Земетки об отношении Европы к России: взгляд из прошлых веков (3 фото)
Часть I (середина XVI века)
В 1553 году первый корабль из Англии вошёл в Белое море, и с этого времени стали налаживаться прямые торговые и культурные связи между Россией и Англией. Это очень не понравилось тем сторонам, через которые до тех пор шла российская торговля с Европой: Швеции, Польше, Ливонскому ордену, ганзейскому союзу и пр.
И вот 13 июля 1567 года польский король Сигизмунд II (1520-1570) — король Польши с 1530 г., великий князь Литовский с 1529 г. остерегает английскую королеву Елизавету I (1533-1603) — королева Англии и Ирландии с 1548 г. :
"Дозволить плавание в Московию воспрещают нам важнейшие причины, не только наши частные, но и всего христианского мира и религии, ибо неприятель от сообщения просвещается и, что ещё важнее, снабжается оружием, до тех пор в этой варварской стране невиданным. Всего же важнее, как мы полагаем, снабжается самими художниками, так что если впредь и ничего не будут привозить ему, так художники, которые при таком развитии сообщений легко ему подсылаются, в самой той варварской стране наделают ему всего, что нужно для войны и что ему было не известно".
Не прошло и года, как 13 марта 1568 года Сигизмунд II в письме к Елизавете I называет русского царя Ивана Васильевича (в письме — тирана):
"врагом не только Польши, но и наследственным врагом всех свободных народов".
Интересно, где он нашёл тогда эти "свободные народы", и откуда такое наследство?
Дальше Сигизмунд II предупреждает английскую королеву:
"Что всего более заслуживает внимания, он снабжается сведениями о всех наших, даже сокровенных, намерениях, чтобы потом воспользоваться ими на гибель всем нашим: зная всё это, Мы полагаем, не должно надеяться, чтобы мы оставили такое мореплавание свободным".
Иван IV Васильевич Грозный (1530-1584) - великий князь Московский с 1533, первый царь всея Руси с 1547 г. Следует отметить, что с нумерацией русских правителей по имени Иван у нас большая путаница: ведь Четвёртый номер Иван Васильевич может носить только в качестве Великого князя Московского, а как царь "всея Руси" он имеет номер Первый.
Допустим, что в то время польский король был обеспокоен успехами русских в Ливонской войне. Но вот возьмём, к примеру, печально знаменитого герцога Альбу, который в 1567-1573 гг. был наместником испанского короля Филиппа II в Нидерландах, где в самом разгаре бушевала Нидерландская революция. Ему бы разобраться с мятежниками в своих провинциях, а он 18 июня 1571 года направляет германскому сейму послание, в котором требует запретить поставки в Московию оружия и прочего военного снаряжения.
Фернандо Альварес де Толедо и Пименталь (1507-1572) — известен больше как Великий герцог Альба.
Филипп II (1527-1598) — король Испании с 1566 г.
Можно предположить, что Ливонская война взволновала всю Европу, хотя там были дела и поважнее.
Давайте тогда заглянем в 1547 год, когда Иван Васильевич боролся только с татарами — казанскими, астраханскими и крымскими. Это всё были вассалы турецкого султана, борьба с которым считалась первоочередной задачей всего христианского мира. Однако вклад Москвы в борьбу с общим врагом европейцы игнорировали, так как с точки зрения не только Рима, но и протестантских правителей, это было государство еретиков. Вот если бы московиты стали католиками, рассуждали в Европе...
Итак, в 1547 году Иван Васильевич направил некоего саксонца Ганса Шлитте в Европу к императору Карлу V с задачей навербовать там для русского царя различных специалистов: медиков, богословов, каменщиков и строителей, литейщиков, оружейников, рудознатцев и рудокопов, ювелиров и прочих мастеров. Карл V дал Шлитте разрешения для набора мастеров, но тут вмешались представители Ливонского ордена, которые указали императору на то, что усилившаяся Московия может представлять опасность не только для Ливонского ордена, но и всех соседних государств.
Карл V Габсбург (1500-1558) — император Священной Римской империи с 1519 г.; король Испании, вернее, король Кастилии и Арагона с 1516 года, но там он известен как Карлос I.
Карл V проникся серьёзностью ливонских аргументов и приказал любекским магистратам не пропускать Шлитте и нанятых им мастеров в Московию. А Шлитте к тому времени навербовал около 300 различных мастеров, но переправить на кораблях такую большую группу людей он не мог и поэтому разделил её на две части. Половина мастеров под руководством доктора Цегентера должна была добираться на Русь сухим путём, через Польшу, Пруссию и Курляндию. Другую часть специалистов Шлитте собирался переправить в Ревель из Любека.
Однако в Любеке начались бюрократические проволочки, которые закончились тем, что Шлитте был арестован, а голодающие мастера разбрелись в разные стороны. Аналогичная ситуация сложилась и для группы Цегентера, которая была задержана в Вендене или в Дерпте и тоже не добралась до русских земель.
В результате все заинтересованные европейские стороны достигли соглашения в том, что вся торговля с Московией должна была осуществляться только через Ригу, Ревель и Нарву, а товары — перевозиться только на ганзейских кораблях. В русские земли не должны были поступать оружие и боеприпасы, а также не допускалось появления в Московии различных специалистов.
А ведь Россия тогда Европе ничем не угрожала и боролась с общим врагом, но европейцы продолжали держать границу на замке; это был железный занавес, но со стороны Европы. Многие историки считают подобные ограничения одной из причин начавшейся через некоторое время Ливонской войны.
Часть II (конец XVII века)
Перенесёмся на сотню лет вперёд и посмотрим, не изменилось ли отношение европейцев к России в лучшую сторону?
В 1686 году между Россией и Польшей был заключён мирный договор (Вечный мир), одним из пунктов которого было обязательство России энергично действовать против турок и крымских татар в союзе со странами антитурецкой коалиции.
Пока успехи русских были незначительными, если они вообще были, в Польше и в остальной Европе всё было вроде бы спокойно.
Незадолго до взятия Азова француз Фуше возвращался из России (куда он сопровождал группу иностранных офицеров) в Париж, и проездом в Варшаве он с похвалой рассказывал панам о действиях русской армии под Азовом и о мероприятиях молодого русского царя.
На это один пожилой сенатор покачал головой и заметил:
"Какой отважный и беспечный человек! И что от него вперёд будет?"
Воевода Русского воеводства (Województwo ruskie) Марек Матчинский (1631-1697) молвил:
"Надобно москалям поминать покойного короля Яна [Ян III Собеский (1629-1696, король Польши с 1674)], что поднял их и сделал людьми военными. А если б союза с ними не заключил, то и до сей поры дань Крыму платили бы, и сами валялись бы дома, а теперь выполируются".
Полоцкий воевода Доминик Михаил Слушка (1655-1713) добавил:
"Лучше б было, чтоб дома сидели, это бы нам не вредило; а когда выполируются и крови нанюхаются, увидишь, что из них будет! До чего, Господи Боже, не допусти!"
Так относились польские сенаторы к России, союзному государству, ещё до взятия Азова.
Когда же в 1696 году в Варшаве получили известие о взятии русскими Азова, то это произвело на всех крайне неблагоприятное впечатление.
Австрийский резидент в Варшаве приехал к русскому резиденту А.В. Никитину, поздравил со взятием Азова и сообщил, что польские сенаторы перепугались и очень не рады этому событию, так как совсем того не ожидали.
Никитин также сообщил Петру I, что поляки только делают вид, что радуются победе над турками и отслужили торжественные богослужения, но "на сердце у них не то".
Ведь Никитин выступил в сенате и предложил полякам присоединиться к России, но король Ян III, враг Турции, недавно умер, нового короля ещё не выбрали, а среди сенаторов зрели настроения для заключения союза с турецким султаном и крымским ханом, чтобы только не допустить завоевание Крыма Россией.
Литовский гетман Казимир Ян Сапега (1637-1720) даже стал принижать значение победы русских и громко заявил, что царские войска никакого храброго дела не показали, что они взяли Азов на договор, а не военным промыслом и пр.
А.В. Никитин на эти слова гетмана возразил:
"Дай Господи Великому Государю взять на договор не только всю турецкую землю, но и самое государство Польское и княжество Литовское в вечное подданство привести, и тогда вы, поляки, всегда будете жить в покое и тишине, а не так, как теперь, в вечной ссоре друг с другом от непорядка своего".
Польские сенаторы стали смеяться и говорить:
"Ой, полижит хоть кого Московский долгий бич".
А один шляхтич сказал:
"Лучше, где страх есть".
Не следует забывать, что поляки всё время думали о том, как бы отобрать у России Малороссию. Никитину в Варшаве неоднократно доносили, что поляки часто говорят о том, что
"если малая смута в России сделается, то они пойдут на Украину и по-прежнему её к себе присоединят".
Такие настроения царили в Польше при любых смутах в Русском государстве с самого начала регентства царевны Софьи, а поводы были: движение раскольников, мятежный дух стрельцов, умыслы Хованского.
Зато как радовались и веселились в Европе, когда русская армия была разбита под Нарвой в 1700 году.
Русский посол князь Пётр Алексеевич Голицын (1660-1722) доносил из Вены:
"Главный министр, граф Кауниц, и говорить со мною не хочет. Они только смеются над нами".
Далее он писал:
"Всякими способами надо домогаться получить над неприятелем победу. Сохрани Боже, если нынешнее лето так пройдёт. Хотя и вечный мир учиним, а вечный стыд чем загладить? Непременно нужно нашему Государю хоть малая виктория, которою бы имя его во всей Европе славилось. А теперь войскам нашим и войсковому управлению только смеются".
В Вене тем временем стали распространяться слухи о том, что царевна София освобождена из монастыря и что ей вручено правление государством по-прежнему.
Доминик Андреас I фон Кауниц (1655-1705) — имперский вице-канцлер.
Андрей Артамонович Матвеев (1666-1728) писал из Гааги о великих насмешках и "великих ругательствах" в здешнем обществе.
Шведский резидент в Гааге барон Лилиенрот совсем распоясался и позволял себе такие выходки против Петра I, что Матвеев заметил об этом:
"Рука моя того написать не может".
Матвеев всё же сообщал:
"Шведы с здешними, как могут злословьем поносят и курантами на весь свет знать дают не только о войсках наших, но и о самой Вашей особе... Жить мне здесь теперь очень трудно, любовь их только в комплиментах ко мне, а на деле очень холодны. Обращаюсь между ними как отчуждённый, и от нарекания их всегдашнего нестерпимого снедаюсь горестью".
Так что, как видите, уважаемые читатели, Европа всегда боялась и ненавидела Россию, а если и появлялись у неё "друзья" на Западе, то только такие, которым это было очень уж выгодно, да и то на время.