это окрестили массовыми репрессиями. Самое ужасное происходило ДО 37-го. Но дети и жены простых людей мемуаров не писали.

В России оно всегда так было. Выражать свое мнение без опасения можно только в том случае, если оно совпадает с линией партии. Батюшку-царя хвалить, бояр верных, губернаторов. А предшественников ругать, они почему-то почти всегда ворами и мошенниками оказывались.

Несовпадающие мнения иметь и выражать, на самом деле, тоже можно. Просто для этого требуется наличие яиц. А с ними-то сейчас похуже, чем в конце восьмидесятых…

Автор: Сергей Вильянов.