Последнее интервью Рема Вяхирева: «Путин когда услышал, что я ухожу, так обрадовался» (5 фото)
Вяхирев о детстве, начале карьеры и знакомстве с Виктором Черномырдиным: «Из партии меня решили не исключать, хотя была такая мысль»
В 1941 году я пошел в первый класс. Две-три недели проучились, и мужиков всех забрали в армию. У нас было огромное село, Большая Черниговка Куйбышевской области (с 1990 года область переименована в Самарскую — Forbes). Там два колхоза было, и мужиков в нашем районе никого не осталось. А надо убирать урожай, солдат кормить и все прочее. Наш первый класс повезли картошку собирать. Я смотрю сейчас на своих внуков и правнуков — куда их пошлешь? Они тебя послать могут (смеется). В третьем-четвертом классе я уже пошел корову пасти, она у нас дурная была, со стадом не ходила. В девятом-десятом — летом на Волге суда разгружал, чтобы купить себе штаны и рубаху. Сусликов в степи ловил — сорок шкурок сдашь, поменяешь на тапочки.
Мать и отец были учителями, институт заканчивали в Ленинграде, там и познакомились. В Большую Черниговку их отправили по распределению. Нас у них было шестеро детей, я старший. Один умер в войну.
Школу я в итоге закончил в Куйбышеве. Там же поступил на нефтегазовый факультет политехнического института. Специальность новая, и чтобы набрать курс платили повышенную стипендию — в 1,5-2 раза больше обычной. Вот я и пошел. Процентов 80-90 на факультете были участники войны — все серьезные люди, и нас «пацанов» (это они нас так звали) — человек семь-восемь в группе. По распределению нас отправили после окончания в «Куйбышевнефть». А потом в Оренбурге открыли газовое месторождение. Мне один друг предложил, я и поехал.
Там и с Черномором [Виктором Черномырдиным — Forbes] познакомились. Он перешел к нам на завод из партийцев. В «Оренбурггазпроме» было два основных подразделения — газодобыча и газопереработка. Вот он в переработку пришел из горкома партии, а я дослужился до главного инженера всего объединения.
Помню, как мы при первом же пуске взорвались. В СССР же ни труб хороших, ни оборудования промыслового не было. У нас сепаратор, который газ от конденсата отделяет, несколько дней проработал и рванул. Два человека погибли. Мы все побежали туда, надо же вентили закручивать — взлетит все. Как сейчас помню, День космонавтики был — 12 апреля. Грязь такая, чуть не по пояс в ней бегали. А потом министр прилетел, стали разбираться. Могло все плохо для меня закончиться. Но повезло, министры грамотные попались, сами инженеры. Из партии меня решили не исключать, хотя была такая мысль. А исключали обычно только для того, чтобы под суд отдать.
Может, я дурную вещь сделал, но не нравилась мне структура министерская — вроде и не чиновники, но и не производственники (в 1989 году Министерство газовой промышленности СССР преобразовали в Государственный газовый концерн «Газпром» — Forbes). Бюрократическая безалаберность все-таки была в министерстве, формальное отношение к производству. А газовая промышленность должна быть в одних руках, в руках государства. Производство нужно организовывать, народ воспитывать, приучать к работе. Это сейчас одни разговоры — как слезть с газовой иглы. Глупости все это. Это кормилица, а не игла! Страна и тогда, когда цены были маленькими, и сейчас, когда они выросли, живет этими деньгами.
Вяхирев о создании «Газпрома»: «Я вообще не люблю быть первым лицом»
Вот я и говорю — дайте нам место, чтобы людей посадить концепцию концерна писать. Нам выделили одну из подмосковных дач, которую раньше какой-то вождь военный занимал. Старшей Черномырдин назначил [Евгению] Селихову (отвечала за экономические вопросы в министерстве — Forbes). И вот они там сидели несколько месяцев, даже домой не ездили. Крикнут — я к ним бегу. Они что-то расскажут, а я к Черномырдину докладывать. Хороший документ у нас получился, я считаю. Там все основные вещи корпоративные были расписаны, устав. Но на совете министров нам эту идею пришлось раза четыре защищать. [Николай] Рыжков (председатель Совета министров СССР в 1985-1990 годах — Forbes) все не понимал, чего мы добиваемся — ведь вот же министерство, а тут какой-то колхоз хотят сделать. Но в конце концов махнул рукой: «Черт с вами, делайте, что хотите».
Я никогда не собирался быть главой компании, я не люблю быть первым лицом. Советская власть, наверное, научила — человека же драли ни за что, никто тогда не знал за что ему башку оторвут. Но что отказываться, когда все хозяйство на руках (Вяхирев возглавил правление «Газпрома» в 1992 году после ухода Черномырдина в правительство — Forbes). Кому-то отдашь — пропьет или потеряет (смеется). Надо было все это до ума довести. Нас ведь все тогда с ценами дурили, а в России вообще никто не платил. Мы по шесть месяцев не давали зарплату людям на Севере. Спасало только то, что продукты заготавливали заранее на девять месяцев вперед — эту систему еще в советское время придумали. Кормили людей, за счет этого и выживали. На балансе «Газпрома» находилось больше 200 совхозов, целые районы приходили нам сдаваться. Мы с них продукты собирали и отправляли на Север. Всем приходилось помогать — от колхозников до генералов. Денег ни у кого не было — тяжелое время.
Вяхирев об управлении «Газпромом», реформаторах и попытках «разодрать» концерн: «Мы все прятали, потому что в государстве были жулики»
<i>Справка Forbes: Борис Ельцин подписал указ о приватизации «Газпрома» в 1992 году. В федеральной собственности Ельцин закрепил только 40% акций концерна (из них право голосовать 35% получил менеджмент «Газпрома»), около 48% было продано населению (из них около 15% приобрели работники газовой отрасли), еще 10% за приватизационные чеки выкупил сам «Газпром» (этот пакет концерн должен был продать для финансирования строительства газопровода «Ямал-Европа»).</i>
У нас было напрямую 35% акций «Газпрома», ну и еще акции, которые мы рассовывали по своим. В разных местах прятали, потому что в государстве были жулики Чубайс, Немцов и прочие — они же первые все отняли бы. Но все, тот же Беккер, по первому же требованию обязывался все бумаги нам вернуть («Стройтрансгаз» Арнгольта Беккера в 1995 году за $2,5 млн получил почти 5%акций «Газпрома» в счет выполненных работ — Forbes).
Мне кажется, что вреднее Чубайса человека для государства российского не было, и не скоро появится, наверное. Они все [реформаторы — Forbes] хотели разодрать «Газпром», у них два действия в голове — отнять и разделить. Умножить и прибавить они не знали. Ну, допустим, добычные предприятия, действительно, необязательно государству все иметь. Можно оставить ровно столько, чтобы обеспечивать свои интересы. На случай любой войны или революции нужно, чтобы государство могло напрямую распоряжаться ресурсами, а не рассчитывать на какие-то там налоги. А так, у нас месторождений в России много, на всех хватит. Все равно в итоге весь газ придет в одну трубу. А вот транспортную систему государству, конечно, нужно иметь у себя. Я думаю, и Путин, и Медведев за 12 лет хорошо это поняли. С трубой государство всегда будет в доходе. Ее нельзя поделить между разными хозяевами, ведь у каждого из них будут свои интересы.
Все говорят: вот нефть поделили и добыча растет, а газ не тронули — и не растет. Добыча газа не поэтому не растет, а потому что новые месторождения не запускаются. Заполярку [Заполярное месторождение — Forbes] я еще сдавал. Даже Южно-Русское [«Газпром» запустил его в 2007 году — Forbes] при нас осваивать начали, там просто трубу нужно было проложить. Выходит, то ли денег нет на серьезные месторождения, то ли мозгов.
С энергетиками тоже ругались. И они до сих пор не научились нормальным технологиям сжигания угля. Когда я еще работал, в Японии были две станции, которые на угле работали и не травили атмосферу. А у нас уголь пропадает. Меня обвиняли, что я просто хочу больше газа на экспорт уводить. Но я же первый противник этого. Я всегда говорил, что больше 140-150 млрд куб.м. в год вывозить нельзя. Это вместе со всеми нашими соседями — Украиной, Средней Азией, Прибалтикой, Белоруссией и прочими. А остальное нужно сохранять. Газ кончается, нефть кончается, чем топить будем?! Страна северная, большая, огромная. Мы первые замерзнем и Европа над нами смеяться будет. Пока они своими дровишками будут печь топить, мы уже помрем в это время.
Вяхирев о Кремле, Ельцине, Абрамовиче и других: «Ельцин все-таки, при всей дикости своего характера, управляемый был человек»
Я однажды в Ленинград приехал — тогда как раз «царские» выборы начались — ко мне пришли все генералы, все главы воинских частей, которые там рядом, поговорить. И в это время мне «царь» Борис звонит. Кто-то ему сказал, что наши северяне будут против него голосовать. Я ему говорю: кто вам сказал, вот интересно? Нет, говорит, разберись. Я говорю: сейчас поздно уже, люди у меня. А утром в самолет и полетел разбираться. Бабке только своей позвонил, чтоб прислала бельишко с моим самолетом.
Ельцин меня обычно рано утром вызывал. Ну, наверное, так с обкома партии — привык чуть свет совещания назначать. Он так-то хозяйственный был мужик. Когда первые газопроводы строили в Свердловской области, он сам в планерках участвовал. Такое редко найдешь.
С Черномырдиным у нас были свои отношения, я все-таки постарше его. Много партийности было в его сознании, но она постепенно вытряслась все же. Нормальный был мужик, соображал. «Царь» Борис ему доверял. Ельцин все-таки, при всей дикости своего характера, управляемый был человек. В тех вопросах, в которых он не разбирался, он доверял кому-то. Вот в газе он доверил Черномырдину и все. Это мое мнение, но думаю, что я прав.
С Березовским мы не ссорились никогда. Он просился одно время быть моим замом каким-то, хотел, чтобы экономику и финансы «Газпрома» ему отдали. Но я ему сказал: «Иди…». И он больше не приходил с этим. Отстал от меня и все.
Голдовский за что пострадал (бывший руководитель «Сибура» Яков Голдовский после отставки Вяхирева оказался за решеткой и провел там несколько месяцев, выйдя на свободу только после продажи всех российских активов в нефтехимии «Газпрому» — Forbes)? Не знаю. Вероятно, не сумел чего-то отдать вовремя. Те, кто дали, те и жили спокойно.
Абрамович, когда какой-то скандал у нас с Ельциным происходил, приезжал ко мне, пытался помирить, успокоить. Помогал как-то, морально, по крайней мере. Он, наверное, от «Семьи» приезжал. «Семья» ему рассказывала. Они следили, чтоб мы не ругались с «царем». Понимали, наверное, что «Газпром» важен для государства.
Вяхирев о Тимошенко и Туркменбаши: «Юлю они зря посадили, я думаю»
Главная советская глупость, что все трубы повернули через Украину. Хуже не было у нас соседа, они вообще не платили, да еще и газ воровали. И до сих пор воруют. И Юлю [Тимошенко] они зря посадили, я думаю. Они все там воруют, поэтому надо как-то договориться, что государству, что себе. Просто у них координатора нет хорошего (смеется).
Игорь Макаров (владелец «Итеры» — Forbes) сам долго в Туркмении работал и с Туркменбаши был в хороших отношениях. А тот капризный был, как ребенок. Мы с Макаровым там, у туркменов, и познакомились. Он просто взял часть заботы моей на себя: за счет туркменского газа закрыл Кавказ и частично Украину. Я как рассуждал — раз украинцы все равно не платят и воруют, так уж пусть чужой газ, а не мой. В Европу мы все равно не пускали никого, а Макарову Украина и то была куском хлеба с маслом. «Газпром» в этой схеме ничего не делал, зато получал деньги за транзит газа. И мучиться не надо с этими хохлами, деньги с них собирать. Ну, Свердловскую область мы ему еще отдали и какую-то добычу на севере. Надо ж было кому-то отдавать, сами все равно все не разработаем. Но Макарова все равно потом съели, сейчас до сих пор еще доедают.
Контракты с европейцами, совместное предприятие с немцами (Wingas — Forbes) — это спасение для «Газпрома». В России не платили совсем ничего, в СНГ — тоже. У «Газпрома», благодаря Европе, деньги появились. И за ними сразу очередь выстроилась: налоги начали платить, зарплата пошла, что-то еще на строительство оставалось. И государство из нас выдирало постоянно. Все денег просили — и пограничники, и генералы. Все у меня в друзьях тогда ходили. Режиссер Никита Михалков — и тот на «Сибирского цирюльника» приходил просить. Талантливый он артист, пришлось дать. У нас вообще-то маленькая хитрость была: кабинет-то у меня здоровый и стол мой в самом конце стоял, а впереди у самой двери — маленький, круглый. Вот новых людей, которым что-то от меня было нужно, я за этот столик как раз сажал. Быстро переговорили и на вылет, до свидания.
Вяхирев о Путине, своей отставке и пенсии: «Я лично, уйдя из «Газпрома», ничего не потерял»
Новый «царь» начал мне вопросы задавать довольно-таки интересные. Ну, я и говорю: если я не на месте, то сейчас прямо и ухожу. Это в марте 2001 года было, а контракт у меня в мае заканчивался. Так и договорились. У меня ведь дерьма нет внутри, оно все осталось где-то на работе в лопате, с которой я ходил. В 2001 году мне уже 66 лет было. И так перебор уже. Да и допекли меня, невозможно работать: обложили, как медведя в берлоге, всякими дуростями, проверками. Я думаю, нашли бы какую-то причину, башку бы оторвали мне, а зачем ждать, когда оторвут?
Путин когда услышал, что я ухожу, так обрадовался, что прямо при мне начал звонить [Александру] Волошину (в 2001 году занимал пост руководителя администрации президента — Forbes) с поручением выписать орден. Правда, они мне его не вручали до самой зимы. А Медведев меня еще и в совете директоров попросил остаться. Я туда ходил, как дурак. Ну, на самом деле, что мне там делать. Они сидят, шепчутся друг с другом, делают, что хотят, а ты как баран. А я пешкой не привык быть. Миллера я совсем чуть-чуть знал, он замминистра энергетики был совсем недолго.
Ни о каком возврате активов «Газпрома» со мной не беседовали. У меня дама была, знакомая юристка, умерла сейчас. Вот она бегала между мной и теми, кто шуровал там, объяснительные писала. Она в Минюсте работала. Тогда же еще вместе с Голдовским [Вячеслава] Шеремета (первый зам Вяхирева — Forbes) забрали. Он сутки торчал в КПЗ. Так, эта дама свела меня с каким-то большим человеком из Минюста. Он поверил в то, что я рассказывал. Скоро Шеремета выпустили. А вообще зло берет иногда за такие разговоры, потому что кто делал деньги, он и делает их до сих пор и как-то сумел откупиться. Вот мне дали значок [орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени]. Ну и я доволен. Сказал «спасибо» и пошел, и все нормально.
Я лично, уйдя из «Газпрома», ничего не потерял. У меня что было, то и есть. У меня свои акции «газпромовские» (0,01182% — Forbes) и хозяйство. Акции мне достались как члену правления «Газпрома». Я по ним дивиденды получаю. Много лет эта копилка почти пустая была, но в прошлом году хорошо заплатили, а в этом еще лучше должно быть (по итогам 2011 года Вяхирев должен получить на свой пакет около 23,5 млн руб. — Forbes). У меня хозяйство большое, за счет дивидендов я больше чем наполовину обычно его обеспечиваю. И еще одна есть у меня надбавка к пенсии: Селихова, когда мы в «Газпроме» еще работали, организовала какую-то программу для пенсионеров (НПФ «Регионфонд» — Forbes). Вот за счет этих выплат оставшиеся расходы на хозяйство закрываю. Иногда, если на жизнь не хватало, Макаров еще помогал. Но вообще, человек, который просит, не нужен никому.
Акции «Стройтрансгаза» у Татьяны (дочь Вяхирева — Forbes) были. Но Беккер же несколько допэмиссий провел, ободрал нас. Мы хватились по результатам только через год. Ну, я и говорю: хватит баловаться, давайте их толкнем. Там совсем небольшой пакет, мы его [Алишеру] Усманову продали, пока Беккер нас дальше не размыл.
Мне про нынешний «Газпром» тяжело говорить. Я как ушел, не открывал никакую книгу, ни тетрадь, не интересовался никогда их жизнью. Не хочу и все. Это же бесполезно шашкой махать — глупость, потеря времени и нервной системы. А у меня дел много. Вот вы проехали мимо забора — это подсобное хозяйство, юридически на дочь записано. Там я держу скотину всю для питания, у нас ведь штук десять семей, братья там, сестры, дети, внуки. Все приезжают регулярно за продуктами. Там я еще держу 17 оленей пятнистых. Раньше северных тоже брал, но они сдохли: не могут без ягеля. А этих держу и ничего — плодятся. Собаки, правда, пролазят через забор, пугают, и они помирают моментально от страха, сердечко слабое. Коровы, свиньи, овцы, козы, куры, гуси еще у меня. И огород вместе с садом — гектара два, наверное. И картошки, и другой всякой ерунды много у нас. Сахар и соль только покупаем, наверное.
А недавно я на Север летал: в Тюмени праздновали юбилей института. Я к ним заехал прямо с самолета, на мероприятии побыл и вечером улетел в Сургут, потом в Уренгой — с объездом завода. Газовики заказали самолет мне, нормально все сделали. На промысла тоже съездил, на Ямбург посмотрел. Оттуда в Югорск, там тоже завод компрессорный. Люди-то на производстве старые, в основном. Встречали очень хорошо. Культура, конечно, стала хорошая, все нормально, все к чему мы стремились. И платят хорошо. На этот счет у нынешних мозги хорошо работают: они же понимают откуда бабки, что такое Север и кому надо платить.
От себя.
Статью оставил, так как есть, без редактирования.