"Балда" (6 фото)
Деревня без дурака, как полк без химика. В нашем полку был свой химик, но на дурака он не тянул, зато был свой Балда. Он носил исконно русскую фамилию Иванов и звали его основательно и просто — Василий Васильевич. Но, начиная с крупного начальства и заканчивая последним кочегаром в полку, за глаза все его называли «Балда». Причём я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь это слово произнёс с пренебрежением. С уважением, юмором или даже животным ужасом — сколько угодно, но с пренебрежением — никогда. Завистники намекали на мужское достоинство, бойцы на кулаки, штабные на интеллект, но никто не мог точно сказать почему. Это прозвище ходило за ним по Союзу, не отстало и в Афгане.
Внешность имел колоритную. Рост под метр девяносто. Лицо его, действительно, не было обезображено интеллектом. Наоборот, носило печать многолетнего увлечения боксом, борьбой и рукопашным боем — сломанный нос, характерные уши и волевой подбородок. Плюс пара-тройка шрамов, полученных явно не в ринге. Только глаза из-под многократно разбитых бровей смотрели пытливо и внимательно. Лицо без признаков растительности, загорело-бронзовый череп и мощная шея, плавно перетекающая в покатые плечи и перевитый узлами мышц торс — ни намёка на жир. Руки заканчивались кувалдами, которые смешно сравнивать с головой пионера. Они скорее были похожи на стандартные гири. Те, кто имел счастье почувствовать их соприкосновение, утверждали, что попадали под паровой молот и лучше бы их ударили той самой гирей.
Засада заключалась в том, что Балда никогда не повышал голоса. Говорил ровно, совершенно по детски грассируя некоторые звуки, с бойцами даже ласково, но… только один раз. Потом он подходил к человеку и одним движением убеждал, что этого дядю нужно было слушать внимательно, выполнять просьбы бесприкословно ещё вчера и молчать в тряпочку, даже, если ты очень здоровый или важный перец. Большое счастье было для причащённого, если обходилось без перелома.
Правда, такое случалось не часто, за что неоднократно Василь Васильич был бит по командирской, партийной и всем остальным воспитательным линиям. Взысканий имел, как дворовая собака блох, но ни у одного начальника даже мысли в голове не было, что его можно уволить, потому как это был начальник физической подготовки полка, с большой буквы Фэ. Он был Фанатиком спорта, считал, что с его помощью можно решить любые проблемы и искренне недоумевал, если кто-то думал не так. Всеми силами и средствами стремился насадить культ спорта в полку. А силы и упорства у главного мускула полка было в избытке. Балду ценили, уважали, боялись и старались по пустякам не противоречить.
Отчаянно смелый поступок однажды на полковом собрании совершил полковой комсомолец капитан Козыро, высказавшись в духе, что вот бывают у нас ещё в полку не совсем хорошие факты, когда майор Иванов раздаёт на зарядке тумаки комсомольцам. Тоже мне секрет раскрыл! Сдёрнутый начальником политотдела с места Балда, весь из себя виноватый, обратился к присутствующим с короткой просьбой:
— Всё дело в том, что на физической за’гядке все солдаты бегают в т’гусах и мне т’гудно разобрать, кто из них комсомолец, а кто нет. Пусть това’гищ Козы’о поп’госит прик’гутить всем членам ВЛКСМ значки на т’гусы и я обещаю больше его комсомольцев не т’гогать…
Всё это было сказано с такой детской непосредственностью, что зал грохнул. Даже высокое партийное начальство. Ну, Балда и есть балда, что с него взять? Всё, что касалось физо и спорта, в его полку было на самом высоком уровне. А физическая зарядка - вообще песня. Бойцы искренне считали: зарядка закончилась — день прошёл! Что делают 99% начальников физической подготовки во время утренней физической зарядки. В лучшем случае, контролируют — может раз, а карьеристы, возможно, два раза в неделю, пишут рапорт командиру, что та рота не вовремя вышла, а другая не в полном составе и, с чувством выполненного долга идут отдыхать.
Наш Балда ПРОВОДИЛ физическую зарядку со ВСЕМ полком ВСЕГДА, то есть шесть раз в неделю. При этом, так называемые, ответственные офицеры, приходящие на подъём своих подразделений, ему были не нужны. Этот час был его и только его. Он дирижировал полком, как большим оркестром и горе было тому, кто допускал фальшивую ноту. Если он замечал, что в той или оной роте недостаточно людей в строю, заставлял бегать до тех пор, пока численный состав не восстанавливался, пусть даже за счёт суточного наряда.
Мог неожиданно забежать в казарму. Крик дневального «Балда!» для задержавшихся означал одно — прыгайте в окна, пока не поздно. И прыгали, не различая этажей. Потому как он рапортов не строчил, за него их потом писал начмед, по поводу очередного перелома челюсти или ребра у зазевавшегося любителя посачковать на зарядке. При этом сроки службы, звания, должности и былые заслуги в расчёт не брались.
Даже родственные связи не катили. Прибыв из Афгана в отпуск, он обнаружил незваного гостя в доме и избыточный вес у жены. В результате весь городок был свидетелем, как гость вылетел через окно, а Балда, стоя на балконе с секундомером, контролировал, как любимая нарезала круги вокруг дома. Это после годовой разлуки. Что же тогда нерадивому солдату обижаться?
Впервые я встретил гвардии майора Иванова в крепости Бала Хисар в Кабуле, где размещался 357 гвардейский парашютно-десантный полк. Уладил свои вопросы в штабе, и, дожидаясь пока старшины получат со склада продовольствие, я решил, наконец, впервые зайти в достопримечательность полка — бассейн. Это творение рук английских колонизаторов, выложенное мрамором, со львами, с исключительно чистой и холодной проточной водой, тонущее в буйной зелени, в летнее афганское пекло манило и притягивало всех, но право посещения для офицеров и служащих полка было строго регламентировано. За порядком следил Балда.
— Вы куда, това’гищ капитан,— услышал я ласковый голос, исходивший от загорелого лысого мужчины в одних плавках.
— В бассейн, — не найдя ничего более оригинального, самоуверенно ответил я.
— Постойте, а вы кто такой? — голос звучал по-прежнему мягко и ровно.
При этом мужчина, видя моё продвижение вперёд, как-то эластично поднялся и по-кошачьи мягко двинулся мне навстречу. Он — на полголовы выше меня — приближался красиво, легко и излучал какую-то звериную мощь. Ничего доброго не сулил и взгляд, который профессионально оценил меня, и, как бы ненароком, упёрся в подбородок.
— Я начальник штаба 3 батальона,— сказал я, как оказалось, очень вовремя.
— Из Дехсабза? — в глазах незнакомца мелькнула какая-то искорка интереса.
— Да.
— Тогда, това’гищ капитан, снимите свои говнодавы, сполосните ноги и п’гоходите в душ. Вашему батальону можно п’гиходить в бассейн в любое в’гемя.
— Да я так, только посмотреть, у меня даже плавок нет.
— Плавки — не самое главное. После душа можно и так. Баб нет, и до 14.00 не будет.
Через 10 минут я нежился и блаженствовал в прохладной и удивительно чистой воде.
— Откуда п’гибыли, — спросил амбал, внимательно наблюдая за мной?
— Из Алитуса, 7ая…
— Чем занимались?
— ????
— Я в смысле, спо’гтом каким увлекались?
— Да, так, всем понемногу.
— Ясно. Бассейн перены’гнёте?
— Можно попробовать…
Через три минуты, хватая воздух ртом, я гордился собой невероятно, что дотерпел и вынырнул только, когда упёрся в противоположную стенку. Свои скоростные возможности на воде я оценивал трезво, плавал не намного лучше топора без топорища, но нырять, вроде умел. Каково же было моё разочарование, когда нехотя отвалившись от стенки, мой новый знакомый перенырнул бассейн два с половиной раза!!! Однако, подплыв ко мне, он совсем по-дружески, спросил:
— Зовут, как? Меня Василий Васильевич…
— Владимир.
Поговорили о спорте. Я ответил на несколько конкретных вопросов по нормативам. Заикнулся об участии в соревнованиях на первенство ВДВ. Нашли общих знакомых. Не знаю, почему, но с тех пор майор Иванов стал относиться ко мне очень по-товарищески. А когда однажды столкнулись на заставе, вообще стал приводить в пример.
До этого, правда, его сняли со смотрящего за бассейном. Пока он гонял и, шутя, топил своих полковых офицеров и прапорщиков, за то, что те после очередного возлияния пытались без спросу охладиться в бассейне, командир полка терпел и закрывал глаза. Тем более, что никто так элегантно не умел отшивать многочисленное кабульское начальство, которое стекалось в полк, как мухи на свежее… Ну, вы знаете на что.
Обеденный перерыв, вокруг бассейна полно офицеров, которые лежат там в предвкушении очередного представления. Действующие лица не заставили себя долго ждать. Перед бассейном останавливается «Волга», из неё появляется полковник и три женщины. Все в радостном предвкушении поднимаются по ступенькам в бассейн. Балда вырастает на их пути:
— Вы куда?
— Я прокурор гарнизона, а эти со мной, — небрежно бросил полковник в сторону девиц.
— Вы, това’гищ полковник, проходите в душ, а вы, девушки, п’гедъявите справки.
— Какие справки?
— Медицинские. Вы должны понимать, что здесь отдыхают боевые офице’гы, а вд’гуг у вас какие заразные болезни?
— Вы что? Какие болезни?
— Вене’гические, например, сифилис или гонорея, да мало ли чего у вас там в п’гокугатуре может быть… А у нас полк боевой, в любой момент могут поднять по т’гевоге…
Офицеры давятся от хохота и как тюлени сползают в бассейн. Женщины пунцовые, прокурорский наоборот бледный от бешенства, но молчит, наслышан, видно, о характере Балды. Дружно в машину прыг и упылили.
Но однажды туда с подругой припёрся советник одного из первых лиц государства, не знавший характера ответственного за чистоту бассейна. Очень важный в Москве, в Кабуле он вообще считал себя вторым после «Коли Бабракова». На вежливое замечание Василь Васильича очень опрометчиво не отреагировал, а стал зачем-то на повышенных тонах рассказывать, кто он такой и кого из начальства он знает в штабе Армии. Попытка пройти к бассейну в обуви была пресечена самым радикальным и привычным для Балды способом, закончилась госпитализацией и грандиозным скандалом. Это вам не петух пионера в попу клюнул, тут была высокая политика, и Васильевича отправили инспектировать батальоны, находящиеся в отрыве от полка. В том числе и наш.
Я застал его в кругу бойцов на одной из застав, где он ласково, голосом воспитателя детского сада, рассказывал солдатам устройство двухпудовой гири.
— Вот это г’учка, — говорил он, — за неё г’ию можно поднимать. А можно вот так аккуратно на г’учку поставить. А потом можно вот так взять за г’учку сбоку и пе’гекреститься, держа попкой кверху.
При этом он брал 32 килограммовую гирю за ручку сбоку и, не торопясь, подносил её ко лбу, к животу, к каждому плечу. Одной рукой! Со стороны это выглядело вполне безобидно. Но повторить движение не все бойцы сумели даже двумя руками. Меня поразила не столько сила Балды, а его умение говорить, заинтересовать, увлечь… Бойцы сидели просто с открытыми ртами. Я сам невольно заслушался и подошёл ближе, на что Василь Васильич отреагировал моментально:
— Вы не можете, а вот ваш начальник штаба сейчас покажет.
Я попытался откосить, поскольку речь уже шла о перекладине и я не то, что не делал показанное Балдой упражнение, а просто ничего подобного не видел. По взгляду бойцов понял, что рискую потерять нечто большее, чем просто свой авторитет. На кону был авторитет батальона. Мысленно матеря, на чём свет стоит Балду, я запрыгнул на перекладину. Случилось чудо и у меня получилось. Не знаю, как это выглядело со стороны, но я с перепугу закорячился на перекладину способом, который продемонстрировал начфиз. Среди бойцов прошёл ропот одобрения.
— А вот таким хватом, сможете?
Балда тут же продемонстрировал другое упражнение на брусьях. Я снова повторил и, не дожидаясь очередной проверки на вшивость, сослался на дела и смылся.
— Вот видите, я вам гово’гил, что ваш начальник штаба…, — услышал я в спину ровный голос Балды. — Теперь давайте вы по одному, посмот’гим, что вы можете.
Через час бойцы были не просто мокрые и выдрюченные. Они в паузах между висом на перекладине и отжиманиями в упоре узнали очень много о физиологии человека, о назначении, свойствах и особенностях тех или иных мышц, не говоря уже об устройстве гири, перекладины или брусьев. Я же перед ужином удостоился длительной беседы с Василием Васильевичем и поразился его уму, кругозору и образованности. Меня поразило, насколько легенды о нём не в полной мере соответствуют его многообразной натуре и его качествам. Например — его спокойствие и непрошибаемая логика.
Одна из полковых легенд гласит. Балду поставили оперативным дежурным по полку. Просто дежурным был мой друг Сергей Капустин, поэтому историю знаю почти из первых рук. Поскольку майор Иванов не очень придерживался графика проверок, то вскоре лично им был зафиксирован спящий часовой. Через час часовой был уже зафиксирован в гипсе, так как замечание, вынесенное оперативным дежурным, оказалось слишком тяжёлым для его здоровья. Это все остальные понимают, что часовой есть лицо неприкосновенное, а Балда считал, что часовой — прежде всего — есть лицо бдительное. А если оно не бдительное, то заслуживает прикосновения. Кто скажет, что не логично?
К несчастью это было не последнее происшествие за эту злополучную ночь. В 4.03 утра поступил доклад из 2 батальона, дислоцированного в Бамиане, что при построении в роте, вернувшейся с засады, произошёл случайный выстрел из автоматического гранатомёта АГС-17. Граната прошила солдата навылет, смерть моментальная. Глупая, нелепая, обидная, но уже ничего не исправишь, бойцу не поможешь. Ещё повезло остальным, что граната не разорвалась. Оперативный дежурный, гвардии майор Иванов доложил командиру полка только утром, когда он вышел из своего помещения. Естественно: «В полку происшествий не случилось, за исключением…» А далее подробно про бойца 2 батальона и, заодно, про караул. Ровным спокойным голосом. Командир полка — Салдобай Васильевич Етабаев начал наливаться кровью:
— Чтоооо!? Вы пачччему, товарищ майор, мне сррразу(!) не доложили?
— Това’гищ подполковник, ну, что вы так нервничаете, вон весь пок’гаснели. Так вы никогда пе’гвым бурятским генералом не станете. Чем вы могли помочь этим солдатам? Только бы ночь не спали. А вам сейчас тяжёлый день п’гедстоит, перед комдивом оправдываться, — начал излагать логику своих умозаключений дежурный.
— Чтоооо??? Да я тебе, Бааа…, как бабахнул бы сейчас!!! — даже командир полка очень в сильном гневе не мог назвать Балду балдой.
— А вы, това’гищ подполковник, поп’гобуйте, — многообещающе сказал Василий и стал сокращать положенные при докладе три-четыре шага до дистанции вытянутой руки.
Утро перестало быть томным, и Серёге грозило счастье стать свидетелем сцены, за которую потом пришлось бы долго и нудно отписываться. Однако КэП проявил десантную смекалку и скорость хорошего спринтера. Дверь в кабинет захлопнулась за ним прямо перед носом оперативного дежурного. Балда так и замер перед табличкой «п/п-к Етабаев С.В.». Он, в силу «тактичности и воспитания», в кабинет командира без вызова не заходил. Только, повернувшись к Капустину, торжествующе изрёк:
— Как я его!?
Через полчаса, командир вызвал к себе оперативного дежурного и спокойно уточнил нюансы происшествий. Легенда гласит, что обошлось даже без взысканий. А за что наказывать? Погиб боец по собственной вине, при чём здесь оперативный? Спать же на посту в крепости, где полвека назад афганцы вырезали английский гарнизон, нехорошо, если не сказать преступно. Солдатикам об этом на каждом разводе не только рассказывают, но ещё и под роспись доводят. И что? Спят через раз. Зато когда узнают, что дежурным заступает или будет проверять караул Балда, сон у часовых, как рукой снимает. Этот на полимарсос давить не будет, он его будет вбивать! Запоминалось надолго, действовало безотказно. Бдительность на постах просто зашкаливала. А что ещё надо?
Может возникнуть банальная мысль, мол, сила есть ума не надо. Я не соглашусь в данном конкретном случае — и вот почему. Иванов с блеском решал гораздо более сложные задачи. Мог не только своих офицеров и бойцов построить, но и добиться уважения у противника. Здесь одних кулаков — мало.
Была на нашей дивизии ещё задача — это проводка колонн с материально техническим обеспечением для себя и кабульского гарнизона. Дороги, как специально, идеально приспособлены для засад и налётов. Сотня-полторы автомобилей, треть из которых бензовозы. Горят, как бенгальские огни, только загораются легче. Жирный и лакомый кусок для духов — максимальный эффект при минимуме риска и затрат для нападающей стороны. Заместители командиров батальонов, которые водили колонны, возвращались осипшие, поседевшие, похудевшие с изрядно расшатанными нервами. Требовали отдыха, наград и уважения. Потери колонны в 10-15% считались нормальными. Некоторые пехотные колонны не досчитывались при возвращении в своём составе до 50%! Вдоль маршрутов сплошное кладбище из искорёженных и сгоревших машин. Эдакая растянутая вдоль дороги Прохоровка. Если бы кто-то вздумал ставить кресты, как у нас отмечают места аварий с жертвами у дорог, то на некоторых участках был бы сплошной частокол и не в один ряд.
Так вот, по причине болезни или ранения одного из замкомбатов отправили во главе колонны гвардии майора Иванова. Видно очень уж безвыходное положение сложилось. Некоторые ехидно хихикали — в основном те, кто знал Балду только по легендам… Кто с тревогой, кто с интересом, ждали возвращения колонны. Результат шокировал — он не потерял ни одного бойца, на одного автомобиля, ни одного килограмма груза! Следующая колонна — опять без потерь!
Рассказывал мне при встрече, какая это тошная работа, как ему надоело трястись в кабине, не пробежаться, ни размяться, скука зелёная, а на следующей неделе опять ему с колонной на Хайратон. В общем, тоска!!! Ничего героического или на худой конец чрезвычайного. Ну, построил бойцов, проинструктировал, по дороге сам тормознул, пропустил колонну мимо себя, проверил дисциплину марша. На привале двоих за невыполнение инструкции, не различая должностей и званий, размазал об радиатор. Не сильно, чтобы избежать госпитализации, но доходчиво. Больше никто ничего не нарушил. Бойцы понятливые попались, хотя и были собраны из разных частей. А духи? Что духи, стоят, машут руками, бакшиш просят. Мы их не обижали — они нас. Сигареты, пачку другую галет бочатам давали, а что бы из кузова чего, не дай Бог!!! Пообещал голову оторвать, никто и не рискнул. И в кишлаках тихо-мирно — ни наши, ни духи ни в кого не стреляют. В общем, тоска.
…Я вспомнил, как неделю назад на одной из застав, стоящих на трассе со стороны Гардеза, встретил колонну. Проверяя боеготовность заставы, рассматривал таблицы огня у миномётчиков, когда часовой благим матом заорал: «Застава!!! Тревога!!! В укрытия!!!» Я ничего не понял и посмотрел на проходящую в 20 метрах от заставы дорогу. По ней на огромной скорости пронеслось пару БТРов. Потом со всё нарастающим интервалом пошли грузовые и наливники. Все мои бойцы метанулись по щелям, а мимо заставы стали проносится наши «Уралы» и «Камазы». Из приспущенных правых стёкол поверх наброшенных бронежилетов торчали стволы автоматов и одетые в бронежилеты на голое тело водилы, одной рукой держась за руль, другой поливали из автоматов всё, что шевелилось вдоль дороги и особенно «зелёнку». У нас на заставе даже собаки позабивались в окопы. Я еле успел заскочить в глинобитный дом, служивший и казармой, и штабом, и командно-наблюдательным пунктом.
— Во, суки! Мы же за 100 метров закопали щит, где по-русски написано: «Товарищ водитель! Впереди советская застава. Прекратить огонь!!!» Ни хера не доходит! — делился со мной начальник заставы, благоразумно прижавшись спиной к глухой стенке, закрывавшей нас от дороги.
— И часто так? — спросил я, когда смолкла очередь.
— Да постоянно, как мобута идёт. Мне самому хочется в ответ стволы прогреть, аж зубы сводит. Понятно, почему их колонны духи уполовинивают…
— А наши, что не так?
— Не, наши здесь редко ходят. А если прут, то плотно, о проходе через зону ответственности предупреждают заранее, а оружие на коленях или рядом на седушке. Что бы палить почём зря — нет. Свои же командиры потом голову откусят. Вон Иванов-Балда недавно прошёл, так вообще как на параде. Любо — дорого! А тут анархия. Каждый за себя, машина от машины растягиваются на километры. «Папоротники» в кишлаках торгуют напропалую, потом сами же машины жгут, что бы концы в воду.
— Ты-то откуда знаешь?
— Отстал тут один бойчина, ремонтировался у нас. Порассказал…
Да уж, колонна это не фунт изюму. Там могут убить, сжечь и продать, а лишить погон и подвести под трибунал, вообще как два пальца об асфальт. Халява не проскочит и везение не при чём. Здесь думать и крутиться надо, как блохе на кончике шила, чтобы управлять в горах колонной, растянутой на десятки километров. Это, если хотите, искусство. А у Балды — всё обыденно и просто! Слушал я рассказ Василь Васильича и внимал, каким невероятно скучным и рутинным делом он занимался последнее время, водя колонны. И только по глазам видел, что всё он понимал и оценивал правильно, но проверял, как отреагирую.
Послужив ещё немного, узнал, что на каждом маршруте духи знали подноготную почти каждого начальника колонны. Кто чем торгует, как ведёт себя на трассе, как действует в случае нападения, как взаимодействует с ближайшими гарнизонами и авиацией. Подлости и обмана не прощали. За раздолбайство и неумелое руководство наказывали жестоко. И гвардии майора Иванова знали и уважали. И не важно, что он учился не тактике, а преподавать физическую культуру. Важно как он руководил. В прямом и переносном смысле. Уже вторую его колонну бочата на маршруте встречали криком: «Как деля? Бальда — хуп командор! Бальда — это физдец!!!»
Я не видел ни одного смелого, кто бы Балде, сказал, что он балда. Но вместе с тем, уверен, что он знал свою кликуху. Не комплексовал, а, наоборот, посмеивался про себя. Поп тоже сказочного Балду балдой считал, ну и кто из них оказался умным? Вот то-то и оно!
«Балда»:
P.S. Текст, Осипенко В.В., а фото я нагло позаимствовал у Василия Васильевича Иванова в соцсетях.
Здоровья тебе «Балда»… солдат, офицер Великой Империи!!!